Сергей Степанов. Психология в лицах

С. Берт (1883–1971)

Судьба сэра Сирила Берта и его трудов — одна из наиболее драматичных и интригующих страниц в истории мировой психологии Выходец из низов, «дитя улицы», он сумел «сделать себя сам» — преуспел в академической и общественной карьере и даже был удостоен за заслуги перед обществом дворянского звания. Признанный научный авторитет, он способствовал утверждению в Англии своеобразной системы школьного образования, которая, однако, еще при его жизни дала трещину и подверглась реформированию. Автор многочисленных трудов, неоднократно переизданных, он и сегодня превозносим учениками и последователями, тогда как многие специалисты намеренно исключают его работы из библиографии своих книг и статей. Человек, после смерти удостоившийся патетических некрологов, а впоследствии — язвительной критики и даже подозрений в психической патологии. Таков Сирил Берт, один из наиболее крупных, или, по крайней мере, наиболее знаменитых английских психологов.

Сирил Лодовик Берт родился 3 марта 1883 г. в городке Стратфорд-он-Эйвон, известном всему миру как родина Вильяма Шекспира. Отец Берта был врачом, но успеха в медицинской карьере не достиг, так что материальное положение семьи оставляло желать лучшего. Детство Берт провел в беднейшем районе Лондона, и его товарищами были «дети трущоб», зачастую имевшие противоправные наклонности и невысокий уровень умственного развития. Полностью сблизиться с ними Сирил не смог, поскольку явно отличался своим мироощущением и способностями. Впоследствии о его личности высказывались противоречивые суждения, но одна черта не вызывала сомнений ни у его друзей, ни у врагов — блестящая одаренность. Биограф Берта Лесли Хэрншоу считает ее наследственной (среди прямых предков Берта Айзек Барроу, известный математик, учитель И. Ньютона). Берт легко и быстро овладел латинским и греческим языками, свободно говорил по-французски, по-немецки, по-итальянски, читал на многих других европейских языках (в том числе и на русском), отлично знал иврит. Вероятно, еще в детстве столкнувшись с тем, насколько яркая одаренность может противоречить скромным условиям среды, он свои научные изыскания посвятил проблеме умственных способностей, а также детской преступности, о которой знал не понаслышке.

Неблагоприятный опыт детского общения способствовал тому, что Берт — человек по натуре обаятельный и остроумный — остался замкнутым и нелюдимым. Склонный к одиночеству, он не допускал тесной близости даже с теми, кого считал друзьями. Впрочем, его постоянная отчужденность и сосредоточенность, вероятно, способствовали тому, что он был прекрасным наблюдателем. Его очень любили дети, и это помогало ему в практической работе психолога.

Ввиду ярких проявлений одаренности Сирил был взят из обычной школы и отдан в закрытый пансион, где учились отпрыски из «высших классов». Эта среда, однако, оказалась для него столь же чуждой, и он болезненно из нее выделялся. Тому немало способствовали его физические недостатки. Берт с детства был слабого здоровья, близорук, страдал плоскостопием, был неловок в физических упражнениях; из-за слабости вестибулярного аппарата ему трудно было научиться танцам, езде на велосипеде; всю жизнь он страдал боязнью высоты. К тому же он отличался так называемой психосоматической лабильностью — на любую жизненную трудность реагировал усиленным сердцебиением, потливостью и другими вегетативными симптомами.

Однако жизненный путь Берта свидетельствует: слабость тела — еще не доказательство того, что человек слаб. Он сумел получить блестящее образование и добился значительных успехов на академическом поприще. Окончив в 1908 г. Оксфордский университет, он в течение четырех лет преподавал в Ливерпульском университете, а затем и в знаменитом Кембридже.

В центре научных интересов Берта — проблема индивидуально-психологических различий, которые он, подобно Ф. Гальтону, считал врожденными и поддающимися измерению. Как и Гальтон, Берт считал инструментом такого измерения психологические тесты, однако пользовался уже более совершенными методиками, созданными к тому времени. В начале XX в. наибольшее распространение во всем мире получили тесты умственной одаренности, разработанные во Франции Альфредом Бине совместно с Теодором Симоном. В 1905 г. была опубликована первая редакция этого набора тестов. Затем последовали переводы на разные языки и адаптированные варианты. (В России адаптация тестов Бине — Симона была осуществлена А. М. Шуберт; наиболее известная модификация предпринята американцем Луисом Терменом в Стэнфордском университете, с тех пор так называемая шкала Стэнфорд — Бине — один из самых распространенных и признанных методов оценки интеллекта). Берт на основе тестов Бине — Симона разработал собственную шкалу тестов. Впрочем, многими специалистами она расценивается как одна в ряду многочисленных модификаций.

