Глава 14.

После возвращения из дома ведьм я совсем перестала нуждаться в каком бы то ни было участии или поддержке. Женщины-маги помогли мне обрести удивительную ясность и какую-то эмоциональную устойчивость, которой прежде у меня никогда не было. И причиной было не внезапное изменение моей личности, а то, что у моего существования появилась ясная цель. Судьба определилась: я должна бороться за освобождение своей энергии. Только и всего. Проще некуда.

Психология bookap

Но мне не удавалось четко или хотя бы смутно вспомнить все то, что произошло за три месяца, проведенные мной в их доме. У меня ушли годы на решение этой задачи, выполнять которую я ринулась со всей своей энергией и решимостью.

Однако нагваль Исидоро Балтасар предостерег меня от ошибочности ясно очерченных целей и окрашенного эмоциями осознания. Он сказал, что они бесполезны, поскольку действительной ареной борьбы мага является повседневная жизнь, где поверхностные доводы рациональности не выдерживают давления.

Примерно то же самое говорили женщины-маги, но делали они это в более гармоничной форме. Поскольку обычно, объясняли они, сознание женщин подвергается манипуляциям, их легко склонить к соглашению, являющемуся лишь бессмысленной реакцией на давление. Но если действительно удается убедить женщин в необходимости изменения их выбора в жизни, то битва уже наполовину выиграна. И даже если они не соглашаются, их осознание является намного более надежным, чем у мужчин.

Я могла сравнивать две точки зрения. Мне казалось, что обе правильны. Время от времени под натиском обыденного мира все мои логические обоснования магии рушились, но мое первоначальное обязательство перед миром магов никогда не требовало пересмотра.

Понемногу я начала приобретать энергию, достаточную для сновидения. Это в конце концов дало мне возможность понять сказанное женщинами: Исидоро Балтасар — новый нагваль. И теперь он больше не человек. Осознание этого также дало мне достаточно энергии для того, чтобы периодически возвращаться в дом ведьм.

Эта усадьба, известная как дом ведьм, принадлежала всем магам группы нагваля Мариано Аурелиано. Большой и массивный снаружи, дом был неотличим от других построек поблизости и почти незаметен, несмотря на буйно разросшуюся цветущую бугенвиллею, свисающую со стены, которая окружала участок. По словам магов, люди проходили мимо дома, не замечая его, потому что он был покрыт разреженным туманом, подобным тонкой вуали, которая видима для глаза, но не осознается умом.

Однако внутри дом производил сильное и неизгладимое впечатление. Возникало ощущение, что попадаешь в другой мир. Три патио, затененные фруктовыми деревьями, создавали в темных коридорах и выходящих в них комнатах призрачное освещение. Но более всего в этом доме поражали кирпичные и кафельные полы, выложенные в виде причудливых узоров.

Дом ведьм не был уютным местом, хотя в нем царила атмосфера дружелюбия. Однако никто не осмелился бы назвать его жилищем, ибо в нем чувствовалось нечто безличное и строго аскетическое. Он был местом, где старый нагваль Мариано Аурелиано и его маги постигали свои сны и реализовывали свое намерение. Поскольку заботы этих магов не имели отношения к повседневности, то и дом отражал их поглощенность другим миром. В его облике действительно проявлялись их индивидуальности, но не как личностей, а как магов.

В доме ведьм я общалась со всеми магами из группы нагваля Мариано Аурелиано. Они не учили меня магии или хотя бы сновидению. По их мнению, учиться мне было незачем. Они говорили, что моя задача состоит в вспоминании того, что произошло между всеми ими и мной в то первое время, когда мы были вместе, и, в особенности, я должна была помнить все то, что делали или говорили для меня Флоринда с Зулейкой.

Когда бы я ни обращалась к ним за помощью, они неизменно отказывались делать для меня что-либо. Все они были убеждены, что без необходимой мне энергии все, что они будут делать, является для них самоповторением, а на это у них нет времени.

