Часть четвертая.

Мыслительный аппарат.

Возвращение в норму проходило неспешно. Сначала было десять дней пустынного иссохшего берега. Затем появились волны. Тут же приступило к работе Нечто с его предвидением и настойчивыми подсказками. В течение последующих четырех-пяти дней Нечто демонстрировало свои полезные, но пугающие приспособления. Но, пожалуй, самым странным был последовавший затем период сочинительства, когда, обходя иссохший берег, неизвестно откуда появлялись слова и слетали на бумагу с кончиков пальцев. Три месяца необычных явлений были столь же загадочными, как голоса Операторов. Но якорь держался крепко, за исключением нескольких дней, когда Нечто выказывало свои возможности в области телепатии и предвидения. Я спокойно переходила от одного состояния к другому, не испытывая по этому поводу особых треволнений и не беспокоясь о том, что меня ожидает на следующем повороте.

Психология bookap

И вдруг, как всегда в одночасье, все это нестандартное оборудование словно убрали в чулан, а на иссохшем берегу установили и включили нормальный аппарат. Ко мне вернулся разум, в том смысле, как я его понимала. Все работало как раньше, но в замедленном режиме. Как только аппарат заработал, якорь тоже подняли и убрали. Вместе с разумом возвратились и эмоции. Однажды, встав поутру и приготовив завтрак, я ощутила, что могу думать и чувствовать. Не допив и первой чашки кофе, я впервые осознала, что со мной произошло и как это отразилось на моей судьбе.

Я была ненормальной. Не какая-нибудь ветрянка, или перелом ноги, или сотрясение мозга — на меня нашло безумие. Не говоря о том, что болезнь была страшна сама по себе, она словно оставляла на жертве несмываемое клеймо. Мыслительный аппарат получил первое задание: выяснить, насколько окружающие осведомлены о факте моей болезни.

К моему изумлению, в этом отношении я, кажется, была в безопасности. Судя по письмам из дома (а я регулярно переписывалась с семнадцатью корреспондентами), у них не возникло ни малейшего сомнения в том, что мое путешествие по стране вызвано желанием вырваться из привычной обстановки и обосноваться где-нибудь на новом месте. Во время моих метаний из города в город я, к счастью, не оставила никаких следов, которые могли бы свидетельствовать о моем безумии. Единственным сомнительным пятном было мое однодневное пребывание в психиатрической больнице, из которой я так удачно выбралась благодаря гибкости языка. В Калифорнии, где я прожила несколько месяцев, о моем безумии знали лишь три человека: лечивший меня аналитик, отказавший мне в госпитализации психиатр и направивший меня к нему священник. Не думаю, чтобы психиатр и священник стали кому-нибудь рассказывать обо мне, тем более этого не станет делать аналитик, поскольку он уже в силу своей профессии должен хранить в тайне сведения о своих пациентах. Мне чудом посчастливилось избежать главной сложности, которая ожидает психиатрического больного после излечения: возвращение в мир, где все знают, что человек был безумен.

Психология bookap

Однако я недолго думала о своей удаче, поскольку другие проблемы требовали моего внимания. Я находилась в тысячах миль от города, где прожила всю жизнь и где жили все близкие мне люди; я оставила прекрасную работу и с трудом справлялась с весьма незатейливыми обязанностями в регистратуре; я все еще нуждалась в лечении, которого так долго не могла себе позволить; у меня кончились деньги, и почти все мое жалование уходило на оплату жилья. Моими постоянными спутниками стали страх и тревога.

В целях экономии мне пришлось переехать в более дешевую квартиру, ограничить свои покупки только едой, причем в минимальных количествах, и отказаться от покупки корма для птиц в парке. Я не могла придумать ничего более радикального, кроме этих простых мер, чтобы выбраться из своего беличьего колеса. День проходил за днем и, несмотря на бездействие, я стала меньше тревожиться и больше думать. Через месяц я смогла здраво оценить обстановку и обдумать в общем плане решение наиболее насущных проблем.

Первым делом надо решить, стоит ли мне возвращаться в родной город. В этом вопросе скрывался подвопрос: что вызвало шизофрению, что за разнобой возник между иссохшим берегом и Нечто и почему он был разрешен с такими разрушительными последствиями для мыслительного аппарата? Какова вероятность того, что я могу принять еще одно неразумное решение, которое вызовет такие же разрушительные последствия?

Психология bookap

Ответить на основной вопрос было невозможно. Причина болезни все еще была неизвестна мне. Теория аналитика вызывала сильное сомнение. Уж очень все просто решается у этих фрейдистов. Не долго думая, прыгай себе из постели в постель. Надо лишь позаботиться, чтобы партнеры не были американцами, ведь они такие скверные любовники. Если согласиться на подобное лечение, то придется переезжать в Европу. Весьма подозрительная теория, и не только по вышеупомянутой причине. Сам аналитик признавал, что шизофрения собирает богатый урожай среди детей. Итак, теорию Фрейда я отбросила, но заменить ее было нечем. Придется отложить решение основного вопроса на неопределенное время. Теперь надо по очереди разобраться с частными проблемами и найти лучшие способы решения.

Возвращаться домой или оставаться в Калифорнии? Мне очень хотелось домой. Хотелось оказаться среди друзей, в знакомых местах, в спокойствии и безопасности. Мне так захотелось улететь домой ближайшим рейсом. Я даже взялась было за телефонную трубку, чтобы справиться о времени отлета, как меня остановила внезапная мысль: а что я буду делать по возвращении в родной город?

Совершенно очевидно, потребуется время, чтобы я могла справиться с серьезной работой, которой занималась до болезни. Сейчас это было не по силам моему разуму. Кроме того, хотя явных признаков недавней болезни вроде бы не наблюдалось, все же те, кто хорошо меня знал, могли заметить кое-какие намеки на болезнь, к тому же я и сама их видела, например, неспособность выполнять сложную работу. Первое, о чем позаботилось мое Нечто с самого начала болезни, была изоляция от тех, кто хорошо меня знал. Весьма проницательный ход, с какой стороны ни посмотри, тем более примечательный, если его целью было подсознательное стремление скрыть постигшее меня безумие. Мне необыкновенно повезло в том смысле, что удалось скрыть болезнь от семьи и друзей. Теперь я опасалась только одного: как бы они не узнали обо всем сейчас. С семьей тогда случится истерика, а друзья, даже самые доброжелательные, не смогут скрыть той опасливой жалости, которую вызывают душевнобольные. А менее доброжелательные могут выказать жестокость, граничащую с первобытной. Ни та, ни другая перспектива меня не радовала. Я была уверена, что это лишь затянет болезнь, а возможно, и помешает полному выздоровлению. Кроме того, о какой работе и личной жизни можно говорить, если за тобой, как ядро за колодником, постоянно следует зловещий шепоток: "Вы знаете, а ведь у нее было психическое расстройство?" Если все это взвесить, то получается, что нет никакого резона возвращаться домой, во всяком случае в ближайшее время. Разумнее подождать, пока мой разум окрепнет и работа аппарата наладится.

Психология bookap

Я уже было собралась лечь спать, как мне пришло в голову, что именно мой славный друг подсознание, так умело проявивший себя в безумии, надоумил меня подать заявление об уходе с работы и написать записочку самой себе с напоминанием никогда не возвращаться в эту фирму.

Помнится, Ники что-то говорил по этому поводу. Слова вертелись на кончике языка, пока я наконец не вспомнила. Ники сказал в самом начале эксперимента:

- Чтобы добиться своего, Оператор все время должен воздействовать на Вещь, и чем больше Вещь упирается, тем изобретательнее становится Оператор.

Психология bookap

- Наверное, трудно работать Оператором, — заметила я.

- Как сказать, — задумался Ники. — Если изучить характер Вещи, то влиять на нее не так уж трудно. Надо изучить ее пристрастия и наиболее сильные побудительные мотивы.

Это уж черт знает что такое! — вконец разозлилась я, залезая в постель. Много о себе воображает это Нечто! Всюду сует свой нос, все хочет сделать по-своему, мотивы ему выкладывай! Просто оно хочет лишить меня моего привычного окружения, вот чего добивается Нечто. Для этого и аппарат наладило. Не успела оглянуться, как оно опять обвело меня вокруг пальца.

Выкурив две сигареты, я вспомнила что шизофрения была все-таки не у кого-то, а у меня. А это полный психический разлад, и пока я не узнаю, чем он был вызван, есть смысл ладить с Нечто на его условиях.

Учебники.

Но что же раскололо мой разум? Не выяснив этого, я не смогу планировать свою будущую жизнь. Ибо чем бы я ни занималась, какой бы духовный мир ни выстроила для себя, я буду часто задумываться: хорошо ли это для меня, то ли я делаю, или остается вероятность, что, проснувшись поутру, я снова увижу у своей кровати Операторов? Они явились без предупреждения и накануне их прихода я была не менее разумна, чем сейчас.

Психология bookap

Какую ошибку я допустила в прошлом? Какое чудовище я пыталась запереть в подсознании? Почему оно выжидало, пока не выбрало момент для нападения? Почему оно предпочло до поры до времени смириться с клеткой, вместо того, чтобы разгуливать на свободе, скрыв под маской свою сущность (аналитик называл подобное замаскированное чудовище сублимацией, имея в виду мое сочинение, представлявшее собой, по его мнению, не что иное, как сублимированное половое влечение). Мое чудовище предпочло оставаться в запертой клетке, пока не достигло таких гигантских размеров, что разнесло клетку и вломилось в мой разум.

Мои мысли постоянно возвращались к одному любопытному моменту. Крючколовство. Без сомнения, можно было провести четкую параллель между уловками Мак-Дермота, Гордона и Босвела и профессиональной сноровкой Западных Парней. Ясно, откуда Нечто черпало материал для своего сюжета о крючколовах. Все эти размышления натолкнули меня на мысль, что неплохо бы написать об Операторах и их деятельности, поскольку, возможно, ключ к тому, что тревожит мое подсознание, отыщется в их разговорах, которые являются символическим языком подсознания.

Я припасла бумаги и погрузилась в работу. В отличие от шизофреников, прошедших шоковую терапию, у которых галлюцинации стерты из памяти, мои воспоминания об Операторах были предельно четкими. Помимо того, что Нечто определенно настояло на дальнейшем пребывании в Калифорнии, оно также выказало заметную склонность к бумагомаранию, а поэтому оказалось расторопным соавтором, и повествование об Операторах ложилось на бумагу без всякого усилия.

Психология bookap

Работу за машинкой я чередовала с походами в библиотеку за литературой о шизофрении. Не понадобилось много времени, чтобы выяснить, что исследователи в области психиатрии все еще бродят в тумане, окутывающем причины болезни, а практики отважно ныряют в озеро догадок относительно тех же причин.

Такое смятение умов легко объяснимо. В отличие от других психических заболеваний, когда у пациентов наблюдаются почти идентичные эмоциональные комплексы, у шизофреников они не имеют ни малейшего сходства. Что особенно загадочно, шизофрения с одинаковой частотой поражает как людей уравновешенных, так и людей с неустойчивой психикой. Болезнь не выбирает между экстравертом и интровертом; между мужчинами и женщинами; между расами и национальностями; между религиозными конфессиями; между людьми разного социального положения и благосостояния. Она бесстрастно метит свои жертвы, к какой бы из многочисленных придуманных теоретиками групп населения они ни принадлежали. Пожалуй, только в одной области болезнь в какой-то мере проявляет свое пристрастие: большинство жертв находятся в возрастной группе от двадцати двух до тридцати двух лет. С другой стороны, шизофренников с избытком хватает среди сорока-, пятидесяти-, шестидесяти- и семидесятилетних, да и среди детей и подростков показатели тоже неплохие.