Обратившись к разработкам Бине, Берт воспользовался его инструментом, но не теоретическими представлениями. Сам Бине, рассуждая о природе умственных способностей, писал:

Берт исходил из принципиально иной точки зрения. По его мнению, умственные способности врожденны и практически неизменны подобно цвету глаз и волос. Суждения Берта на сей счет весьма категоричны и не оставляют никаких сомнений в его позиции:

Претворение в жизнь этого принципа Берт поставил своей целью и весьма преуспел в этом, находясь на посту члена Муниципального совета Лондона по отделу образования (1913–1932). На основе его рекомендаций была разработана и внедрена система школьного образования, предусматривавшая разделение учащихся на потоки в соответствии с уровнем их умственных способностей. Последние определялись посредством тестирования. По результатам тестовой проверки, проводившейся в 11-летнем возрасте, дети распределялись на три группы. Признанные наиболее одаренными проходили обучение на более высоком уровне и получали доступ к высшему образованию; образовательные возможности остальных ограничивались.

Критика такой системы, начавшаяся с момента ее внедрения и достигшая апогея в 50-х гг., основывалась на том элементарном наблюдении, что подразделение Учащихся по образовательным уровням практически соответствует классовому делению общества. Лучшее образование оказалось доступным детям из «лучших семей», тогда как дети рабочих в основной своей массе должны были повторить профессиональный путь собственных родителей.

Берта это соотношение не смущало. Он провел широкомасштабное тестовое обследование представителей различных слоев населения. В результате оказалось, что интеллект профессиональной элиты заметно превосходит интеллект рабочих, а среди последних неквалифицированные сильно уступают высококвалифицированным. Делался вывод, казалось бы, не противоречивший здравому смыслу: человек занимает в социальной и профессиональной иерархии то место, какого заслуживает по своим врожденным способностям. А о том, что способности врожденны, то есть унаследованы, по мнению Берта, явно свидетельствует им же установленный факт: среди детей обследованных групп умственные способности распределяются примерно в том же соотношении, что и у их родителей.

На это, очевидно, можно возразить: если в человеке и заложены некоторые задатки, то они должны реализоваться под действием среды. Более благоприятная среда, которую предоставляют своим детям обеспеченные и преуспевающие семьи, в большей мере способствует развитию способностей.

Соотношение врожденного и приобретенного в интеллекте Берт вниманием не обошел. Причем он стремился решить этот вопрос строго научно, со всей возможной точностью. Надо отметить, что, получив классическое образование, Берт самостоятельно углубленно занимался математикой. По оценке Хэрншоу, его математические способности были выдающимися. (На протяжении многих лет Берт был редактором «Британского журнала статистической психологии».) Берт поставил перед собой задачу: точно вычислить удельный вес врожденного и приобретенного факторов. Наилучшим способом для этого было исследование близнецовых пар, предложенное еще Гальтоном. Не вызывает сомнения, что монозиготные (однояйцевые) близнецы обладают абсолютно идентичной наследственностью. Правда, сходство показателей их умственного развития можно объяснить и тем, что воспитываются они в одних условиях, в одинаковой среде. Интерес представляют те пары, которые в силу каких-то жизненных обстоятельств разлучены и воспитываются в разной среде. Понятно, что такой феномен — сам по себе большая редкость. Однако, если и при данных условиях наблюдается значительное сходство в умственных способностях, можно предположить решающее влияние наследственности.

Берту удалось найти несколько таких пар и обследовать их. Полученные результаты подтвердили его гипотезу. На этом основании он пришел к выводу, что интеллект человека определяется наследственностью на 80 % и лишь на 20 % — условиями среды и воспитанием.

Берт также разработал концепцию двухфакторной структуры интеллекта. Центральное место в этой структуре принадлежит некоторому «общему фактору», отражающему общую одаренность. По мнению Берта, тесты интеллекта в основном направлены именно на выявление этого фактора, вокруг которого группируются так называемые специальные факторы, отражающие некие конкретные способности. Строго говоря, эта идея принадлежала Чарлзу Спирмену, но и Берт внес свой вклад в ее развитие. Так, он сформулировал принцип дифференциации интеллекта с возрастом. Однако собственные заслуги Берт явно преувеличивал, настаивая, чтобы его признали пионером использования факторного анализа в психологии (его роль была весьма значительна, однако основоположником метода был все же не он, а Спирмен). С годами домогательства Берта становились все более настойчивыми, что впоследствии дало повод критикам заподозрить его в паранойе.