Вначале я воспринимала их отказы как невеликодушные и невежливые. Однако спустя некоторое время я перестала донимать их вопросами и просто радовалась их присутствию и их компании. Я осознала, что они, конечно же, совершенно правы, отказываясь играть в нашу излюбленную интеллектуальную игру, суть которой в разыгрывании роли интересующегося человека, задающего так называемые душеспасительные вопросы, которые обычно не имеют для нас абсолютно никакого значения. И причина их бессмысленности заключёна в отсутствии у нас энергии для того, чтобы последовать услышанному. В ответ на такие вопросы мы можем только соглашаться или не соглашаться.

Тем не менее в связи с нашим ежедневным общением я кое-что поняла в их мире. Сновидящие и сталкеры воплощали среди женщин два настолько разных способа поведения, насколько это было возможно.

Сначала я удивлялась тому, что в группу сновидящих - Нелида, Эрмелинда и Клара — входили самые настоящие сталкеры. Ибо, насколько я смогла убедиться, мое общение с ними происходило строго на повседневном земном уровне. И лишь позднее я все-таки полностью осознала, что даже просто их присутствие безо всякого нажима вызывало новую модальность моего поведения. То есть, в их присутствии я не ощущала никакой необходимости самоутверждения. Не было никаких сомнений, никаких вопросов с моей стороны, когда бы я ни находилась с ними. Они обладали удивительной способностью без всяких слов заставлять меня видеть абсурдность моего существования. И еще, я не чувствовала никакой необходимости в своей самозащите.

Возможно, именно этот недостаток убежденности и ясности, делавший меня уступчивой, позволял мне воспринимать их безо всякого сопротивления. Не потребовалось много времени, чтобы я поняла, что женщины-сновидящие, общаясь со мной на земном уровне, давали мне модель поведения, необходимую для переориентации моей энергии в новое русло. Они хотели, чтобы изменился сам способ, при помощи которого я сосредоточивалась на мирских делах, таких как приготовление пищи, уборка, стирка, пребывание в колледже, зарабатывание на жизнь. Эти дела, говорили они, должны выполняться при условии добрых предзнаменований; они должны быть не случайными делами, а искусными попытками, каждая из которых имеет свое значение.

Прежде всего именно их общение между собой и с женщинами-сталкерами заставило меня осознать, насколько особенными они были. В своей человечности, своей простоте они были лишены обычных человеческих слабостей. Всеобщее знание у них легко уживалось с индивидуальными чертами характера, такими как вспыльчивость, мрачность, грубая сила, ярость или слащавость.

Находясь рядом с любым из этих магов, я испытывала совершенно особое ощущение присутствия на вечном празднике. Но это был только мираж. Они шли по бесконечной тропе войны. И врагом была идея собственной личности.

Психология bookap

В доме ведьм я встретила также Висенте и Сильвио Мануэля, двух других магов из группы нагваля Мариано Аурелиано.

Висенте был явно испанского происхождения. Я узнала, что его родители прибыли из Каталонии. Это был худой, аристократического вида мужчина с обманчиво слабыми руками и ногами. Он любил ходить в шлепанцах и предпочитал сорочкам пижамные рубахи, одетые поверх брюк цвета хаки. Румяные щеки у него странно сочетались с общей бледностью. Красивая ухоженная бородка дополняла характерным штрихом отличающую его рассеянную манеру поведения.

Он не только выглядел как ученый, но и был таковым. Книги в комнате, где я спала, были его, или вернее, именно он собирал и читал их, занимался ими. Его эрудиция, — не было ничего такого, о чем бы он не знал — была привлекательна еще и тем, что он всегда вел себя как ученик. Я была уверена, что вряд ли это случайно, поскольку было очевидно, что он знает значительно больше, чем остальные. Именно благородство духа позволяло ему с удивительной естественностью и без каких-либо нареканий делиться своими знаниями с теми, кто знал меньше.

Кроме того, я познакомилась с Сильвио Мануэлем. Это был среднего роста, полный, смуглый и безбородый индеец. В моем представлении именно так, загадочно и зловеще, должен был выглядеть злой брухо. Его явная угрюмость пугала меня, а его редкие ответы безжалостно раскрывали природу того, во что я верила.