Почему-то каждый ученый начинал свой трактат о шизофрении в негодующем тоне, бичуя болезнь как самую мучительную, самую необъяснимую и самую загадочную среди остальных нарушений психики. Мне неясно, почему подобного рода вступление стало почти ритуальным, тем более, что каждый охотно подбрасывает собственную идею в огромный котел догадок и предположений. Одни уверены, что болезнь — следствие неразрешенных эмоциональных конфликтов, даже если невозможно определить суть конкретного конфликта. Однако большинство ученых, повергнутые в смятение молниеносной скоростью и неразборчивостью, с которой шизофрения одинаково проглатывает и уравновешенных, и неуравновешенных, с неменьшей уверенностью утверждают, что причины болезни имеют не эмоциональное, а органическое происхождение. Шизофрения, по их предположениям, вызывается попаданием в кровь ядовитых веществ, образующихся в результате нарушения эндокринной системы. "Это дисфункция гипофиза", — утверждают одни. "Все дело в дисфункции щитовидной железы", — возражают другие. "Вовсе нет, — настаивают третьи. — Здесь замешана дисфункция надпочечников".

Психология bookap

Такой же разнобой наблюдается и в методах лечения. Одни уверены, что только шоковая терапия, с первых дней болезни и до выздоровления, может спасти больного. Нет, возражают другие, шоковая терапия не излечивает, и если она не принесла облегчения на начальных этапах, ее дальнейшее применение является издевательством над больным и, возможно, наносит вред его здоровью. А третьи считают, что никто не верит в целительную силу шоковой терапии, а ее длительное применение лишь помогает сделать пациента покорным, чтобы он не доставлял хлопот персоналу больниц. (Тем более, что администрация, как правило, испытывает трудности при наборе людей на эту тяжелую и низкооплачиваемую работу).

Есть свои поклонники и у транквилизаторов. Бывали случаи, когда успокоительные лекарства творили чудеса, излечивая больных в течение нескольких недель. Но тут же возникали возражения: эти средства хороши для тревожных состояний, но не годятся для прочих больных, а их длительное применение опасно. Широкое использование психотропных средств в больницах играет ту же роль, что и шоковая терапия: сделать из шумного, буйного, неуправляемого сумасшедшего тихое, покорное существо, удобное в обращении, но ничуть не просветлевшее разумом.

Обнаружилось много интересного материала относительно лечения словом. Большинство шизофреников не воспринимают этот метод терапии. Больной, как правило, упорно смотрит сквозь психиатра отсутствующим взглядом. Однако, как отмечают многие психиатры, у склонных к беседе больных наблюдается необычная способность читать чужие мысли, что приводит собеседника в полное замешательство. В переводе на язык психиатрии это звучит как "сверхъестественная способность шизофреника чувствовать не оформленные в словах и лишь частично осознаваемые психиатром ощущения". С ликованием я читала многочисленные описания этого же явления, поражающие разнообразием ученого глубокомыслия. Пальму первенства я отдала следующему пассажу: "Реактивность шизофреника в отношении эмоциональных стимулов, являющихся подпороговыми для перцептивного аппарата нешизофреника". (Эк, завернули! Что до меня, то это не что иное, как приспособление Нечто. Привинтил к аппарату — и считывай чужие мысли. Лично мне все ясно, как Божий день). Тем не менее, приятно было узнать, что подобный талант демонстрировали и другие шизофреники. Таким образом, явление обретало характер нормы, хотя бы для нас, шизофреников. По крайней мере, никакого колдовства.

Психология bookap

Один из авторов посвятил явлению несколько объемистых параграфов, наглядно демонстрирующих его собственное тупоумие: "Шизофреник, понимаемый как своего рода эксперт по вопросам ирреального и неадекватного поведения, быстро улавливает признаки подобного поведения в других, особенно в психиатрах. Это свойство объясняется той легкостью и простотой, с которой шизофреник расшифровывает собственные подсознательные импульсы и вступает в контакт с первичными процессами, управляющими его id, и т.д.". Но меня абсолютно покорил заключительный абзац, где автор делится ценным, по его мнению, наблюдением со своими коллегами-психиатрами. "Шизофреник, — предупреждает автор, — обладает сверхъестественным свойством проверять на прочность свои отношения с аналитиком, прощупывая слабину последнего, что в известной степени ограничивает возможности терапевтического воздействия".

Это звучало так, словно значительное число шизофреников, полностью управляя своим подсознанием, отложили на время собственные мозговые вывихи и занялись подсознанием своих лекарей, чтобы выявить там непорядок и смутить последних своей проницательностью. Мне не удалось найти ни одного примера, когда шизофренику удалось бы сорвать банк в Монте-Карло. Да и не удивительно, вряд ли у находившихся под наблюдением больных был шанс подобраться к рулетке.

Прочитанная мною специальная литература содержала очень скудные сведения о случаях внезапного выздоровления. Такие весьма редкие случаи отмечены во всех четырех классических типах шизофрении. Причем по характеру болезни эти пациенты ничем не отличались от тех, кому не удалось избавиться от недуга. Точно так же они страдали бредом и галлюцинациями. И вдруг, по какой-то неизвестной причине, они словно выныривали из безумия. Видимо, редкие случаи спонтанного выздоровления тоже не смогли пролить свет на причину болезни. Похоже, к уже существующей загадке: "Почему человек заболел шизофренией?" — добавился не менее загадочный вопрос: "Почему пациент выздоровел?".

Психология bookap

В одном из номеров "Тайм" я наткнулась на любопытную заметку. "Отдав более полстолетия ярким исследованиям в области эмоциональных причин шизофрении, знаменитый цюрихский психиатр Карл Густав Юнг на прошлой неделе поразил научный мир и общественность своим сообщением, что, возможно, причины болезни следует искать в биохимическом отравлении".

Было что-то утешительное в том, что даже доктор Юнг более не считает причиной шизофрении нервные срывы (чего все почему-то стыдятся), а напротив, убежден, что болезнь является результатом дисфункции желез внутренней секреции, биохимического отравления (что сравнимо с заражением крови и не бросает на вас никакой тени). Утешительно, но не в моем случае. Само содержание моих галлюцинаций указывало на то, что в основе моей болезни лежит эмоциональный сдвиг. Обретя язык во время болезни, мое подсознание заставило меня в течение полугода слушать его росказни о крючколовах. А за несколько месяцев до срыва этим же предметом было занято мое сознание.

Я несколько раз перечитала статью о докторе Юнге, и одно его замечание задело какую-то струну в глубине подсознания. "Поскольку нам не удалось выявить какой-либо психологически объяснимый процесс, отвечающий за появление шизофренического комплекса, напрашивается вывод о возможной токсической причине. То есть возможно появление физиологических изменений, если клетки мозга подвергаются непосильному эмоциональному Стрессу. Я полагаю, что в этом направлении находится непочатый край работы для ученых-первооткрывателей".

Эти строки пробудили что-то в моей памяти, я достала записи бесед Операторов и перечитала их. Символические термины обрели ясное и безошибочное значение: "решетка" (устоявшееся отношение к окружающему миру), "Оператор" (подсознание), "Вещь" (сознание), "якорь" (эмоциональное оцепенение, характерное для неподвижно сидящих в углу или уставившихся в стену шизофреников). А каково значение терминов "лошадь" и "мустанг"? Может, это и есть отравляющие вещества в крови? Меня очень заинтересовали психиатры, подозревающие о взаимосвязи между шизофренией и нарушением работы надпочечников.

Мустанг.

Мои знания о надпочечниках не простирались дальше смутных сведений о том, что выделяемый ими адреналин имеет какое-то отношение к дракам, к агрессивным инстинктам в человеке. Покопавшись в соответствующей литературе, я выяснила, что адреналин жизненно необходим организму, что он снабжает человека и других представителей животного мира мощными энергетическими импульсами, которые, например, помогают медведю защитить себя при неожиданной встрече с кугуаром или помогают человеку подавить страх при виде врага с помощью ярости, вызванной выбросом адреналина в кровь.

Психология bookap

Упоминание о лошади и мустанге не давало мне покоя. Я еще раз просмотрела свои записи. Операторы как-то заметили, что я — прирожденный брыкливый мустанг. Но Оператор по имени Берт, мягкий, спокойный, консервативный, рассудительный Берт превратил меня в лошадь, покорное животное, безропотно тянущее свой воз. Как заметил один из Операторов, затеянный ими эксперимент, хотя и не преследовал моих интересов, все же был мне на руку: по его завершении я должна была снова стать мустангом.

Судя по тому, как складывались теперь мои взаимоотношения с окружающими, можно было заключить, что я стала значительно отличаться от той женщины, какой была до болезни. Во мне теперешней мне особенно не нравилась чрезмерная прямота высказываемых мнений и возросшая агрессивность в конфликтных ситуациях. Например, я как-то ввязалась в спор с разносчиком молока. Год назад я бы постаралась уйти от подобной стычки. Это была ядовитая на язык личность, тихо ненавидимая всеми жильцами. Однако никто не хотел с ним связываться по одной простой причине: сколько ни спорь, этого языкастого не переплюнешь. Кто-то утром он подковырнул меня в своей неподражаемой манере, на что я спокойно и даже с каким-то удовольствием вышла в прихожую, облокотилась на лестничные перила и выдала все, что о нем думаю. Не успела я как следует развернуться, как из всех дверей повысовывались головы соседей по этажу, а разносчик, с багровой физиономией, стал пятиться к выходу. Казалось, он охотно запустил бы в меня парой банок со сметаной, однако исчез молча и без ответных актов агрессии. Тут же высыпали соседи и с сияющими лицами стали выражать свою признательность, а одна соседка пригласила меня на чашечку кофе. Жаль было только, что разносчик ретировался прежде, чем я закончила свой разнос. Правда, впоследствии мне было стыдно за свое поведение, хоть и одобренное соседями. Возможно, эта не свойственная мне вспышка была вызвана каким-то побочным воздействием перенесенной шизофрении. Я решила извиниться перед разносчиком.

Прошло два дня, а случая извиниться все как-то не представлялось. На третий день, отправляясь на работу, я открыла свою дверь и увидела, как поганец отчитывает пожилую соседку, не давая ей вымолвить и слова. С тем же спокойствием, облокотясь на те же перила, я начала с того места, где остановилась в первый раз, и почти успела бы разделать наглеца под орех, если бы он чуть-чуть подождал. На этот раз он не озверел и не побагровел, а просто смылся. Опять я принимала поздравления, а в глубине души чувствовала себя базарной торговкой. Однако я заметила, что с тех пор разносчик старался появляться в доме до моего пробуждения.

Психология bookap

Другой случай произошел на работе. Моя начальница, симпатизировавшая одному местному политику, с вызовом спросила, собираюсь ли я за него голосовать. На что я не замедлила открыть рот и изящно отделать упомянутого политика. После этого я все ждала, когда же меня выгонят с работы, а молочник подольет мне в молоко какую-нибудь гадость.

Мустанг вернулся. Когда-то, во время оно, я была такой же откровенной и смелой в своих высказываниях и почти такой же неразумно бестактной. Но я ничего не добилась прямолинейностью и бестактностью, а потому научилась держать рот на замке, скрывать лицо под маской равнодушия и обуздывать свое негодование.

Лошадь и мустанг. Надо признать, что в последнее время мустанг не проиграл, показав свой норов. Начальница после упомянутого случая хотя и поглядывала на меня весьма нелюбезно, тем не менее воздерживалась от обсуждений своего политического фаворита в моем присутствии. А впоследствии даже старалась угодить мне по мелочам, причем голос у нее делался такой же мурлыкающий, как у моих соседей, которые зауважали меня после расправы с молочником. Свои симпатии выказывали мне и коллеги по работе, которым до смерти надоела политическая болтовня начальницы. Словом, все ворковали со мной, оставался неукрощенным один молочник. Может, мне удастся заставить и его ворковать? Вопрос остался без ответа, к сожалению, потому что молочник неожиданно сменил адреса, по которым развозил продукты.

Психология bookap

Надпочечники. Что же происходит, когда ваша здоровая, активная надпочечная железа автоматически срабатывает в стрессовых ситуациях? (Вспомним медведя, неожиданно встретившего кугуара. Об этом я читала в библиотеке. Медвежья железа начинает непроизвольно выбрасывать в кровь огромное количество адреналина, от чего медведь приходит в ярость. Кугуару и одного взгляда довольно, чтобы убедиться, что противник прямо-таки клокочет от ярости. Кугуар так же непроизвольно разворачивается, и давай Бог ноги).

