Глава 7. Послушаем, что скажет эхо


...

Хорошие и истинные мотивы наших поступков



Время от времени потребность в том, что психологи называют разрядкой агрессивного аффекта, испытывают не только гневоголики, но и психически здоровые люди. Психологическая проблема заключается не в наличии самой потребности, а в ее силе, остроте, частоте. То есть в количестве и, конечно же, в причине негативных разрядок.

В некоторых случаях такое поведение вписывается в социокультурный список ритуальных реакций: например, стенания, рыдания, крики и жалобы во время похорон или других скорбных церемоний играют роль компенсации психологического ущерба. Это внешнее обозначение скорби одновременно работает как отвлекающее действие, требующее больших энергозатрат. Истощая себя воплями и заламыванием рук, плакальщицы и плакальщики добивались разрядки аффекта. А значит, могли избегнуть серьезных травм и заболеваний — психологических и соматических. «Разрешение на истерику», выданное этикетом, помогало людям пережить стресс.

Психологическая разрядка снимает напряжение и позволяет расслабиться. Не зря она считается первичным выигрышем в психологической игре. Но есть целая категория людей, которым следует избегать «шумовой» разрядки. Мы говорим о гневоголиках — людях, легко в падающих в зависимость от истерических проявлений, скандалов и сцен. Первой реакцией на информацию о подобном пристрастии, как правило, бывает недоверие: что это за сомнительное удовольствие — мотать нервы себе и окружающим? Разве только внимание… Истероида, например, хлебом не корми, дай только на публике выступить.

Но для целой категории расстройств личности внимание других людей представляет не просто ценность, а одну из базовых ценностей — такую же, как удовлетворение потребности в еде и сне. Индивид с истероидным, нарциссическим, асоциальным или пограничным расстройством испытывает чрезвычайную озабоченность тем, чтобы оказаться в центре внимания. А средства для этого он черпает в беззастенчивом манипулировании другими людьми. Направление формирующейся аддикции предопределяется недостаточным морально-этическим развитием в сочетании с раздражительностью и приступами гнева. Впрочем, гневоголик не всегда осуществляет разрядку в форме «театрального эксперимента», предназначенного для привлечения внимания публики. Зачастую он не режиссирует своих проявлений и не следит за зрительской реакцией, а действует спонтанно, на волне раздражения. Итак, существует несколько систем ценностей и систем поведения, для которых гневоголизм — вполне органичная манера поведения.

Тем не менее истерику и скандалисту не всегда можно поставить диагноз «гневоголизм». Если человек просто не умеет контролировать свои эмоциональные проявления, он может грешить недостатком воспитания, недостатком воли и недостатком ума. Но если он сознательно или подсознательно использует гнев как средство достичь удовлетворения… Вот это уже зависимость. И зачастую непреодолимая.

Демонстративное, громкое проявление стрессового состояния бывает подчас необходимо: оно помогает человеку избежать внутреннего шока и тяжелой депрессии. Но увлекаться положительным эффектом, достигнутым в ходе разрядки — иллюзией внутренней свободы, небывалой полноты жизни, яркости и новизны ощущений — не стоит. Фиксация на испытанном удовольствии и желание возвращаться вновь и вновь в это «волшебное место» может сформировать зависимость. Притом, что зависимость направляет мозг и тело по одному-единственному пути — по пути привыкания. В свою очередь, последствием привыкания становится увеличение дозы. Когда-нибудь отсутствие аддиктивного агента — в данному случае разрядки — само превратится в причину для депрессии, а то и для абстинентного синдрома, «ломки».

Гневоголик, как и всякий аддикт, испытывает потребность в увеличении дозы. А потому занимается тем, что накручивает себя все основательнее, устраивает сцены все чаще и использует все более криминальные средства. Чем ниже интеллектуальный уровень и эмоциональная управляемость гневоголика, тем страшнее его выходки. Рано или поздно гневоголик начинает искать повода для разрядки или, как в народе говорят, нарываться. Ну, а поскольку выбор жертвы с каждым скандалом становится все уже (люди знающие попросту начинают разбегаться), гневоголик, превратившись в аддикта, перестает себя сдерживать. И однажды гневоголика постигнет ответная агрессия со стороны очередного объекта разрядки. Но так происходит не всегда.