Только узнав его, я на самом деле поняла, как он веселился в душе, создавая этот образ. Он был самым открытым, а для меня еще и самым очаровательным из всех магов. Тайны и слухи были его страстью, независимо от того, какая доля правды или лжи в них содержалась. Именно в его пересказе они приобретали для меня и для других абсурдное звучание. Он обладал также неисчерпаемым запасом шуток, по большей части неприличных. Лишь он любил смотреть телевизор и, таким образом, всегда был в курсе событий в мире. Обычно он рассказывал их с большими преувеличениями, для пикантности приправляя их изрядной долей злой иронии.

Психология bookap

Сильвио Мануэль был замечательным танцором. Его знание индейских магических танцев было просто феноменальным. Он двигался с восхитительной непринужденностью и часто просил меня потанцевать с ним. Что бы это ни было, венесуэльский ли джоропо, камбия, самба, танго, твист, рок-н-ролл или томное болеро, он все их знал.

Я также поддерживала отношения с Джоном, индейцем, с которым меня познакомил нагваль Мариано Аурелиано в Тусоне, штат Аризона. Его круглое, добродушное, общительное лицо на самом деле было лишь маской. Он оказался самым необщительным из всех магов. Выполняя различные поручения, он разъезжал по окрестностям на своем пикапе. В его обязанности входил также мелкий ремонт в самом доме и на участке.

Если я не докучала ему вопросами или разговорами, храня молчание, то он частенько брал меня с собой по своим делам и показывал мне, как приводить в порядок вещи. От него я узнала, как заменить прокладки и отрегулировать текущий кран или туалетный бачок; как починить утюг; выключатель; как заменить масло и свечи зажигания в моей машине. Под его руководством я вполне овладела навыками правильной работы с молотком, отверткой, пилой и электродрелью.

Психология bookap

Единственное, что они отказывались делать для меня, это — отвечать на мои вопросы и просьбы, касающиеся их мира. Когда бы я ни пыталась завязать об этом разговор, они отсылали меня к нагвалю Исидоро Балтасару. Обычно их резкий отказ выражался словами: — Он — новый нагваль, и это его обязанность — иметь дело с тобой. Мы — не более, чем твои тетушки и дядюшки.

С самого начала нагваль Исидоро Балтасар был для меня больше чем тайной. Мне не ясно было, где в действительности он живет. Забывающий планы и не обращающий внимания на заведенный порядок, он появлялся в студии и исчезал из нее в любое время суток. Для него не было различия между днем и ночью. Он спал, когда чувствовал себя уставшим, другими словами, почти никогда, и ел, когда был голоден, то есть почти всегда. В промежутках между своими шальными приходами и уходами он работал с концентрацией, которая была просто поразительной. Его способность растягивать или сжимать время для меня была непостижима. Я бывала уверена, что провела с ним часы, и даже целые сутки, а на самом деле это были лишь какие-то мгновения, которые он урвал то там, то здесь, в течение дня или ночи, занимаясь при этом всем чем угодно.

Мне всегда казалось, что я — энергичная личность. Тем не менее, я не могла тягаться с ним. Он всегда был в движении — или так это выглядело — проворный и активный, всегда готовый выполнять какие-то проекты. Его энергия была просто невероятной.

Психология bookap

Значительно позже я полностью поняла, что источником неограниченной энергии Исидоро Балтасара было отсутствие у него интереса к своей личности. Именно его постоянная поддержка, его незаметные, но тем не менее искусные интриги помогли мне остаться на правильном пути. Его беззаботность и бесхитростная восторженность оказали на меня тонкое, но тем не менее действенное влияние, заставившее меня измениться. Я не замечала, что меня ведут по новому пути, — пути, на котором я больше не буду участвовать в играх, не буду притворяться или пользоваться женскими уловками, чтобы добиться своего.

У него не было никаких скрытых мотивов — вот в чем причина потрясающей силы его руководства. Он ни в малейшей степени не был собственником и, обучая меня, никогда не прибегал ни к обещаниям, ни к сентиментальности.

Он не подталкивал меня в каком-то конкретном направлении. То есть, не советовал мне, какой курс я должна выбрать или какие книги мне нужно читать. Все это я решала совершенно самостоятельно.