Но что происходит, когда вы произвольно, сознательно управляете железой и не даете свободно излиться адреналину, чтобы привести в действие ваш язык или кулаки? Разве адреналин прекращает выделяться? Куда же поступает адреналин, если у него нет возможности дать выход своей энергии с помощью слов, кулаков или приступа истерии? Возможно, в моем случае, не найдя прямого применения, адреналин вызвал то самое отравление, о котором догадывался Юнг?

Операторы не раз затевали разговор о лошадях и мустангах. Мустанг был превращен в лошадь в результате "операторского промаха", а потом был снова возвращен в свое "мустанговое естество". Как заметил Ники, "эксперимент, проводится не совсем в твоих интересах, но твоя выгода заключается в том, что ты снова превратишься в мустанга".

Психология bookap

Если отвечающее за все процессы Нечто творчески проанализировало раскол в сознании и наметило ход ремонтных работ (вполне приемлемая теория для психоаналитиков, не занимающихся лечением шизофреников, и неприемлемая для психиатров, занимающихся лечением), то оно искусно восстановило те каналы, по которым должен "течь" адреналин.

Перемещаясь от одного слушания к другому, я сражалась с Операторами на их собственном поле. Меня убеждали в необходимости бороться, и когда я не проявила необходимой напористости, меня подбодрили и воодушевили неожиданно появившиеся на сцене Лесорубы. Вынужденная сражаться почти что против собственной воли, я вдруг обнаружила, что игра стоит свеч. Анализируя свою шизофрению, я воочию увидела постепенное возвращение мустанга. После счастливой встречи в Лесорубами я одолела Громилу и продолжала отважно сражаться с другими зловредными Операторами, пока Паук неожиданно не выскоблил мне всю решетку, после чего меня спешно представили на последнее слушание и выпустили на свободу.

Здесь понятно даже символическое значение решетки. Построенная на иссохшем берегу консервативным, рассудительным Бертом, она означала: помалкивай, не кипятись. Ее разрушили и заменили другой: выпускай пары, не засоряй систему. Выходит, на подсознательном уровне я всегда осознавала опасность превращения в покорную лошадь, которой предписано не брыкаться. Поэтому, когда представился случай, я устранила нарушение на подсознательном уровне, совершив самое существенное, что на языке физиологии означало расчистку прежнего русла для адреналина, который, двигаясь "в обход", как бы попадали клетки мозга и отравлял их.

В этой теории было больше смысла, чем во всех вычитанных мною из книг. Я была рада, что нашла хоть какой-то ответ. Меня он вполне удовлетворял. Открытие, однако, вызвало у меня некоторое разочарование. Я почти смирилась с мыслью, что мне придется до конца дней ладить с Нечто, играя по его правилам — не слишком сложным, хотя и не всегда устраивающим меня на сознательном уровне. А теперь мне, видимо, надо научиться ладить с активно действующими надпочечниками путем бесконечных компромиссов.

Психиатры и шизофреники.

Жалуясь на трудности лечения шизофреников, психиатры в один голос отмечали их нежелание сотрудничать с лечащими врачами. Как выразился один из них, "шизофреники ужасно необщительные".

Психология bookap

Представляю, как психиатр уютно устраивается для задушевной беседы с шизофреником, а тот на увещевания не таиться и выложить все, что наболело, почему-то невозмутимо молчит и не желает общаться. А ведь при желании может так разоткровенничаться, что и у самого психиатра обнаружит неполадки в подсознании. Так нет же, знай себе упираются: один сидит и приветливо хихикает; другой смотрит на врача как на пустое место; третий, видно, доведенный до ручки общительным психиатром, сидит, словно в столбняке, иногда загородив глаза руками, как будто пытаясь избавиться от его присутствия. Как ни крути, а братия и впрямь непокладистая.

Однако, если взглянуть на все это по-особому, то все шизофреники с безмятежным спокойствием держатся за свои якоря, непостижимые, крепко сидящие, не видимые постороннему глазу.

Согласно учебникам, существует четыре вида шизофрении, удивительно разных и странно схожих. Сходство занимало меня больше, чем различие, потому что похожесть вызывала какой-то неясный отклик в подсознании.

Психология bookap

Шизофреник кататонического типа являет собой воплощение ухода в себя. Неведомым образом повинуясь разуму, тело приобретает такую мышечную ригидность, что кажется изваянием и может часами оставаться в таком положении. Десятки иллюстраций изображают оцепеневших посреди палаты кататоников, абсолютно не замечающих более активных собратьев. Позы — самые неожиданные: с вытянутой вперед рукой, или с поднятой над головой рукой, или закрывающей глаза рукой. Они могут стоять не шелохнувшись часами. Кажется, кататоник предпочел превратиться в статую, чтобы только не иметь больше дел с миром живых. Воплощение застывшего вызова.

Обыкновенный, или "простой" шизофреник ведет себя не столь вызывающе. Уйти в себя безопаснее, вот он и сидит в глубочайшей апатии, недоступной для нормального разума. Молчание, устремленный в пустоту взгляд говорят о такой же, как у кататоника, отрешенности, а возможно, и о более развитой способности отключаться от реальности. Зачем стоять столбом, ополчившись на весь белый свет, да еще и отгораживаться от него рукой, зачем все время бояться, что стоит расслабить мышцы, и тебя снова засосет мир живых? У "простого" шизофреника якорь лежит глубже. Он замыкается в себе так же крепко, как кататоник сокращает свои мышцы. Можно включить у него над ухом сирену, психиатр может сколько угодно обращаться к нему, санитары будут суетиться вокруг него, но им не добраться до его замурованной сердцевины, хотя тело будет безвольным и податливым, как увядший салат. Равновесие наконец достигнуто, больше никаких внутренних землетрясений и ураганов. Вход закрыт. Покой и тишина до конца дней. Сижу на вечном якоре.

Что касается гебефреников, то они позволяют себе кое-какие движения и слова. Правда, движения в основном связаны с выражением лица, как правило, единственным: шутовским. Гебефреник хихикает и хохочет, ухмыляется и улыбается. А иногда и говорит. Как правило, это невнятное, бессмысленное бормотание. Да и на лице у него не стоит искать смысла. Со своей жуткой клоунской улыбкой он одинаково хихикает, уставившись на стену, на медсестру, на психиатра, на других пациентов. А уж если задать ему вопрос, то веселью нет конца. На первый взгляд, гебефреник озадачивает. Может, такова судьба выведенных из равновесия комиков? Нет, в эту группу входят в основном люди, прожившие убогие, безрадостные, трудные жизни, в которых не было ничего, что могло вызвать хотя бы подобие улыбки. И вдруг я поняла, какой якорь их держит. Хихиканье. Гебефреник укрылся от жизни в незатейливом приятном мире, расхристанном и несобранном, где не надо ни за что отвечать, тревожиться и бороться, потому что заниматься этим сложно и страшно.

Психология bookap

Но кататоники, гебефреники и обыкновенные шизофреники — это все, так сказать, двоюродная родня, а мне хотелось узнать о параноидных шизофрениках, в чью группу входила и я. Психиатры считают эту категорию больных наиболее загадочной и непонятной, хотя и гораздо более общительной, чем их двоюродные товарищи по несчастью. Параноики в принципе не отличаются болтливостью, разве только в сравнении с остальными группами шизофреников. Но иногда параноик не выдерживает и раскалывается, и тогда доктора узнают о марсианине, который пытается его извести, или о соседе за стенкой, который хочет уничтожить его смертельным излучением. С негодованием он будет рассказывать о своих преследователях, возмущаясь несправедливостью сложившейся ситуации. Случается, что в своей исповеди параноик идет еще дальше и признается докторам, что задумал разделаться с марсианином, обчихав его простудными микробами, когда тот зазевается; а что касается соседа-излучателя, то для него готовится кое-что похлеще, и он помрет прежде, чем прикончит самого параноика.

На фоне остальных категорий шизофрении, представители которых превращались в изваяния, погружались в глубочайшую апатию или жизнерадостно хихикали, параноидная шизофрения выглядит неразрешимой загадкой. Пожалуй, единственной общей для всех параноиков чертой является постоянная умственная занятость. Душевный мир такого пациента полон бурной активности, Населен десятками деятельных, хоть и вымышленных персонажей. Правда, некоторые из них не совсем вписываются в реальность, вроде марсианина или умельца по смертоносным излучениям. Но параноик, по крайней мере, все время активно взаимодействует со своим причудливым окружением, пытается укрыться от своих преследователей, придумывает способы их перехитрить. В то время как его двоюродная родня, отвернувшись от противника, тупо созерцает стенку, параноик словно смотрит на противника сквозь увеличительное стекло, чтобы получше его разглядеть. Судя по прочитанному, параноик ведет про себя постоянный разговор с населяющими его душевный мир людьми, сражается с ними, спорит, бросает им вызов. Да, да, все это так, подумала я. А через мгновение поняла, в чем дело.

Жизнь параноика в его вымышленном мире, если в него проникнуть, развивается по абсолютно четкому сюжету, а сам мир наполнен неожиданными красками и поворотами событий. Словно смотришь широкоэкранный фильм с понятным сюжетом и выразительными характерами. Это может быть намеревающийся стереть параноика в порошок марсианин, или угрожающий невидимыми лучами сосед, или сам дьявол вызывает его на поединок. Но здесь всегда присутствует бросающий вызов противник, и как бы он ни был страшен, его намерения легко просчитываются. Иссохший берег окунается в понятный, однопроблемный мир, который приходит на смену бесконечному множеству невыносимо сложных и не всегда ясно очерченных проблем, справляться с которыми у иссохшего берега больше нет сил. Его интерес привлекает драматическая яркость нового противника. А поскольку драма и сочность изображения, видимо, всегда нравились иссохшему берегу, то его легко поймать на эту привлекательную приманку. Параноик оживает в этом новом мире, таком выразительном, что от него просто так не отмахнешься. А коль скоро появился интерес к этой новой жизни, то обнаруживается что, помимо выразительности, в ней есть нечто большее — проблема. Обычно несложная: выжить, перехитрив противника. Как ни странно, хотя противник обладает безмерной властью и сверхчеловеческими возможностями, параноика это не так уж смущает или потрясает. Будь этот враг хоть семи пядей во лбу, параноик тут как тут, и рвется в бой.

Психология bookap

Что же такое параноидная шизофрения? — повторяла я в своих раздумьях. Неужели не больше, чем якорь в виде однопроблемного мира, наполненного действием и красками и захватывающего разум параноика? Якорь, за который он рад ухватиться и заняться тем, что нравится: мыслить, строить планы, уметь перехитрить противника — все это так просто, даже интересно, когда четко знаешь, кто противник и как с ним справиться. Или понятие параноидной шизофрении гораздо шире? Может, это что-то вроде тренировки, которую Нечто устраивает для иссохшего берега? Видишь, как легко смотреть противнику в глаза, а то и плюнуть в них, если на то пошло. И пока ты смотришь и учишься плевать, ты разрушаешь свою прежнюю решетку отчаяния, безнадежности, нежелания действовать и принимать решения, учишься направлять поток адреналина в правильное русло. Я пыталась отыскать подтверждение тому, что параноики выздоравливают чаще, чем их двоюродная родня, но не нашла его. По всей видимости, параноидальная шизофрения вовсе не была обратной дорогой, задуманной Нечто, а если и была, то очень немногим удалось ее отыскать. Наверное, это вовсе не дорога, а еще один якорь.