Действительно, начиная с 30-х гг. душевное равновесие Берта было нарушено. Неудача в семейной жизни явилась для него тяжелым ударом (как пишет Хэрншоу, «знаток человеческой натуры оказался несостоятельным в самом сокровенном из всех типов человеческих отношений»). Другим ударом была гибель его научного архива в годы войны; третьим — пошатнувшееся здоровье (болезнь Меньера). Берт неохотно ушел на пенсию и оставил пост редактора журнала. Постепенную утрату влияния в научном мире он пытался восполнить многочисленными публикациями, посвященными дополнительным подтверждениям его идей. Деньги и карьера всегда оставляли его равнодушным; его честолюбие лежало в плоскости интеллектуального превосходства. Сам Берт видел себя научным наследником Гальтона, стремился воплотить его мечту о создании психологии, основанной на твердом статистическом фундаменте и приложимой к повседневным человеческим проблемам.

Берт ревниво относился к своим научным соперникам и стремился утвердить свой приоритет. Ученик Берта Ганс Айзенк вспоминает о многочисленных трениях со своим руководителем, стремившимся притормозить его научный рост. (Несмотря на это, Айзенк сохранил глубокое уважение к Берту и выступил активнейшим пропагандистом его идей.)

Серьезным ударом для Берта был постепенный отказ от элитарной системы обучения, основанной на его рекомендациях.

После ухода на пенсию он подрабатывал рецензированием книг по психологии для разных издательств. Его рецензии отличались такой добросовестностью, обстоятельностью и глубиной, что издатели порой увеличивали гонорар сверх установленной суммы (сам Берт об этом никогда не просил).

Сирил Берт умер 10 октября 1971 г. В отзывах на его кончину прозвучали высокие оценки его вклада в английскую науку. Так, известный психолог Раймонд Кэттелл писал: «Общение с ним было для меня плодотворнее общения с любым другим современным психологом…»

Фигура Сирила Берта вскоре после его смерти вновь привлекла к себе пристальное внимание, имевшее на этот раз скандальный оттенок. Дело в том, что американский психолог Леон Кэмин — противник идеи Берта о наследовании интеллекта — решил проверить достоверность его научных выкладок. Оформив для этой цели в Принстонском университете специальную командировку, Кэмин отправился в Англию и углубился в изучение материалов экспериментальных исследований Берта. Результаты такого анализа позволили Кэмину сделать вывод, что труды «отца английской психологии обучения», мягко говоря, не отвечают требованиям научной корректности. Начиная с октября 1976 г. лондонская «Санди Таймс» напечатала серию разоблачительных материалов, свидетельствовавших о явных недочетах, искажениях и фальсификациях в работах Берта. Ранее большинство этих данных были опубликованы в США в виде отдельной книги Кэмина, вызвавшей в научной среде эффект разорвавшейся бомбы.

Психология bookap

Кэмин приводит следующие данные. В 1943 г. вышла статья Берта «Способности и доход», в которой сообщалось об изучении 15 пар близнецов, воспитанных врозь. Аналогичные данные появились в статье 1955 г., но число обследованных пар увеличилось до 21. В 1966 г. Берт писал уже о 66 парах. В этой связи бросается в глаза, что, несмотря на увеличение количества, корреляции, вычисленные Бертом, совпадали до третьего десятичного знака, что с точки зрения математики невозможно, хотя в то время никто не обратил на это внимания. Вероятно, начиная с 1939 г. никаких новых данных у Берта не было, и все увеличение было фиктивным. Далее он стал публиковать статьи от имени мисс Хоурд и мисс Конуэй, которых на самом деле не существовало на свете. Когда другие психологи просили Берта (авторитет его был очень высок) прислать собранные им данные, он занимался тем, что подсчитывал, какие результаты должны соответствовать опубликованным корреляциям, и посылал эти фиктивные сведения. Как редактор авторитетного журнала он стал печатать свои статьи под вымышленными именами, дабы увеличить число своих научных сторонников. Эти вымышленные авторы позволяли Берту высказывать свое мнение, отвечая на свои же собственные замечания, подписанные чужими именами, но самое главное — это давало ему возможность создавать ложное впечатление, будто он продолжает активно работать в науке.

Сторонники Берта продолжают настаивать, что очевидные погрешности в его работах могут быть истолкованы вполне невинными и прозаическими причинами вроде невнимательности и забывчивости. Однако в научном мире сомнения в достоверности данных, полученных Бертом, привели к тому, что ныне его труды практически не цитируются как не заслуживающие полного доверия. Стремясь любой ценой утвердить идею наследования интеллекта, Берт невольно достиг противоположного результата. Доверие к этой теории сильно упало, поскольку даже ее самый ревностный приверженец, как выяснилось, был не в силах ее аргументированно доказать.