Психология bookap

Было только одно условие, на котором он настаивал. Я должна была работать лишь на одну конкретную цель — обучающий и доставляющий наслаждение процесс мышления. Потрясающее предложение! Я никогда не рассматривала процесс мышления в таких или каких-то других понятиях. И хотя я не питала отвращения к колледжу, — конечно же, я никогда не думала об учебе как об особо приятном занятии. Это было просто то, что я должна делать, обычно второпях и с минимально возможными усилиями.

Я не могла не согласиться с тем, на что в довольно резкой форме указывали мне Флоринда и ее друзья в первое время, когда мы встретились: целью моих посещений университета было не получение знаний, а желание хорошо проводить время. Мои неплохие оценки были скорее делом случая и моего умения говорить, а не результатом занятий. У меня была прекрасная память. Я знала, как рассказывать и как убеждать других.

Когда у меня прошло первое замешательство от признания и принятия того факта, что мои интеллектуальные претензии были лишь притворством, что я не знаю, как мыслить, за исключением самого поверхностного способа, я испытала облегчение. У меня созрела готовность отдать себя под опеку магов и придерживаться плана обучения, предложенного Исидоро Балтасаром. Но к моему глубочайшему разочарованию, такой план отсутствовал. Единственное, на чем он настаивал, было требование прекратить изучение и чтение на улице. Он верил, что процесс мышления носит характер личного, почти тайного ритуала и невозможен вне дома, на виду у публики. Он сравнивал процесс мышления с дрожжевым тестом. Оба могут развиваться лишь внутри помещения.

- Лучше всего о чем-либо думать, конечно же, в постели, — сказал он мне однажды. Растянувшись на своей кровати, он положил голову на несколько подушек, закинул правую ногу на левую, так что лодыжка оперлась на поднятое колено левой ноги.

Психология bookap

Я много не думала над этой нелепой позой для чтения, но пробовала ее всякий раз, когда бывала одна. С книгой, опирающейся на грудь, я обычно погружалась в глубочайший сон. Остро ощущая свою склонность к бессоннице, я больше радовалась сну, чем знаниям.

Однако временами, как раз перед моментом отключения сознания, у меня возникало ощущение, как если бы руки совершали круговые движения вокруг моей головы, очень легко надавливая на виски. Мои глаза автоматически пробегали открытую страницу, прежде чем я успевала сообразить это, и просматривали целые параграфы статей. Слова выплясывали перед моими глазами до тех пор, пока целые группы их значений не озаряли мой мозг как откровение.

Стремясь воспользоваться открывшейся новой возможностью, я продвигалась вперед, как будто подстегиваемая каким-то безжалостным надсмотрщиком. Однако бывало, что такое развитие разума и метода доводило меня до физического и умственного изнеможения. В то время я спрашивала Исидоро Балтасара об интуитивном знании, о внезапном интуитивном прозрении и понимании, о том, что маги считали необходимым развивать прежде всего.

Психология bookap

Он всегда говорил мне о бессмысленности только интуитивного знания. Озарения интуиции нужно перевести в какую-то ясную мысль, иначе они бесполезны. Он сравнивал озарения интуиции с наблюдением за непонятным явлением. В обоих случаях исчезновение образа происходит так же быстро, как и его появление. Если не происходит постоянного усиления образа, то сомнение и забвение берут верх, ибо разум поставлен в условия испытания практикой и воспринимает лишь то, что может быть подтверждено и рассчитано.

Он объяснял, что маги — это люди знания, а не разума. По существу, они на шаг опережают интеллектуалов Запада, предполагающих, что реальность, часто отождествляемая с истиной, познаваема посредством разума. Маг утверждает, что познаваемое нами посредством разума является мыслительным процессом, но только с помощью понимания нашего тотального бытия на его наиболее тонком и сложном уровне мы сможем стереть границы, которыми разум определяет реальность.

Исидоро Балтасар объяснял мне, что маги культивируют тотальность своего бытия. Другими словами, маги совершенно не делают различия между нашей рациональной и интуитивной стороной. Они используют обе для достижения области сознания, называемой ими безмолвное знание, которое лежит вне языка и вне мышления.