Это верно, что шизофреники плохие помощники психиатрам. Вот и сидят они себе в определенных медицинских учреждениях, стены которых едва выдерживают ежегодно нарастающий наплыв нового пополнения. Они сидят, а психиатры из кожи вон лезут, чтобы убедить их, что надо попытаться справиться с проблемами, от которых они укрылись в болезни, что могущество врага преувеличено, что нечего его бояться, что это вовсе никакой не враг. А все шизофреники, непроницаемые, необщительные, не идущие навстречу, знай себе сидят, молчаливые и отчужденные. Кому как не им знать, как непросто встретиться с врагом лицом к лицу, что враг ничуть не уменьшится в размере, если вернуться в реальную жизнь и посмотреть ему в глаза. А в этих же кабинетах сидят Нечто шизофреников, которые взяли на себя ответственность за их иссохшие берега, и точно так же, как последние, знают, как нелегко отдельному берегу справиться со своим вовсе не слабым противником, врагом неимоверной силы, который только и ждет возвращения берега, чтобы снова на него напасть. Так что пока враг поджидает, а иссохший берег не может похвастать силой, нет смысла уговаривать его вернуться и побороться. Лучше дать ему для надежности еще один якорь, чтобы ухватиться и отдохнуть. Хотя, конечно, время от времени появляется непреодолимое искушение выглянуть на мгновение из своего мира и напомнить докторам, что вряд ли они вправе строго судить о своих подопечных, если у самих с головой не все в порядке.

В бессильном гневе я думала обо всех переполняющих больницы шизофрениках. Хоть бы кто-нибудь вынул чековую книжку и купил каждому билет на автобус компании Гончих Псов, чтобы они могли уехать далеко-далеко от своих врагов. Что говорить! Не бывать этому. А все-таки интересно, сколько Нечто, уверившись, что враг далеко и никогда не возникнет вновь, воспрянут духом и повыдергивают свои якоря, чтобы иссохший берег снова занял свое президентское кресло?

Руководство и план.

Хотя на поиски причин шизофрении я потратила достаточно много времени, картина была мне вполне ясна на подсознательном уровне. Свидетельством своего рода было мое внезапное выздоровление после полугода постоянных галлюцинаций и бреда, а также доказательством того, что мой разум нашел дорогу из безумия, что само по себе отнюдь не случайно. Если сохранившиеся в памяти указательные знаки часто смахивали на таинственные заклинания, то это просто потому, что мне был неведом их язык.

Психология bookap

Как утверждал лечивший меня психоаналитик, спонтанное излечение — явление редкое и странное, особенно на развитой стадии заболевания, поражающее таинственностью, с которой разум выходит из четвертого измерения, куда его столь же загадочно занесло. Здесь нет никакой заслуги иссохшего берега, он не искал дорогу, а лишь сидел и наблюдал за поисками с обочины. Видимо, какая-то часть мыслительного аппарата знала, где находится заветная дверца, и терпеливо торила к ней путь.

Сколько бы я ни перечитывала повесть об Операторах и ни убеждала себя, что это лишь хорошо выстроенная игра воображения без целенаправленного руководства и плана, последние явно бросались в глаза.

Руководство было даже более заметным, чем план. Когда подсознательно я заподозрила у себя воспаление легких, все устроилось так, что я оказалась в больнице; когда я устала от автобусных скитаний по стране, что-то непонятное подсказало мне укрыться в горах, надоумило обзавестись электрическим фонариком, чтобы я не оступилась в темноте, спасло от кугуара, а после этого происшествия намекнуло, что надо уезжать из горной деревушки. Что-то пунктуально напоминало мне о еде, о необходимости питаться, чистить зубы и вообще следить за собой (особенно в последний месяц). Из какого бы уровня мышления ни исходили эти указания, их целью было поддержание организма в хорошей форме, на что иссохший берег был не способен.

Психология bookap

План прослеживался почти так же ясно. Уже в самый первый день голоса обрисовали предстоящие события. Как объяснили Операторы, проводится эксперимент. Они будут управлять моим разумом и ради собственного блага я должна им помогать, не забывая и об их интересах. А Ники добавил, что у меня лишь один шанс из трехсот избавиться от Операторов и от эксперимента, да и то если повезет. Меня увлекли подальше от дома, где огласка болезни сильно осложнила бы мою судьбу после выздоровления и где находилась фирма, из которой я не хотела уходить, не желая менять устоявшийся порядок вещей. Что-то толкало меня из автобуса в автобус, где я могла сидеть с шизофренической апатией на лице, погрузившись в свой внутренний мир, и внешне ничем не выделяться среди остальных занятых своими проблемами пассажиров, которые равнодушно следят за мелькающими в окнах пейзажами. Что-то подбивало меня писать радужные письма родным, отправиться в Калифорнию по наущению Лесорубов, словно специально изобретенных для этой цели, и остаться там до окончания драмы. И перед тем, как опуститься занавесу, что-то привело меня к священнику, психиатру и, наконец, к психоаналитику.

Меня вела добрая, заботливая и, безусловно, знающая рука. Судя по задуманному плану, контролирующая часть моего разума знала, что делает, и приняла все меры предосторожности, чтобы никто, включая иссохший берег, не помешал ей добраться до цели.

Что же это за цель? Операторы назвали ее воскрешением. Без всякого сомнения, лошадь превратилась в мустанга. Но предстояло еще более полное и значительное воскрешение, которое я увидела яснее и отчетливее, перечитав беседы Операторов.

Крючколовство.

Меня заинтересовало то, о чем больше всего говорили голоса: о методах работы Операторов. Они объясняли, как строятся отношения между Операторами и Вещами; какими способами подсознание использует сознание и побуждает его к действиям, а больше всего разговор шел о методах, с помощью которых Операторы используют друг друга. Одним из таких методов было крючколовство, непонятное и непривлекательное занятие Западных Парней.

В основе описания этого метода лежало то, что я уже видела среди людей, от которых бежала. Как заметил Буравчик, нечего возмущаться, обыкновенное дело. Операторам нечего стыдиться. Крючколовство — вполне законный бизнес, им все Операторы балуются, ну, а для Западных Парней — это средство существования. Надо
признать, что и у меня дома, где я жила до болезни, некоторые Операторы предпочитали зарабатывать себе на хлеб таким же крючколовством, вместо того, чтобы добросовестно выполнять порученную работу. Будучи в здравом уме, я с брезгливостью и страхом видела, как люди изощренно разрывали друг друга в клочья, и вот в безумии мне представилась возможность увидеть ту же картину и оценить ее более объективно. Крючколовство — всего лишь бизнес, один из способов заработать на жизнь. Как-то Проныра заметил: "Точно так же, как деньги дают Вещи ощущение надежности и самоуважения, то же самое дают Операторам набранные ими очки. Если копнуть, то выяснится, что и Операторы, и Вещи действуют из одних и тех же побуждений. Все мы в одном котле варимся".

И если крючколовство вызывало у меня брезгливость, объяснил Буравчик, то только потому, что меня так воспитали и приучили так думать. "Уж эта мне Кареглазая! Если кто и ведет себя непорядочно, так это она. Пытается внушить тебе, что крючколовство — незаконное дело", — заключил он возмущенно.

Я часто слышала, как Операторы употребляли выражение "обработка мозгов". И вот шаг за шагом Операторы терпеливо обрабатывали мой разум в необходимом для них направлении. Меня постепенно вели от спокойного восприятия взаимоотношений между Операторами и Вещами к осознанию правомерности использования крючколовства на любом уровне: Оператором по отношению к Вещи; Оператором к Оператору; Вещью к Вещи. Нечто не имело ничего против крючколовства. Коль основой жизни является конкуренция, крючколовство — лишь способ выживания. Иссохший берег усвоил смолоду, что это занятие — ужасное и бесчеловечное, и не смог вовремя переучиться. Зато Нечто видело всю картину в более мудром и реальном свете. Операторы внушали, что для меня жизненно важно научиться принимать крючколовство таким, каково оно есть, без ужаса и страха.

Доктора.

Выяснилось, что когда я корпела над учебниками, мое Нечто вело свой приватный список прочитанного. Какие-то отдельные фразы всплывали в памяти в последующие дни. Одна из них приходила на память так часто, что я ее напечатала на машинке и время от времени заглядывала в листок. Она встретилась в статье одного психиатра, который не спешил нырять в озеро догадок, а встал посередине качающейся доски и внимательно наблюдал за обоими концами, представлявшими тайны шизофрении. Вот одно из его наблюдений: "Остается открытым вопрос: создает ли шизофреник свой мир грез сознательно и целенаправленно или оказывается в нем помимо своей воли?"

Психология bookap

Поначалу это осторожное суждение не остановило моего внимания. Ясное дело, иссохший берег оказывается в ирреальном мире, а его создателем является Нечто. Но поразмыслив, я поняла, почему психиатр задал этот вопрос. У психоаналитика, вроде доктора Доннера, могущество подсознания вызывает благоговейный трепет. Не имея навыков лечения шизофрении и не зная медицинского арсенала психиатров, он стал заниматься мной с тем же уважением к подсознанию, как инструменту мышления. Мои голоса подсказали ему, что выздоровление не за горами. Он слушал меня и верил тому, во что привык верить: в неисповедимый язык подсознания. В то время как для психиатра подсознание безумного человека — всего лишь вышедший из строя механизм. Но автор статьи, хоть и психиатр, видимо, столкнулся со свидетельством того, что в психике шизофреника присутствует целенаправленное начало. В отличие от традиционной психиатрии, считающей, что больной не по своей воле оказывается в неуправляемом, причудливом, ненормальном мире, он позволил себе предположить, что, возможно, этот мир целенаправленно создан на подсознательном уровне.

Интересно сравнить реакции психиатра и психоаналитика, к которым я обратилась за помощью. Обоим я пересказала, что голоса сообщили мне о выздоровлении в ближайшие две недели. Стоит подчеркнуть то обстоятельство, что психоаналитик смог понять и принять факт приближающегося внезапного выздоровления, в то время как психиатру это оказалось недоступным. Непосредственно перед тем, как замолкли голоса, подсознание явно знало, что это произойдет. Понимая, что на какое-то время иссохший берег будет находиться в вакууме, а организму нужна поддержка со стороны, подсознание позаботилось обо всем, сначала направив меня к священнику, а через него — к ведущему психиатру крупнейшей городской больницы.

Психиатр тоже узнал о том, что сообщили мне голоса, но не обратил внимания на мои слова, полагая, что это продолжение бреда, а лишь посоветовал вернуться домой для длительного лечения. На его совет Хинтон отреагировал тем, что мрачно приказал мне взять телефонный справочник и отыскать другой адрес. Так по его подсказке состоялась встреча с психоаналитиком, и в этом есть глубокий смысл. Я снова повторила ему свой рассказ. Аналитик, более тонко чувствовавший целенаправленность подсознания, с глубоким пониманием воспринял мои слова и терпеливо маялся со мной четыре дня в ожидании выздоровления, в которое поверил. На четвертый день, испытывая нарастающее беспокойство по поводу того, что душевнобольной человек вольно бродит по городу (что, как ни странно, ничуть не встревожило психиатра), аналитик уже было собрался отправить меня в частную клинику, как произошло внезапное выздоровление. Если бы не это событие, аналитик, конечно же, сдал бы меня с рук на руки психиатру, потому что аналитики не лечат шизофреников. Эта категория больных находится в абсолютном ведении психиатрии. Возможно, так оно и должно быть. Но похоже, что психиатрам не хватает как раз того инструмента, который аналитики так высоко ставят, что часто вызывают этим упреки в свой адрес.

Особой веры в лечившего меня аналитика я не испытывала, но мое подсознательное мнение о нем как о третьеразрядном рэкетире было явно несправедливым. Однако его роль в моем выздоровлении была ограниченной. И все же я ценю все, что он для меня сделал. Он смог понять, что вот-вот наступит выздоровление и смог дать мне то, в чем отказал психиатр — возможность бросить якорь, чтобы мой разум мог закрепиться и завершить растянувшуюся на три месяца работу по приведению мыслительного аппарата в нормальное рабочее состояние.

Это Нечто.

Что же такое Нечто? В учебниках я наткнулась на предположение, что шизофрению надо понимать как крушение в физическом смысле, когда осколки разрушенного сознания попадают в подсознание. Может, это и есть то, что я назвала Нечто — осмысленная, целеустремленная цепочка, отлетевшая от расколовшегося разума и застрявшая в будущем водовороте подсознания, сохранившая при этом способность указывать путь и наделять человека исключительными, недоступными разуму талантами?

