Часть I. МЕТАНАВЫКИ

2. РЕАЛЬНОСТЬ ПСИХОТЕРАПИИ

Психотерапия — не просто совокупность техники, теории и философии. В ней объединены чувства терапевта к себе и окружающим. Что он чувствует и как использует эти чувства в своей работе — это и определяет, кто он есть и как относится к жизни. Его верования, убеждения и чувства по сути и есть та почва, из которой вырастают все приемы и техники.

Мировоззрение терапевта и его отношения дают ясное представление о том, как он взаимодействует с людьми. Его чувственные проявления, в свою очередь, откликаются в людях, с которыми он работает, и, соответственно, в их последующих взаимоотношениях. Мы должны спросить себя: “Каким мы хотим видеть мир?” и “Как мы проявляем свое мировоззрение на практике?”

Без осознания своих меняющихся чувств терапевт может подавлять другого человека или действовать с позиции превосходства. Он может привязаться к одной особой чувственной модели и впоследствии жаловаться на «сгорание». Например, терапевт может поступать как «мудрец», когда чувствует себя совершеннейшим «глупцом». Он может отрешенно бездельничать, когда что-то внутри него рвется к действию. Как может он надеяться на раскрепощенность клиента, если сам несвободен?

Эта книга посвящена чувственному основанию терапевтической работы, которое явно или неявно влияет на качество, тон и атмосферу человеческих отношений. В ней вы найдете ссылки на предшествующие попытки описать основные чувства, определяющие терапевтическую работу. Наконец, нужно сказать, что эта работа развивается по трем главным направлениям.

Первое. Она делает акцент на сознательном использовании чувств в практике. Чувства подняты до уровня метанавыков, которые мы можем изучить, исследовать и с любовью принять. Что касается этих навыков, не считаю, что мы должны заострять внимание на идеальных чувствах и переживаниях терапевта, но сосредоточиться и изучать актуальные чувства, время от времени овладевающие терапевтом. Задача состоит в том, чтобы сделать их осознаваемыми и полезными в терапевтической ситуации.

Второе. Эта работа показывает, что способность легко, по мере возникновения, переходить от одной чувственной позиции к другой дает терапевту доступ к основам основ различных школ психотерапии. Строгая классификация форм психотерапии начинает разрушаться, стоит нам понять, каким образом чувственные позиции объединяют или разделяют терапевтов, невзирая на их принадлежность к той или иной школе. Учение о метанавыках предполагает новую организацию поля психотерапии.

Третье. в этой книге мы можем увидеть, как основные чувства и переживания терапевта отражают его отношение к жизни, природе и развитию человека. По мере того как он осознает эти чувства, он проявляет свои духовные убеждения и ценности в реальной жизни. Следовательно, психотерапия становится духовной задачей.

* * *

Перед тем, как приступить к описанию концепции метанавыков, позвольте мне ненадолго отвлечься и рассказать предысторию этой работы и роль метанавыков в современной психотерапии.

В 1989 году я и мой муж Арни жили и работали в Эсаленском институте в Биг Суре, штат Калифорния. В видеотеке института были записи работы многих выдающихся терапевтов. Мы видели “в действии” тех терапевтов, работы которых до этого я могла только читать. С волнением мы следили за их стилем, особыми нюансами и слиянием их уникальных личностей с высоким профессионализмом. Я была поражена тем, как теоретические идеи и приемы воплощаются в жизнь.

Помню, мы смотрели видеопленку с записью работы Фрица Перлза, основателя гештальт-терапии, а затем запись Дика Прайса (Dick Price), гештальт-терапевта и прежнего совладельца Эсалена. Оба считали себя гештальт-терапевтами и использовали схожие приемы. И несмотря на это, способы применения гештальт-терапии на этих сессиях абсолютно не совпадали. Перлз предпочитал конфронтацию и директивный стиль, в то время как Прайс, интересующийся випассана-медитацией, при взаимодействии с клиентом был более пассивным, открытым и мягким.

Это произвело на меня сильное впечатление; и возник закономерный вопрос: если методы работы этих терапевтов с людьми так различны, почему они оба используют гештальт-терапию? Если их теория и приемы были схожи, но отношения столь разнились, почему оба они принадлежат к одной школе? Дело здесь просто в различии персональных стилей или же мы видим нечто существенно отличное в их подходах к жизни и терапии? Я хотела сделать акцент преимущественно на том, как мы используем терапию и как глубочайшие верования, приверженности и чувства открываются в этой живой практике.

Вообразите себе двух людей, работающих молотком. Один из них прилагает массу усилий, забивая гвоздь, в то время как другой спокоен и осторожен. Инструмент тот же, но способы его применения сильно различаются и отражают некие представления человека о работе молотком и о намеченной цели. Хотя оба решают одну и ту же задачу — забить гвоздь в стену, совершенно различны и дух и обстановка. Понимание этого — первый шаг в отделении приемов от стоящих за ними отношений.

В самом деле, приемы никогда не смогут точно описать, что же мы делаем. Они — пустые сосуды, которые могут быть использованы как угодно. Студенты, особенно в середине обучения, иногда очень напоминают какие-то бездушные машины по использованию этих приемов. Это все равно что вырвать из земли цветок, не имея представления ни о его корнях, ни о происхождении.