7. ИСКУССТВО УМИРАТЬ

Душа не знает смерти и рожденья.

Начала нет ей, не было, не будет.

Не рождена, древнее всех и вечна;
не гибнет, когда время тело губит.

Бхагавадгита (2:20)



ris4.png


Осознав, что являемся чем-то большим, чем тело и ум (и их комбинация — эго), мы сможем посмотреть на свою смерть под совершенно иным углом. Научившись сознательно погружаться в «сейчас», мы перестаём бояться своих мыслей и ощущений, какими бы тревожными они ни были. Обретя способность выходить за пределы эго, в сознание «свидетеля», мы понимаем, что представляем собой нечто большее, чем наши эмоции, мысли и ум, в котором они появляются. В действительности мы — души и, как таковые, можем подойти к тайне смерти уже без прежнего страха.

Это звучит просто, но лишь потому, что я старался выразить мысль как можно яснее. Мне не хотелось бы выглядеть идеалистом. И я не имел в виду, что достиг состояния, когда смерть совершенно не страшит меня. Однако благодаря времени, которое я провёл в Индии, где к смерти относятся совсем не так, как на Западе, а также в связи с тем, что я много лет (начиная с 60-х) изучал умирание, могу ответственно заявить, что существует возможность подойти к смерти без тех чрезмерных душевных страданий, которые в нашей культуре принимаются как данность. Можно подготовиться к собственному уходу и провести последние дни с любовью в сердце, находя поддержку в том, что поможет нам сделать этот переход. Можно встречать момент смерти с открытыми глазами и, как утверждают все мистические традиции, даже подготовиться к тому, что последует за ней. Во всём этом нет ничего невозможного, если человек вооружён расширенным пониманием своей природы, которую формируют эго, душа и Чистое Сознание.


УВИДЕТЬ СМЕРТЬ


Хотя такие пионеры работы с умирающими, как энтузиаст создания хосписов Сесилия Сандрес, Элизабет Кюблер-Росс, Стивен и Ондри Левины, сделали очень много для просвещения народа, мы продолжаем оставаться обществом, в котором смерть рассматривается как враг, как нечто тягостное, как то, что нужно скрыть и чего следует избегать; как то, что в физическом и философском смысле должно быть максимально отделено от живых. И это не удивительно: разве может материалистическая культура смотреть на смерть не как на поражение и не испытывать к ней отвращения?

Такое «отрицание смерти» (термин взят из названия революционной книги Эрнста Беккера) создаёт атмосферу патологического страха перед своей смертностью. В то же время люди испытывают своего рода притяжение к смерти — как к любому табу. Это отчётливо демонстрирует муссирование в средствах массовой информации темы насилия, эвтаназии, суицида, дорожных происшествий, преступлений и войн. Подобно всему, что мы пытаемся подавить, страх смерти от отрицания лишь становится сильнее. Он незаметно обрёл власть над нашей культурой. Под «слоем грима» — показной молодостью и отрицанием смерти — у нас скрыты более глубокие язвы, чем у тех обществ, которые воспринимают смерть, не пряча голову в песок.

В годы моего взросления ситуация была ещё хуже. Я впервые увидел, как умирает человек, в 1961 году, когда мне было двадцать девять лет. Честно говоря, я этого совершенно не хотел; я был бы рад, если бы смерть осталась где-то под замком, где ей, как мне казалось, и надлежало быть. Но, когда я начал обретать духовный опыт, моё отношение к смерти изменилось. Я установил связь с той частью себя, которая не была Ричардом, которым я себя считал, и это пробудило сознание моей души. Я непосредственно осознал, что, хотя моё эго, несомненно, однажды умрёт и Ричард перестанет существовать, моя душа продолжит свою эволюцию в иной форме.

Мне было тридцать с чем-то, когда у моей матери диагностировали заболевание крови в терминальной стадии. Я пришёл к ней в больницу и услышал, что все вокруг говорят ей нечто вроде: «Ты отлично выглядишь! Тебя скоро выпишут домой!» Но выглядела она ужасно, и было очевидно, что домой она, скорее всего, уже не попадёт. Никто — ни мой отец, ни её сёстры, ни раввин — не говорил ей правды. Я увидел, в какой изоляции она находится. Она умирала, и никто не хотел поговорить с ней о смерти. Мы с ней побеседовали об этом как душа с душой, и ей стало легче. Вот одна из причин, вдохновивших меня на работу с умирающими.

С того времени моё отношение к смерти изменилось; я более глубоко осмыслил этот феномен. Хотя я не полностью избавился от страха перед кончиной (претендовать на такой метафизический статус не может никто, кроме освобождённых существ, которых в мире очень мало), могу честно сказать, что сегодня смерть уже не так ужасает меня, как прежде. В хороший день, когда мой ум спокоен, смерть мне кажется почти такой же привлекательной, как жизнь. Я научился — в значительной степени благодаря инсульту, который существенно приблизил меня к смерти, — не так цепко держаться за тело, за остаток своей жизни. Как сказала одна замечательная святая, душа старого человека подобна готовой упорхнуть птице, что сидит на ветви засохшего дерева.