Психология bookap

Припоминаю случаи небывалой находчивости Нечто (например, приключение с кугуаром) и тогда представляю его крохотным осколком сознания, храбро наводящим порядок в водовороте и берущем на себя ответственность за весь организм. Когда же я вспоминаю поезд в Новый Орлеан, где Мухи несколько часов кряду вели свою Игру, мне кажется, что Нечто — это вырвавшееся на волю и загулявшее подсознание. А иногда я представляю его уютным домовым или даже духом святого Антония. (В течение всех шести месяцев со мной был образок, как мне казалось, святого Христофора. Каково же было мое изумление, когда после выздоровления я увидела, что это образок святого Антония. Как я узнала позже, церковь почитала его как целителя).

Здесь стоит отметить, что еще до появления научной фантастики шизофреники уже заселили свои миры марсианами, чертями, специалистами по смертоносным излучениям и другими столь же замысловатыми фигурами. И хотя в специальной литературе все это списывается на помрачение рассудка — "состояние, не отделимое от пациента", мне все же хочется обратить внимание на некоторые присущие этим видениям закономерности.

У них есть общие черты: эти образы представляют власть и имеют основание полагать, что иссохший берег будет им повиноваться; они обладают сверхъестественными способностями и поэтому не боятся вмешательства полицейских и докторов. С их появлением иссохший берег сразу улавливает общую установку: либо ты повинуешься, либо тебе будет худо, ибо ни одно живое существо не в силах тебе помочь. (Помню, как-то вечером я заговорила о том, что Операторам противостоит Бог. Те на время исчезли и явились с Мудрецом, который взялся все объяснить. Не напрасно его так назвали, он заморочил мне голову, и вскоре я забыла, с чего начался разговор. Тем не менее, Мудрец достаточно долго толковал на эту тему, объяснив, что еще на заре цивилизации Операторы окружили землю полем из лучей такой мощности, что через него не может проникнуть даже Бог).

Психология bookap

Чем бы ни было это Нечто, осколком сознания или ядром подсознания, интересно представить, как Нечто принимает решения в критический момент неминуемого распада разума.

Телеграфирует своим девяносто девяти помощникам: приготовьтесь, ребята. Того и гляди на руках у нас будет этакое месиво. Рассчитывать не на кого, приводить все в порядок будем сами. Думаю, всем понятно, что делать. Надо эту лошадь снова превратить в мустанга. Затем выскабливаем решетку. Каюсь, ребята, в обоих случаях мы дали маху. Что делать, если напортачили, сами поправим. Президенту с этим делом не справиться. Вот еще что: если она останется в этой фирме, дело на лад не пойдет. Слишком уж она приросла к этой конторе. Даже если ее кое-куда заберут и прожарят шоком, через месяц-другой она снова сюда вернется. Надо действовать наверняка и давать отсюда деру. У меня всегда была заветная мечта — побывать в Калифорнии. Может, туда и двинем. Короче говоря, чем дальше, тем лучше, лишь бы виза не требовалась.

Будем действовать по наезженной колее, кстати, самой надежной. Вынудим ее подчиниться какой-нибудь сверхъестественной силе, чтобы она не понеслась за помощью в полицию или к своему двоюродному братцу Луи. Пусть эту силу будет воплощать не очень привлекательная личность, тогда появится желание ей сопротивляться. Вот это и нужно. Она ведь прирожденный мустанг, да только разучилась стоять за себя. А если наш сверхчеловек будет слегка мерзавцем, думаю, нам удастся заставить ее надпочечники как следует качать адреналин. Только все должно быть в меру, а то, пожалуй, пойдет палить из револьвера направо и налево или всем подряд сыпать яд в кофе. Тогда опять придется выскабливать начисто всю решетку. Ей предстоит защищаться в суде, по закону, все как положено. Посмотрим, где у нас все эти судебные атрибуты? Тут где-то должны быть. Ага, вот они — суды, законы, судьи, адвокаты и все прочее.

Психология bookap

Теперь за работу берется сценарист, его дело — диалоги, типажи. Сэм! Ты, кажется, давно жаловался, что руки чешутся написать что-нибудь эдакое. Пользуйся случаем. Уловил идею, Сэм? Стало быть, так: сверхгерой должен делать ей пакости, а она должна научиться воевать с ним. Не забудь и о положительных характерах, что будут являться на выручку, когда придется особенно туго. Это главная сюжетная линия.

Теперь второй план. У негодяев не должно быть рогов и копыт. Обычные людишки, зарабатывающие свои баксы не очень приглядным, но допустимым способом. Так уж устроен мир. Ей надо усвоить это раз и навсегда и научиться глядеть на жизнь реально, а не входить каждый раз в смертельный штопор. В диалогах на этом следует сделать особое ударение, не бойся повторов, маслом каши не испортишь. Вот с судами будь поосторожнее. Все должно быть неопределенно до последнего разбирательства, где она наконец выигрывает. Следует убедить ее в том, что не все потеряно, пока ты на свободе и пока ты сражаешься. Когда мы наладим дело с адреналином, работать станет полегче. Ясно, куда плыть, Сэм? Тогда за работу. Через два часа чтобы у меня на столе лежал первый акт. Главное, Сэм, налегай на диалоги.

Где у нас технический персонал? Позаботьтесь о звуке, ребята, аппаратура должна работать так, чтобы и комариный писк был слышен. Фотографам тоже приготовиться, сделаем снимки персонажей, чтобы она поверила в их реальность. Подключайте технику, да смотрите, чтобы кабели...

Психология bookap

Думаю, у постановщика не раз голова шла кругом, когда в пьесе возникали непредвиденные трудности. Ребята, надо как-то выбираться из психушки. Признаться, я уже думал присоединиться к вам, чтобы мы остались там вместе, но уж больно обстановка не вдохновляет. Ну, вылечат они ее, а она опять вернется домой, в свою чертову контору, и вся наша работа насмарку. Опять же, могут и не вылечить. Если начистоту, проще было бы нам самим выскоблить решетку. Почему проще? Читай статистику, вот почему. Помните ту статью, что Джерри видел в папке с вырезками? У шестидесяти процентов шизофреников наблюдается излечение или улучшение после шоковой терапии. Излечение или улучшение. А помните, что они имеют в виду под улучшением? Все что угодно, начиная с того, что тебе позволяют пользоваться вилкой и ножом, и до того, что с тебя снимают смирительную рубашку. Какая же на поверку получается статистика? Что же мы тогда теряем, а? Как я себе представляю, в первый день они только проводят предварительное обследование. Когда она будет на беседе у психиатра, я посмотрю, что он за человек, и постараюсь, чтобы он обнаружил у нее что-нибудь не по своей линии. Для этого мне понадобится эта штуковина, как ее? А, "способность чувствовать не оформленные в словах и лишь частично осознаваемые ощущения". Куда она подевалась, черт бы ее побрал? Считают, что она чудо как хороша, особенно когда работаешь с психиатрами, а это, ребята, о многом говорит.

И вдруг на сцене самым неожиданным образом появляется кугуар.

Без паники, ребята. Не совсем уверен, что это кугуар, но судя по повадкам, очень похож на здоровую кошку. Спокойно, не суетитесь. Где фонарик? Сюда его. Покупали, думали как бы не споткнуться, а тут вон как кстати пришелся. Жаль, больше ничего под рукой нет. К счастью, мы недалеко от дома, где полно голосистых собак. Думаю, когда кугуар услышит их лай, то испугается, что их спустят с цепи, и удерет в лес. Начали! Покажите изображение Ники, наша девушка ему доверяет и сделает все, о чем он попросит. Ники, ты готов? Свети на собак. Так, хорошо. Ну как, разорались? Теперь быстро свети назад. Хочу взглянуть, может, это что-то безобидное из лесу вышло. Кугуар! Да какой здоровенный! Решил не связываться с этой визгливой сворой. Смотри, повернул в лес! Пронесло. Ну. как она, здорово перепугалась? Закрепите получше якорь. Пусть Ники покажет ей любимые цветочки. Поговорит о чем-нибудь успокаивающем...

Кто бы мог подумать, что тут могут произойти такие любопытные встречи? Если бы она была предоставлена сама себе, оцепенела бы со страху. Так увязла в своей колее, лишь бы ее не трогали. Совсем разучилась действовать в непредвиденных обстоятельствах. Я буду не я, ребята, если мы не поломаем все это к концу нашей операции.

Неповторимый компьютер.

Как-то утешительнее было представлять Нечто в образе сознательно мыслящего осколка, чем как согласованно действующее подсознание. Но чем больше я углублялась в специальную литературу и размышляла над проблемой, тем больше соглашалась с аналитиком, назвавшим подсознание удивительным, внушающим благоговейный трепет инструментом.

Подсознание легко демонстрировало весьма примечательные и достойные свойства. То, что могла делать память введенных в гипноз людей, выглядело просто чудом. Человек без запинки называл имена всех своих соучеников, начиная с первого класса, и даже мог воспроизвести свой почерк в пятилетнем возрасте. Казалось, подсознание годами постоянно накапливает информацию, аккуратно сортируя ее и раскладывая по полочкам.

Подсознание напоминает мощный компьютер, работа которого, собственно, и основана на наиболее заметных способностях подсознания. В электронный мозг закладываются подробная закодированная информация и механизм для ее обработки. Вопрос поступает в электронный мозг, тот, получив его, приступает к расшифровке, затем находит нужную полочку или делает соответствующие математические вычисления. Щелк — и ответ готов.

Психология bookap

Подсознание работает тем эффективнее, чем спокойнее состояние, в котором оно находится. С необыкновенной легкостью оно творит чудеса в состоянии гипнотического расслабления. Для меня это было довольно неожиданным открытием. Подсознание всегда представлялось мне бурным водоворотом подавляемых эмоций. А вместо этого оно оказалось чем-то вроде сделанного в единственном экземпляре компьютера с непостижимым объемом памяти. У гения свой компьютер, у слабоумного — свой. Кто может постичь механизм работы мозга эйнштейновского масштаба? Но точно так же никто не знает, как работает мозг слабоумного человека. К тому же, даже самый замечательный компьютер может воспроизвести лишь ничтожно малую долю того, на что способен человеческий мыслительный аппарат.

Может ли подсознание мыслить? В свое время мой вопрос показался аналитику забавным. Когда я думаю об этом сейчас, то вижу, что, как и многие другие, я недооценила это тонкое, хитроумное устройство. Представьте, например, бизнесмена, встретившегося со сложной проблемой, от решения которой зависит дальнейшее существование его предприятия. (Это пример из жизни. Подобная проблема в течение десяти дней держала в страшном напряжении одного из моих друзей). Он прикидывает так и этак, от мыслей голова идет кругом, но не видит никакого достойного выхода. Наконец, махнув на все рукой, он смиряется с неизбежным банкротством, и вдруг в голову приходит удачное решение. ("Да ведь лучшего способа уладить дело и не придумать! — воскликнул мой друг, когда после десяти мучительных дней его вдруг осенило. -Как же это я раньше не додумался? Где у меня только была голова?").

В отличие от компьютера, получив задание, подсознание не только молниеносно перебирает свои файлы в поисках ответа. Оно также думает, оценивает, взвешивает. Сначала надо понять суть проблемы во всех ее запутанных взаимосвязях. Прислушиваясь к горестным стенаниям сознания, подсознание улавливает суть дела. Прикидывает, что больше подойдет, и выдает ответ, но сознание его не принимает. Оно с тоской раздумывает, почему же это решение не годится. А подсознание знай себе слушает, вникает в проблему и выдает новое предложение. Опять не угодил? Почему? Сознание по-прежнему в унынии. Подсознание снова принимается за работу и не успокаивается, пока не находит приемлемого для сознания решения. Сознание веселеет и ликует, а подсознание отдыхает. Пока что весь организм вне опасности.

Психология bookap

Поистине счастливчик тот, на кого нисходят наития. У такого человека Нечто даже не старается представить дело так, будто мысль "сварилась в котелке" сознания. Поразмыслив и найдя нужный ответ, подсознание вырывается, как гейзер, в виде "интуиции" или "вдохновения". (Женщины почему-то склонны полагаться на "интуицию", а мужчины предпочитают "вдохновение"). "Осененное сознание припоминает подобные случаи в прошлом и, если результат был положительный, действует "по вдохновению". Чем проницательнее подсознание, тем охотнее сознание следует его указаниям.

