Глава 6. Голос отца

Ни один человек в течение долгого времени не может наедине с собой быть одним, а с людьми другим, чтобы в конце концов не начать задумываться, каков же oн на самом деле.

Натаниель Готорн

Esse quam videri. Быть, а не казаться


Кто может дать мужчине его имя?

Джордж Макдоналд

Лето в восточном Орегоне, краю полыни, обычно бывает жарким, сухим и пыльным. Когда солнце стоит высоко, температура может подниматься выше тридцати градусов по Цельсию, поэтому тяжелая работа по возможности выполняется ранним утром или вечером, когда с долины у реки поднимается прохлада. Иногда, в самое пекло, мы чистили оросительные канавы, и я с великим удовольствием в них плескался. Я любил бегать в канаве, наблюдая, как мои джинсы промокают от теплой мутной воды. Но чаще всего мы возвращались в дом, чтобы выпить чашку холодного чая. Дедушка любил пить очень сладкий чай, как принято на юге. Обычно мы садились за кухонный стол, выпивали стакан или два холодного чая и обсуждали события, произошедшие этим утром, или говорили о том, сколько животных нам надо продать на аукционе, или о том, чем займемся вечером.

Однажды летним днем, мне тогда было тринадцать лет, мы с «папкой» вернулись домой, чтобы совершить ежедневный чайный ритуал. Неожиданно «папка» встал и подошел к окну. Окна кухни выходили на юг, и из них открывался вид на огромное поле люцерны и пастбище. Как большинство фермеров, «папка» сам косил траву на сено, чтобы зимой обеспечить кормом коров и лошадей. Я тоже подошел к окну и увидел, что один бычок ушел с пастбища и пасся на поле люцерны. Тут я вспомнил, как дедушка говорил, что для коров опасно набивать брюхо свежей люцерной, она разбухает у них в желудке, как дрожжевой хлеб, и может привести к разрыву одного из четырех желудочных отделов. Очевидно, что поведение бычка сильно рассердило «папку», так рассердиться мог только настоящий ковбой. Меня же это лишь позабавило. Я предвкушал приключение.

Психология bookap

«Пойди-ка, оседлай Тони и загони этого бычка обратно», — сказал дедушка, садясь обратно на свой стул и закидывая ногу на ногу. Всем своим видом он ясно давал мне понять, что не пойдет со мной; точнее, что он вообще никуда не пойдет. Пока он наливал себе еще одну чашку чая, я пытался проанализировать, что же значили его слова. А значили они то, что я должен был поймать Тони, самого большого жеребца на ранчо. Я побаивался Тони, но мы с дедушкой знали, что он лучше всех может помочь мне в этом деле. Я должен был сам оседлать его и с его помощью загнать бычка обратно на пастбище. Один. Когда я наконец осознал, что мне предстоит сделать, я обнаружил, что прошло уже достаточно много времени и мне пора идти. Пока я шел к загону, мною владели два чувства и оба были достаточно сильные: страх и… гордость.

Большинство переломных моментов в жизни мы переживаем таким образом. Не могу вам сказать почему, но я знал, что пересекаю определенный рубеж на пути превращения из мальчика в мужчину. «Папка» верил в меня, и что бы я ни сказал, что бы ни сделал, тот факт, что он в меня верит, помог мне обрести уверенность в своих силах. В тот день я загнал бычка обратно на пастбище…