III. Гипноз и внушение


...

Мать, применяющая внушение своему ребенку во время ночного сна

И.П. Павлов рассматривает гипноз как особый род частичного сна.

Ограниченная область мозговой коры, связанная с восприятием голоса гипнотизера и с пониманием его словесных внушений, продолжает функционировать, сохраняется как «сторожевой очаг возбуждения». Все же остальные отделы коры заторможены, иногда даже более глубоко, чем при естественном сне.

«Слово того, — писал Павлов, — кто начинает гипнотизировать данного субъекта, при известной степени развивающегося в коре полушарий торможения, концентрируя по общему закону раздражение в определенном узком районе, вызывает вместе с тем естественно глубокое внешнее торможение... во всей остальной массе полушарий и тем самым исключает какое-либо конкурирующее воздействие всех других наличных и старых следов раздражении. Отсюда большая, почти неодолимая сила внушения как раздражителя во время гипноза и даже после него. Слово и потом, после гипноза, удерживает свое действие, оставаясь независимым от других раздражителей, неприкосновенное для них, как в момент его первоначального приложения к коре не бывшее с ними в связи. Многообъемлемость слова делает понятным то, что внушением можно вызвать в гипнотизируемом человеке так много разнообразных действий, направленных как на внешний, так и внутренний мир человека» (И.П. Павлов.  Полное собрание сочинений, т. IV, стр. 429).

Слово «спите!» действует на усыпляемого как гипногенный (вызывающий сон) условный раздражитель, относящийся ко второй сигнальной системе; слово «проснитесь!» — как растормаживающий кору словесный сигнал.  Нечто подобное происходит и в уже упомянутых опытах Б.Н. Бирмана: собака засыпает при звучании «тормозного» тона «ми» и пробуждается при стимулирующем условном раздражителе — тоне «до». Тон «ми» соответствует в данном случае словесному сигналу «спите!», тон «до» — словесному сигналу «проснитесь!».

Было подмечено и другое явление, еще больше сближающее эти опыты с гипнотическим сеансом. Один внешний вид экспериментатора, многократно усыплявшего собаку звучанием «тормозных» тонов фисгармонии, один звук его голоса мало-помалу начинали приводить собаку в сонное состояние. Стоило экспериментатору войти в комнату, и животное засыпало. Появление в комнате других лиц, в проведении опытов не участвовавших, усыпляющего действия не оказывало. Экспериментатор сам превращался для подопытного животного в условный гипногенный раздражитель. Нечто подобное происходит и при многократно повторяемых гипнотических сеансах: испытуемый с каждым разом все быстрее и быстрее впадает в гипноз; дело может дойти до того, что один только вид гипнотизера в той обстановке, где обычно проводятся сеансы, уже действует усыпляющим образом. Усыпление может быть достигнуто даже в отсутствии гипнотизера: его может заменить патефонная пластинка, на которой записано произносимое им словесное внушение сна. Одного этого опыта достаточно, чтобы рассеять суеверные представления о том, что гипнотизер действует на усыпляемого какой-то таинственной магнетической силой.

Для того чтобы загипнотизировать данного испытуемого, необходимо, чтобы он уже в бодрственном состоянии обладал достаточной степенью внушаемости; только при этом условии внушаемое гипнотизером представление о сне может вызвать действительный сон. Когда же гипноз вступает в свои права, когда в какой-то степени установится изолированный раппорт, внушаемость испытуемого оказывается чрезвычайно повышенной. Пользуясь этим, гипнотизер приступает к словесным внушениям, например лечебного характера, будучи уверенным в том, что они удадутся. Внушаемость испытуемого тем больше, чем легче образуются в его мозговой коре очаги сторожевого возбуждения, чем глубже сопутствующее им торможение всех остальных отделов коры.

По данным авторитетных гипнологов, число испытуемых, восприимчивых к гипнозу, достигает 80–90%, но из них не более 20–35% могут быть доведены до глубокой стадии гипнотического состояния, при которой устанавливается изолированный раппорт и утрачивается всякое воспоминание о том, что внушалось гипнотизером в течение сна. Интересно, что наибольшей восприимчивостью к гипнозу обладают дети 7–14 лет, а наименьшей — старики.  В общем люди, не склонные к анализу своих переживаний, наиболее внушаемы.  Загипнотизировать удается и таких испытуемых, которые совсем ничего не знают о гипнотизме и не догадываются о том, к каким результатам могут привести применяемые к ним гипнотические приемы.

Гипноз представляет собой как бы промежуточное звено между естественным сном и различными формами патологического сна; у разных испытуемых он проявляется неодинаково. Одни из них отличаются крайней вялостью, полным расслаблением мускулатуры. Если у такого гипнотика приподнять руку, она тотчас же тяжело и бессильно упадет. На вопросы гипнотизера испытуемый отвечает не сразу и неохотно. Вместе с тем нередко наблюдается гиперэстезия — повышенная чувствительность органов чувств.  Такие испытуемые могут, например, услышать приказание гипнотизера, произнесенное тихим шепотом в отдаленном конце комнаты, но внушаемость их невелика, пробуждение затруднено. Это «летаргический тип» гипноза, искусственно вызванная относительно слабая степень летаргии.


ris13.png