Вопрос наитий заинтересовал меня особенно. До болезни ничего такого я за собой не замечала, а вот в те три месяца, что последовали за спонтанным исцелением, наития сыграли важную роль в моей жизни. Если бы не они, я наверное, превратилась бы в душевную развалину. При моем осторожном характере, прежде чем действовать, я всегда должна осмыслить, чем мотивирован поступок, и всегда предпочитаю трезвый сознательный расчет неизвестно откуда взявшемуся наитию, которое еще неизвестно куда меня заведет. Таких людей, как я, много, и их никогда не озаряет. Зачем подсознанию "метать бисер перед свиньями"? Все равно не поймут. Всю свою жизнь я полагала, что мыслю. Возможно, потому что, работая с таким характером, моему подсознанию приходилось искать более хитроумные подходы, вот оно и посылало свои мысли и откровения в виде ласковых волн, пока убаюканное сознание не уловит их смысл, ни на йоту не сомневаясь в собственном авторстве. В те три месяца подсознание работало по обычной схеме, только это стало заметно потому, что мое состояние было необычным.

Неразрешимой загадкой для меня оставалась та скорость, с которой я написала свою повесть в период душевной пустоты, последовавший за исцелением. Я решила провести некоторые изыскания в области профессионального литературного творчества. У меня состоялся разговор с одним сочинителем популярного чтива, которого с успехом мог бы заменить электронный мозг. "Я никогда не сажусь за работу, пока не появится творческий зуд. Пробовал без него, ничего путного не получилось. Здесь главное, чтобы как следует упрело, тогда тащи кашу на стол, — крутую и с пылу с жару. А если вынуть до сроку, будет недоваренная размазня. Переписывай хоть до посинения, все равно ерунда получится". На мой вопрос, как они творят, все остальные, с кем мне довелось беседовать, в один голос отвечали: "Само пишется". Пытаясь объяснить свое состояние вдохновения, они говорили об очень интересных вещах. "Мне казалось, что я работаю как рация в режиме приема". "В голове как будто кран открылся". "Такое состояние, что я не смог бы заставить себя написать по-другому".

Психология bookap

Те же мысли я обнаружила и в сборнике "Творческий процесс", написанном рядом талантливых творческих личностей. Вот что рассказывает А. Э. Хаусман об одном из своих стихотворений:

"Две строфы, без всяких последующих переделок, возникли в уме, когда я стоял на перекрестке... Третья немного поупиралась, но я ее быстро заманил. Нужна была еще одна строфа, но она не шла. Пришлось сесть и сочинять самому, ну и трудное дело, признаюсь". Ами Лоуэлл поделилась своими наблюдениями: "Слова появляются внезапно, одно за другим, с такой настойчивостью, что противиться этому нет сил. Надо немедленно их записать, иначе испытываешь страдание почти физическое, которое не покидает тебя, пока ты не отдашься творчеству".

Мне припомнились слова Буравчика: "Все Операторы занимаются одним делом, но это не значит, что они делают его одинаково.

Психология bookap

Взять хотя бы Ники. Еще совсем малыш, а уже один из руководителей в Западной организации. А теперь посмотри на меня, многого ли я достиг? Управлять Вещами умеют все Операторы, да не всякому талант дан". Загадочный, потрясающий инструмент — подсознание. Невольно вспомнишь замечание Катка: "Если бы не Операторы, Вещи до сих пор сидели бы по своим пещерам".

Но одна из самых больших загадок подсознания — это его "неординарные таланты", демонстрируемые нечасто и от этого еще более поражающие воображение. В некоторых из африканских племен есть люди, чувствующие наличие подземных источников воды. В древности от этой способности, развившейся именно в Африке, возможно, зависело выживание целой расы. В определенные моменты человеческого развития появление необыкновенных талантов вызывалось простой необходимостью. Вполне вероятно, что умением находить воду когда-то обладали все народы и расы. Как я узнала, в Америке и сейчас существуют белокожие носители этого дара. Их называют "лозоходцами" и нанимают для определения подземных источников воды, для чего они пользуются раздвоенным ивовым прутиком. Взяв его за оба конца, лозоходец медленно идет, пока прутик не вздрогнет у него в руках. Здесь и роют колодец, чтобы убедиться, что лозоходец не зря получил свои деньги. Всегда хочется найти какое-нибудь вразумительное объяснение на вопрос: "А почему прутик дрогнул?" Видимо, сознание и подсознание условились о некоем понятном обоим сигнале. У прутика с раздвоенной верхушкой центр равновесия расположен таким образом, что достаточно малейшего усилия, чтобы он заметно вздрогнул. Подсознание посылает в пальцы настолько слабый нервный импульс, что сознание его не чувствует,зато этого достаточно, чтобы прутик дрогнул. Здесь уж и сознание видит, что ожидаемое свершилось, надо браться за лопату. А уж как подсознание определяет, где вода, оно об этом не говорит.

В Университете Дьюка вопросами экстрасенсорных способностей больше двадцати лет занимается доктор Дж. Б. Райн. Он провел тысячи экспериментов, в которых Нечто каждого из многочисленных участников проявляло себя самым удивительным образом, но Раину не удалось получить никакого разъяснения, как это происходит практически. В одной комнате перед чистым листом бумаги сидит человек и сосредоточенно настраивается на мысли другого человека, сидящего в соседней комнате с какой-то картинкой перед глазами. Неожиданно она появляется в уме первого, и он рисует ее на бумаге. Это пример телепатии. Один из помощников Раина тасует карты и кладет их одну за другой, не открывая, на стол. Испытуемый угадывает карты до двадцати пяти раз подряд. Но и после двадцати лет исследований доктор Райн пребывает все в том же неведении, как в этих случаях действует механизм подсознания. Видимо, человек сознательный так ничтожно мало знает об этих экстраординарных талантах, что подсознание пока не может найти с ним общего языка или хотя бы общего уровня понимания, чтобы просветить его относительно этих удивительных процессов.

Чем больше я узнавала о способностях подсознания, тем больше сомневалась в теории сознательных осколков. Похоже, Нечто вполне могло обходиться без посторонней помощи, тем более помощи иссохшего берега.

Человек в процессе мутации.

Отчаявшись после многолетних попыток установить причину шизофрении, психиатры передали эстафету биологам. Те получили плазму из крови шизофреников и выкормили на ней мух. Мух скормили паукам. Пауки, вместо того, чтобы ткать свою симметричную паутину, сплели нечто висячее и бесформенное. Пауки, получившие с кормом плазму больных другими видами умственных расстройств, сохранили способность создавать свои ажурные шедевры.

Психология bookap

Подобные эксперименты убедили биологов в том, что шизофрения, в отличие от других душевных заболеваний, связана с нарушением химического обмена. Какое-то чужеродное вещество, попадая в кровь, разрушает разум, а с ним и личность. Человек больше не в состоянии упорядоченно сплетать свои мысли, как тот несчастный зараженный паук — плести свою паутину.

Что это за вещество? Выделить и определить его не удалось. Известно только его воздействие на пауков и на другие подопытные существа. Обозначим его буквой X.

Как оно попадает в кровь шизофреника? Видимо, его вырабатывает сам организм. Одни биологи считают, что вещество X появляется при нарушении работы надпочечников. Другие полагают, что нарушение может быть врожденным и обостряется при стрессе. Опыты, указывающие на физическое происхождение шизофрении, являются настоящим прорывом в науке, достаточно надежной платформой для дальнейших исследований в этом направлении.

Психология bookap

Но сама платформа вызывает массу вопросов. Что же вообще происходит с человечеством, если так быстро увеличивается число людей, в крови которых появляется неизвестное вещество и разрушает их разум? Соотношение шизофреников и нормальных людей с каждым годом вызывает все большую тревогу.

Давайте прислушаемся к самому смелому предположению одного из биологов: "Я почти уверен, что шизофрения свидетельствует о попытке природы создать новый вид человека путем мутации".

Процесс мутации — это длительный путь совершенствования, и на этом пути природа наделает немало ошибок. Занятая созданием новых видов, великая сила жизни бесстрастна там, где речь идет об отдельном живом организме. Прежде чем у птиц появились настоящие крылья, сколько странных существ отбросила природа как результат неудачных экспериментов. Теперь вот растет число человеческих существ, способных вырабатывать непонятные вещества в крови. Автор теории мутации может, по крайней мере, опереться на статистику.

Психология bookap

Хотя я лично не слишком склонна принимать эту любопытную теорию всерьез, все же нельзя от нее отмахнуться просто так. Может, идет процесс адаптации человека к среде, которая стала слишком сложной и тесной для его физических и умственных возможностей? Или формируется новый вид человека, более приспособленного к новой среде, которая сама находится в начальной стадии развития? И все это предчувствует великая сила жизни?

Посмотрим на человеческий организм. Все ясно, полагает человек: вот тело, вот разум. Но человек — сложная вселенная, приводимая в движение солнечной системой желез внутренней секреции, это объединенная организация органов, необъятная электронная сеть нервных волокон, речная система кровообращения и уйма специализированных клеток, часть которых предназначена для мышления.

Взглянем на человеческий мозг. Из всего, чем располагает человек, пожалуй, самым незавидным является сознание, с которым он себя отождествляет. Оторванное от подсознания шизофренией, оно предстает иссохшим, почти бесплодным островком с хилой и скудной кактусообразной порослью. Проведя на нем полгода, сознаешь, какой это жалкий пятачок. Когда рассудок в норме, сознание похоже на песчаное побережье, куда набегают океанские волны подсознания.

Психология bookap

Подсознание — более мудрая часть человека, но отнюдь не его ядро. У него свои определенные и ограниченные функции. Подсознание не отвечает, например, за рост костной ткани или за цвет волос. А ритм его волн зависит от своей индивидуальной луны, оно не может само определять уровень интеллекта. Внутри каждого человека находится Главный Распорядитель. Это он своими чуткими пальцами равномерно распределяет гены, настраивает эндокринную систему, налаживает взаимодействие органов, наполняя все жизненной силой. Но и Распорядитель повинуется распоряжениям. Он занят не только отдельной человеческой песчинкой, но и участвует в создании новых видов живой природы. Все ведающие отдельными индивидуумами Распорядители участвуют в процессе мутации. Можно сформулировать эту теорию попроще, если вас так больше устраивает, но это не снимет вашей тревоги. Не в силах справиться с новыми факторами в среде человеческого обитания, часть Распорядителей терпит крушение.

Возьмем такую форму жизни, как муха. Борясь за выживание, муха вдруг сталкивается с ДДТ. Распорядители мух выводят породу, устойчивую к ДДТ. Появляется новый мутант. Мухе повезло. Проблема разрешилась сравнительно быстро. А вот Распорядители доисторических пернатых задумали создать крылья, чтобы птицам было легче добывать корм и спасаться от врагов. Это был смелый и сложный инженерный проект и времени на него понадобилось больше. Что же говорить о человеке, разум и тело которого гораздо сложнее, а среда обитания катастрофически меняет свой характер? Видимо, возникает необходимость мутаций. Что для природы несколько миллионов шизофреников, когда нащупывается путь к созданию нового устойчивого вида?

Упорное наступление шизофрении ужасает. Если быть пессимистом, то кажется, что человек гибнет как вид. Хотя долгая история человечества свидетельствует о том, что не так-то просто истребить живое. Человек утверждает: "Среда, которую я создал, разрушает меня". "Ты козявка, — отвечает жизнь, — и не видишь дальше своего носа. Я сделаю тебя таким, что тебе будет нипочем любая созданная тобою среда".

Психология bookap

Вот и все о мутационной теории шизофрении. Мысль кажется диковатой, так ведь и в спутник поначалу никто не верил. Остановившись на этой теории с несколько мрачным удовлетворением, я неожиданно вспомнила один из диалогов моих Операторов. Объясняя причину своего появления, они четко заявили, что проводят эксперимент и в связи с этим мне предстоит стать своего рода неудачным результатом опыта.