Чтобы заглушить рациональную сторону какого-то человека, не уставал подчеркивать Исидоро Балтасар, необходимо понять его процесс мышления на самом тонком и сложном уровне. Он был убежден, что философия, начиная с классической мысли Греции, обеспечивала наилучший способ освещения этого процесса мышления. Ученые мы или нет, постоянно повторял Исидоро Балтасар, тем не менее, мы все — участники и последователи интеллектуальной традиции Запада. А это означает, что независимо от нашего уровня образования и опыта, мы являемся пленниками этой интеллектуальной традиции и способа интерпретации того, что есть реальность.

Психология bookap

И лишь поверхностно, заявлял Исидоро Балтасар, мы воспринимаем тот факт, что называемое нами реальностью является детерминируемой в культуре конструкцией. А нам необходимо воспринять на максимально глубоком уровне, что культура является продуктом длительного, совместного, чрезвычайно избирательного, чрезвычайно развитого и, последнее, но не менее важное, — чрезвычайно принудительного процесса, который в качестве своей высшей точки имеет соглашение, отгораживающее нас от других возможностей.

Маги активно стремятся разоблачить тот факт, что реальность навязывается и поддерживается нашим разумом, что идеи и мысли, проистекающие из него, создают системы управления знанием, которые предписывают, как нам видеть мир и как действовать в нем. И это невероятное давление оказывается на всех нас, чтобы обеспечить нашу восприимчивость к определенным идеям.

Он подчеркивал, что маги занимаются культурно недетерминированными способами восприятия мира. Культура детерминирует наши личностные переживания и общественное соглашение, по которому наши органы чувств, способные к восприятию, навязывают нам образ воспринимаемого. Все, что находится вне этой обусловленной области восприятия, нашим рациональным умом автоматически капсулируется и отбрасывается. Маги утверждают, что восприятие происходит вне нашего тела, вне наших органов чувств. Но недостаточно просто прочитать или услышать об этом от кого-нибудь еще. Для осуществления такого восприятия его необходимо пережить.

Психология bookap

Исидоро Балтасар говорил, что маги всю свою жизнь стремятся разорвать густой туман человеческих допущений. Тем не менее, они слепо не бросаются во тьму. Маги готовят себя. Им известно, что когда бы они ни попали в неизвестное, им понадобится хорошо развитая рациональная сторона. Только при этом условии они будут способны объяснить и осмыслить то, что они смогут вынести из своих путешествий в неизвестное.

Он добавил, что я не должна постигать магию через чтение работ философов. Скорее я должна увидеть, что философия и магия являются очень сложными формами абстрактного знания. Как для мага, так и для философа истина о нашем бытии-в-мире до некоторой степени является приоткрытой. Маг, однако, находится на шаг впереди. Он действует в соответствии с полученными им знаниями, которые по определению находятся уже вне признанных в культуре возможностей.

Исидоро Балтасар полагал, что философы являются интеллектуальными магами. Однако их исследования и стремления всегда остаются лишь ментальными попытками. Философы не могут воздействовать на мир, который они так хорошо понимают и объясняют, способом, отличающимся от культурно обусловленного. Они дополняют уже существующее ядро знания. Они истолковывают и перетолковывают имеющиеся философские тексты. Новые мысли и идеи, возникающие в результате таких интенсивных исследований, не изменяют их, исключая, быть может, психологический план. Они могут стать более добрыми, более понимающими людьми или, возможно, наоборот. Однако с философских позиций они не могут сделать ничего такого, что изменило бы их чувственное восприятие мира, ибо философы действуют в рамках социального порядка. Они поддерживают социальный порядок, даже если не согласны с ним интеллектуально. Философы — это плохие маги.

Маги также достраивают существующее ядро знания. Однако они делают это отнюдь не принятием того, что было установлено и доказано другими магами. Они должны заново доказывать самим себе, что принятое до них действительно существует, действительно поддается восприятию. Для выполнения такой грандиозной задачи маги нуждаются в огромной энергии, которую они получают в результате своего отторжения от социального порядка, происходящего без ухода из мира. Не ослабляя себя, маги разрушают соглашение, определяющее реальность.