Мои знания биологии со временем повыветривались, но они сохранились на складах подсознания и невнятно дали о себе знать. Природа проводит эксперимент, а я ее ошибка. Все мы участвуем в этом мутационном эксперименте, мы — рабочий материал природы. Она бросила нам вызов, и мы должны найти ответ, прежде чем за нами закроются двери желтого дома.

Я так много бахвалилась своим подсознанием, которое так успешно справилось с шизофренией, что мое следующее соображение покажется неким диссонансом. Просто мне повезло, что у меня оказался более сообразительный Распорядитель, который сумел найти управу на неизвестное вещество в крови. Пока я полгода пребывала в заблуждении, что осколок сознания и воля сражаются с безумием, мой Распорядитель тем временем корпел над созданием вещества Y, чтобы нейтрализовать вещество X.

Подопытная свинка. Ошибка природы. Как неприятно звучали эти слова, когда я слышала их от Операторов. Но теперь я нахожу некое утешение в том, что оказалась вовлеченной в процесс мутации человека. Может, я уже превратилась в мощную фабрику по выработке вещества Y. Если у вас есть знакомый бедолага паук, объевшийся шизофреничными мухами, посылайте его ко мне, не пожалею для него своей плазмы. Он вызывает у меня глубокое сострадание.

Хинтон: человек с дальней полки.

Среди всех Операторов особо выделяется, вызывая некое неудобство и тревогу, фигура Хинтона. С остальными Операторами я чувствовала себя легко и просто, видно, потому, что подходила кним со своими человеческими мерками. Если бы я была здорова, а они существовали на самом деле, моя реакция была бы точно такой же. Они все мне нравились, а многие даже очень. Некоторые были мне не по душе. Например, меня раздражали Громила и Паук, а злобный Доррейн даже пугал. Но мне было не по себе с Хинтоном. Надо сказать, что вряд ли кому-нибудь удалось расслабиться в присутствии Хинтона. С запавшими глазами и щеками и почти прозрачным, вытянутым телом, он очень мало походил на человека. Его чересчур длинные, прямые, темные волосы словно выражали протест общественным условностям, среди которых стрижка и бритье занимали одно из первых мест. На фоне постоянной суеты полудюжины белесых призраков и бесконечной говорильни невидимых голосов Хинтон всем своим неподвижным обликом и спокойно-печальным лицом, казалось, должен был привнести некое умиротворение. Но в нем этого не было.

Психология bookap

Его молчаливое присутствие было постоянным. То он стоял в отдаленном углу комнаты, наблюдая за мной краешком глаза, то сидел в моем любимом кресле, раскинувшись в расслабленной позе. В то время как другие Операторы болтали со мной, Хинтон молча изучал меня с печальной задумчивостью. Поэтому я не слишком удивилась, что именно Хинтон остался со мной, когда все остальные Операторы исчезли. У него было упорство молчуна.

Когда Операторы впервые появились у моей кровати, разговор начал Берт: "Все мы заинтересованы, чтобы ты получше узнала Хинтона". Появление Берта, собственно, и понадобилось лишь для того, чтобы произнести эту фразу. Почти вслед за этим Хинтон объявил, что Берт отстраняется от дела. Ники явно огорчился, услышав эту новость, но тоже, очевидно, не мог этому воспрепятствовать. Значит, парадом командовал Хинтон.

Какую часть себя мы утрачиваем в процессе взросления, приспособления к обществу? Половину? Четверть? Или по частям?

Психология bookap

Когда-то, как сказали Операторы, или, если хотите, мое подсознание, мною управляла та часть меня, которую символизировал диссидент Хинтон. Затем власть захватила та часть меня, что была представлена образом конформиста Берта. Берт набирал силу, а Хинтон уходил в тень; я же тем временем взрослела.

И вот происходит трагедия на мини-планете одного человеческого существа. Мыслительный аппарат сломался. Все его разрозненные узлы держат совет: что делать, как выжить? Но за видимой разрозненностью чувствуется некая целостность, управляющая сила, которая подбирает необходимые для устранения безумия узлы. На первое время ими оказываются Хинтон, Ники и Проныра.

Если предположить, что действительно кто-то отвечает за ремонт, почему выбрали именно их? Глядя на Хинтона, понимаешь, что это кот, который, гуляет сам по себе и делает все по-своему. Одного взгляда на Ники достаточно, чтобы увидеть, какой это приятный, обаятельный малыш и как он умеет ладить с людьми. Что касается Проныры, то сразу видно, что это шустрая, продувная бестия, которая вывернется из любой заварухи. И если вас с самого начала снабжают такими провожатыми, можно догадаться, какой нелегкий предстоит путь.

Психология bookap

В состоянии безумия я много месяцев колесила по стране. За это время мне повстречалось множество людей, произошло много событий, о которых я не рассказала, потому что моя книга не путевой дневник. Но никто даже не заподозрил, что я безумна. В этом свете ясно, почему выбор пал на обаятельного Ники и хитроумного Проныру. Без них мне пришлось бы туго.

Но почему ниспровергатель устоев Хинтон, этот независимый кот? Что он представляет в мире подсознательных символов? Ту часть разума, что была ведущей в детстве и частично утрачена во взрослом состоянии? Как все дети, я, конечно, не была конформистом. И как большинство людей, повзрослев, я стала примерным приспособленцем, думающим и поступающим, как принято в обществе. Но я отличалась от остальных тем, что, взрослея, я научилась жить как бы в разных измерениях. Я очень рано стала многомерным ребенком. Не буду подробно описывать свое детство, но все же постараюсь дать самый общий набросок. Ребенком я была обыкновенным, но с определенными странностями. Отличаясь общительным характером, умением ладить с окружающими и вызывать их симпатию, я научилась выказывать свои странности только там, где это было безопасно. А проявились они еще в школе.

У меня были лучшие оценки по математике и сочинению, но преподававшие эти предметы учителя считали меня девочкой со странностями. В старших классах я всегда находила необычный способ решения геометрических и тригонометрических задач и получала правильный ответ. Сейчас мало что сохранилось от этих знаний в моей памяти. Помню только, как я день за днем выхожу к доске и пишу странные числа, с помощью которых я решила обычную задачу. Сначала учителя поглядывали на меня с подозрительным любопытством. Наверное, я начала с того, что решила задачу обычным способом, а потом, поломав голову, нашла способ неординарный. Да нет, только этот способ сразу пришел мне в голову. В конце концов учителя примирились с этой странностью и даже иногда стали демонстрировать меня как некое чудо. Учащиеся меня зауважали. Не всякому удается отыскать решение, до которого сами учителя не додумались. Здесь никто не порицал меня за мои странности. Отличаться в этой области было безопасно.

Психология bookap

С сочинением дело обстояло несколько иначе. В том окружении, где я росла, было не принято выделяться, любое отклонение от устоявшегося образа мыслей и норм поведения считалось подозрительным. Среди школьников проводился конкурс на лучшее сочинение. Моя победа на нем сразу привлекла ко мне внимание школьной администрации. Жюри конкурса состояло из людей со стороны, и их решение было единодушным. "Весьма необычная тема для подростка", — заключил председатель жюри. Школьные учителя тоже в этом не сомневались и стали донимать меня вопросами. Как мне пришла в голову такая странная тема?

Странная? А мне показалось, вполне обычная. В моем рассказе тринадцатилетняя девочка (мой возраст в то время) приходит к выводу, что Бога нет, а его образ — просто результат религиозного воспитания. Девочка решает выбросить из головы идею Бога и жить и думать так, словно Его вовсе нет. Но, начав изучать биологию, она испытывает настоящее потрясение, познакомившись с законами и правилами природы, в которой есть замысел и стройность. Замысел так велик, а стройность столь продумана, что они под силу только Богу. Идея Бога, хотя и в новой форме, возрождается.

Взрослые атаковали меня вопросами с явно нездоровым любопытством. Откуда такая тема? Просто написала, что пришло в голову, отвечала я. Сомневаюсь, что приз достался бы мне, если бы в жюри сидели учителя из моей школы. Детям из нашего окружения так думать не полагалось. Спас меня один из преподавателей, предложив участвовать в издании школьной газеты, где я и стала помещать свои необычные рассказы. Мои способности были в равной степени оценены преподавателем английского языка и литературы. Несмотря на некоторую заумность, идеи у меня были интересные и изложены внятным языком, кроме того, я никогда не подводила класс на межшкольных конкурсах. Еще одно поле деятельности, где Хинтон мог развернуться без опасения.

Психология bookap

Колледж, где я училась, отличался снобизмом и косностью. Поэтому мое положение мало чем изменилось по сравнению со школой. Выделяться можно, но только если это безопасно.

Моя взрослая жизнь протекала в такой же атмосфере, в какой я росла и воспитывалась. Несмотря на внешнюю яркость и разнообразие, мое окружение не поощряло свежесть и оригинальность мыслей. Все было неподвижно и затхло, как стоячая вода. В силу необходимости Берт все разрастался, помогая мне нивелироваться и приспосабливаться к окружению, а Хинтон становился все меньше, пока не уместился в кармане у Берта.

Начав работать, я рано поняла, что эффективные результаты можно получить, используя нетрадиционные методы. Но еще раньше я усвоила, что об этом надо помалкивать. К счастью, людей, для которых я работала, не волновали методы, были бы результаты. Я позаботилась о том, чтобы они видели только конечный продукт, а уж как он получен — мое дело. Мой инстинкт верно мне служил, безошибочно подсказывая, когда и в какой мере я могу проявить свою истинную индивидуальность.

Психология bookap

В общественной жизни я была воплощением Берта с его надежностью, устойчивостью, глубокими корнями, определенным и понятным характером, внушающим доверие именно в силу названных качеств. Хинтону в этой области отводилась самая дальняя полка.

Жизнь моего круга подчинялась своим, неписаным законам. Предполагалось, что поступив на работу в фирму, вы останетесь с ней навсегда, если только не выйдете замуж, забеременеете или умрете. Вы упорно будете одолевать ступеньку за ступенькой, пока не достигнете своего потолка. Порхать с места на место считалось признаком дурного тона. Процесс притирки продолжался и на работе, пока я не столкнулась с ситуацией, в которой Берт оказался беспомощным. С ней, возможно, справился бы Хинтон, но его давно отстранили от дел, затолкав в карман Берту и застегнув карман на пуговицу. Когда появились крючколовы в человеческом облике, Берт повел себя как и подобает Берту. Окаменев от страха, он не смог ни бежать, ни сражаться. Он не сдвинулся с места, пока не случилась трагедия.

Беда, как я предполагаю, произошла потому, что мне не хватило гибкости, я слишком закостенела в своих представлениях о жизни, навязанных мне обществом, к которому я так старательно приспосабливалась. Я всю себя разложила по полочкам. Но именно это обстоятельство помогло мне найти выход из болезни. В критический момент Хинтон слез с полки и взял управление в свои руки. Собственно, в возрождении Хинтона не было ничего нового с моей стороны. В свете создавшейся ситуации я просто по-новому переставила полки, чем, в принципе, занималась всю свою жизнь.

Почему же я не сделала перестановки дома, а понеслась по всей стране, пересаживаясь с автобуса на автобус? Я могла бы успешно это сделать и избежать шизофрении, если бы смогла убедить себя, будь то на сознательном или подсознательном уровне, что Хинтона примут в моем кругу. Но трудность заключалась в том, что по моим, сформированным обществом представлениям, Хинтон был бы даже менее желательным, чем крючколовы.

Мой бред в основном касался тонкостей работы последних и способов борьбы с ними. Безумие стало для меня своего рода психологической тренировкой, которая должна была подготовить меня к встрече с такой же стрессовой ситуацией, но в реальной жизни. В Америке много мест, не скованных столь крепкими цепями строгих условностей, и, возможно, подсознательно я считала такими места, куда доставляли меня автобусы Гончих Псов. Там я обосновалась, заново приспособилась к новым условиям и стала другим человеком. Берт съежился и ушел на задний план, а Хинтон снова вырос. Ни одно медицинское учреждение не могло бы сделать со мной ничего подобного. Скорее всего, там меня попробовали бы снова приладить к домашним условиям и вряд ли бы преуспели.

Интересно отметить, что когда я тем утром покидала Свою квартиру, именно Хинтон настоял на том, чтобы я взяла с собой пишущую машинку. Интересно, зачем? Пользовалась я ею крайне редко, а таскать ее с собой было тяжело. Но я послушалась. Видно, Хинтон уже тогда знал, что ему пригодится этот инструмент, и знал даже, как он его использует. За время своих скитаний я ни разу не открыла машинку, пока аналитик не подкинул мне идею начать что-нибудь сочинять в лечебных целях. Это сыграло определенную роль в моем выздоровлении и еще более значительную — в моей дальнейшей литературной работе.

Психология bookap

Возможно, кому-то покажется, что я виню общество в своей личной трагедии. Это не так. Мое окружение не хуже и не лучше других, и многое в нем было достойно уважения и подражания. Трагедия заключается в том, что я оказалась совершенно неподготовленной к тем законам джунглей, которые так быстро подчинили себе окружавший меня мир. Причина не в обществе, а в моем индивидуальном аппарате приспособления. Я расчленила свою личность, непростительно далеко запрятав отдельные свои качества, а в результате целостность личности была нарушена, только ради того, чтобы отдельная ее часть представляла всю личность. Если бы мне хватило мужества остаться самой собой, никому не пришло бы в голову считать меня невротиком. Самое худшее, меня могли бы назвать "не такой". В последнем определении чувствуется доля критицизма, а я стала очень болезненно на него реагировать.

Думаю, трагедия шизофреника в том и заключается, что он утрачивает целостность личности и позволяет лишь какой-то ее части представлять всего себя. Он перестает быть самим собой и заискивает перед окружающим миром, чтобы быть принятым в ложном обличье. Свои потайные миры он прячет так далеко, что не только общество, но и он сам уже не может их найти.

Выбирая такой путь, человек совершает самоубийство и обречен существовать бок о бок с живым мертвецом. Если у него устойчивая психика, то ему удастся успешно скрывать своего мертвеца, изредка выпуская его на прогулку в подходящий момент. Такой человек — ярко выраженный приспособленец в силу собственной трусости. Но случается, мертвец восстает и незаметно уводит своего хозяина в мир грез, где для него (мертвеца) наступает раздолье. Если мертвец покладистый, то он позволяет хозяину расчленить себя, разложить по полочкам. В последнем случае временное равновесие резко нарушается, опрокидывается устоявшийся порядок вещей.

Психология bookap

У психиатров принято считать: шизофрения — это раз и навсегда. Это надо понимать не в том смысле, что больному никогда не вырваться из больницы, а в том, что в структуре его личности навсегда останется "слабина". Шизофреника нельзя воспринимать как человека, который "не вписывается". Вписывается и даже слишком хорошо. Но это снаружи, а внутри он так никогда и не научился приспосабливаться к жизни, как цельное "Я". Он научился только работать как агрегат, состоящий из множества отдельных узлов.

Прошло три года с тех пор, как Операторы покинули меня. Приспосабливаясь, я включила другие рычаги и другие узлы. Они лучше подходят для новых условий, но по-прежнему не составляют единого целого. Голову я себе починила, но это работа на скорую руку, временная заплата. Некоторое утешение я черпаю в том, что моя жизнь сейчас стала как никогда устойчивой, но заплата есть заплата, и не стоит выдавать ее за что-то другое. Призрак взыскующего общественного глаза все еще страшит меня, и я только тогда обрету целостность, когда наберусь мужества и смело встречу этот глаз.

Там, где никто не знает ответа, любой может сделать предположение. Мое предположение: шизофрения угрожает тому, у кого не хватает мужества и поэтому он расчленяет свою личность ради того, чтобы принять себя и быть принятым обществом. Думаю, что неизвестное вещество появляется в крови не как причина, а как следствие этого внутреннего раскола. Рано или поздно такой человек оказывается под воздействием невыносимого стресса и, чтобы его нейтрализовать, в кровь выбрасывается в больших количествах адреналин. Но у такого премудрого, вечно дрожащего от страха пескаря, скорее всего, и надпочечники будут не в порядке. Вместе с адреналином образуется некое вещество X, которое, в свою очередь, раскалывает разум. Подозреваю, что во время моих стычек с Операторами не вырабатывалось никакого вещества У. Просто я переналадила свои железы, чтобы они нормально функционировали и вымывали из моего организма вещество X.

Памятка об учреждениях для душевнобольных.

Как-то вечером, решив передохнуть от своих научных изысканий, я взяла почитать книгу, которая, судя по названию, показалась мне развлекательной. Но судьба, словно стараясь и здесь удержать меня в наезженой колее, подсунула мне книгу Джозефа Крамма "Птица-сорокопут". Вместо истории о доме с привидениями или чего-то в этом роде я прочитала удивительную историю человека, помещенного для обследования в психиатрическую палату городской больницы и с трудом вырвавшегося оттуда, невзирая на изрядное здравомыслие.

Психология bookap

"Легко войти, трудно выйти" — вот вывод г-на Крамма относительно психиатрических заведений. Описанные автором ужасы должны были произвести глубочайшее впечатление на читательскую аудиторию.

Думаю, я тоже не разочаровала бы г-на Крамма, если бы прочитала книгу до всех моих приключений. Но книга попала ко мне слишком поздно. Она изрядно повеселила меня, когда я припомнила, с каким трудом пыталась в последний месяц болезни попасть на лечение в больницу. И это когда в моей голове было не больше разума, чем у кукушки на часах. Или взять тот первый месяц болезни, когда я нанесла весьма кратковременный визит в подобное заведение и почти беспрепятственно удалилась. Пожалуй, соглашусь с г-ном Краммом, который замечает в своем произведении, что психиатры не столько прощупывают больного своими вопросами, сколько подкалывают. Есть байка про одного водителя, у которого машина сломалась напротив психиатрической лечебницы. Трое глазевших через забор пациентов дали ему несколько дельных советов, как поправить дело. Водитель очень удивился, когда узнал, кто его консультанты. Прочитав его мысли, один из троих заметил с усмешкой: "Мы здесь, потому что чокнулись, а не потому что дураки". У психиатра такое смутное представление о подсознательном интеллекте и проницательности шизофреника, что своими типовыми вопросами он только вынуждает больного прикрыться маской безразличия и мобилизовать всю свою изворотливость на то, чтобы перехитрить врача.

Мне, конечно, трудно судить о том, что было на уме у психиатра той больницы, куда направил меня священник. Уж он-то знал, что я больна и совсем одна в чужом городе. Но я до сих пор слышу его холодный бесстрастный голос, когда он сообщил, что не может положить меня в свою больницу, так как я живу меньше года в этом городе, и что мне лучше вернуться домой. Может, я несправедлива к нему, но мне кажется, он был больше всего озабочен тем, чтобы лечением у него в больнице я не истощила местную казну. Я как сейчас помню, с каким небрежным равнодушием он взял с меня десять долларов за прием, так же небрежно поднял полу халата и сунул деньги в левый карман брюк.

О психиатрических больницах написано много и, как я полагаю, еще больше можно написать. Я, к сожалению, могу сказать очень мало. Мне туда не удалось попасть.

Не на жизнь, а на смерть.

Проработав в регистратуре недели три, я сообразила, что рынок прилично оплачиваемого труда в Калифорнии весьма богат и мне надо поискать что-нибудь получше. Прошло ровно четыре месяца с того момента, как исчезли голоса. В этот день я купила газету и обнаружила в ней объявление: "Требуются литераторы". Я вспомнила одобрительные комментарии своего аналитика по поводу моего сочинения и, настроившись весьма легкомысленно, позвонила и договорилась о встрече. Меня приняли на работу. Мой работодатель вскользь заметил, что опыт технической работы свидетельствует об упорядоченности моего ума. Хотя было не совсем ясно, насколько мне необходимо это качество для той работы, которую я получила. Дело было не совсем обычным, а тот отдел, куда я попала, еще более необычным. Работа в какой-то мере была связана с рекламой, и люди в отделе были весьма колоритные и неординарные, каких мне до сих пор не приходилось встречать.

Психология bookap

К работе я приладилась быстро, хотя она оказалась гораздо сложнее, чем представлялось на первый взгляд. Через месяц я уже достаточно разобралась в своих обязанностях, чтобы позволить себе поднять голову от стола и присмотреться к тому, что творится вокруг. Через несколько дней, несмотря на новизну обстановки, я уловила в ней нечто до ужаса знакомое.

Б хотел занять место А. Б и Г рвались ухватить место Б, как только тот подсидит А, поэтому оба помогали Б в осуществлении его замыслов. Союз, конечно, прекратит свое существование, как только подойдет время уничтожать друг друга. Место В мечтал занять Д, как только В получит место Б. Поэтому Д был заинтересован в устранении А и Г. На место В также претендовал Е, и поэтому точил зуб на А, Г и Д. Цепочка тянулась почти что в бесконечность. (Помни, Барбара, все конторы в этом плане на один лад. Ты должна принять этот факт и уживаться с ним). Я не знала, насколько у меня хвати f18 т выдержки, но решила посмотреть, что будет. Неужели в бизнесе все такие? Среди моих друзей таких людей не было, но в учреждениях они, как сорняки, казалось, заполонили все.

Иногда меня мутило от всего этого, я спасалась бегством в себя, но снова упрямо возвращалась в реальность. К счастью, в своем безумии я научилась преодолевать тернистые пути. Операторы позаботились о том, чтобы выскоблить решетку старых представлений, что привели меня к болезни, и дали вырасти новой, которая вооружила меня знанием основ и методов крючколовства.

Психология bookap

Одно не вызывало сомнений. Защититься от нападения можно, только самой взявшись за оружие. Я полагала, довольно самоуверенно, что ничего подобного никогда не появится в моих руках. Но вскоре с потрясающей ясностью осознала, что быстро усваиваю технологию взаимоуничтожения, проявляя завидную сообразительность. Я не только следила за интригами сослуживцев, но придумывала для каждого беспроигрышные ходы. Мне стало ясно, что еще немного — и на следующей ступени обучения я научусь логично убеждать себя в том, что так им всем и надо, а там уж недалеко и до непосредственного участия в битве не на жизнь, а на смерть.

На работе я была новичок, да и занимала самую нижнюю ступеньку лестницы, поэтому как цель не представляла пока особого интереса. Невелика добыча. Но все же в порядке самообороны я предприняла кое-какие меры. Во-первых, изменила свою манеру говорить так, чтобы никто толком не понял, что я вообще хочу сказать. В результате сложилось мнение, что я плохой собеседник, да и слушатель неважный, а это, естественно, затрудняло нащупывание моих слабых мест. Воспользовавшись случаем, я приврала насчет несуществующих у меня талантов и прибеднилась там, где на самом деле были кое-какие способности. Удар в слабое место не заставил себя ждать, но поскольку в этой области я чувствовала себя уверенно, то ловко увернулась.

Тем временем я продолжала изучать обстановку. Прошел год, предстояло повышение по работе, я приглядывалась еще внимательнее. Мое Нечто выработало к этому времени целый арсенал приемов и снабдило им мое сознание, но мне не хотелось пускать их в оборот. Я понимала, что без труда могу стать весьма удачливым крючколовом. Меня больше не тревожило чувство жалости к тем, кого я могла уничтожить. И я больше не боялась оказаться жертвой. Ведь в мире еще остались такие места, где реалии жизни заставляют поймать, зажарить и съесть соседа. Бесстрастная мысль шевелилась в мозгу: что станет с рукой, если она возьмется за нож? За ответом не надо ходить далеко, достаточно оглянуться вокруг.

Психология bookap

В мире Операторов, если ввязаться в борьбу, выбора остается очень мало. Можно стать (1) еще одним крючколовом; (2) вместилищем кучи неврозов и психосоматических болезней и (3) забившимся в угол психом. Вариантов не густо, но ясно одно. Решетка крючколова не по моей голове. И я нашла другое место работы, снова на самой нижней ступеньке, где можно спокойно продержаться год-другой, если постараться и не блистать способностями.

Мне было грустно, когда я подала заявление об уходе. Неужели я никогда не стану настоящим реалистом? И, возможно, с неоправданным оптимизмом решила, что никогда не стану, если буду держать себя в руках.