Альбина росла серой мышкой и вечной тенью своих подруг. Ее уделом были вторые роли. Если в классе ставили спектакль «Золушка», Аля оказывалась второй мачехиной дочкой, если капустник — третьим лебедем у пруда. Когда Альку просил о встрече однокашник, это лишь означало, что ему надо узнать: как к нему относится Вера или согласится ли Марина пойти с ним в кино. У Альки в глазах темнело от злости на подруг, хотя по здравому размышлению выходило: они перед ней ни в чем не виноваты. Альбина постоянно перебирала в уме недостатки одноклассниц, и получалось, что она гораздо лучше остальных. Только кроме нее никто этого не замечал. Однажды Аля не сдержалась и сорвалась, когда очередной однокашник Миша попытался у нее узнать, есть ли сейчас парень у ее подруги Нади. Альку будто прорвало: она топала на Мишу ногами, кричала на него, обзывала слепым дураком, эгоистом и безмозглым уродом, вполне подходящим такой кретинке, как Надька. И под конец расплакалась. Эта жуткая сцена произвела на Мишу неизгладимое впечатление и, тем не менее, польстила его самолюбию. Юноша и не подозревал, что кто-то может так в него влюбиться. Кроме того, ему было страшно неловко. Он не понимал, как из этой ситуации выпутаться. Оттого и начал Алю утешать, говорить, что она ему очень нравится, но просто он никогда и т. д., и т. п.

Оторавшись, Альбина почувствовала себя необыкновенно хорошо: она повеселела, в теле появилась странная легкость, ей захотелось петь и танцевать, рядом был Миша, который ее утешал. И Альбина, пребывая в самом воздухоплавательном состоянии, только сбивчиво извинялась перед Мишей и беспрестанно хихикала. Тогда ей казалось: смеется она над своей глупостью, ей так хорошо, потому что совсем неожиданно у нее, у Альки-третьего лебедя, появился собственный парень. Ведь она только хотела посетовать на вселенскую несправедливость, а тут такой сюрприз. Альбина не была влюблена в Мишу: тот просто попался под горячую руку. Но решила, что Миша ей дорог как первый трофей. Чувство эйфории после скандала еще держалось пару-тройку дней. Отношения с «трофеем» сами собой сошли на нет через пару недель. И Миша начал ухаживать за Надей. Увидев их вместе, Алька закатила истерику Наде: обвинила подругу, что та из зависти увела ее парня. Надя расстроилась, оправдывалась, говорила, что не знала и не хотела, а под конец пообещала Але больше с Мишей не встречаться. И снова Алька добилась своего, и снова после скандала почувствовала себя великолепно. Мир опять был прекрасен и она, Аля, в нем прекрасней всех. Альке снова хотелось петь и смеяться, она уверяла Надю в своей неизменной дружбе, говорила, что Надька классная девчонка и замечательная подруга, а все мужики козлы… Еще пару дней после разборки с Надей Альбина ощущала чувство глубокого удовлетворения. Тогда ей казалось — морального. Ведь она добилась своего: Надя приняла ее условия и перестала встречаться с Мишей. Кстати, сама Альбина и не собиралась возвращать Мишу, восстанавливать отношения, играть в любовь… Миша Альке был по барабану, однозначно.

Правда, через неделю, когда Аля с Мишей случайно столкнулись в пустом холле, она совершенно неожиданно для себя вновь устроила скандал: обвиняла парня в черствости, слепоте, эгоизме. Миша брезгливо поморщился, — он злился на Альбину из-за Нади — и ответил на гневную тираду лаконично: «Да пошла ты…» Развернулся и ушел. Аля смотрела вслед Мише и не понимала, что с ней происходит. По идее, ее только что бросили и послали, но это никак не повлияло на Алино самоощущение. Самоощущение было радостным и упоительным. Просто хоть в пляс пускайся. Алька объяснила свое состояние как умела: ей, мол, важен не сам Миша, ей важен слушатель. Получалось, Миша всего лишь дал Альбине шанс высказаться. Утвердившись в своем мнении, Альбина решила: необходимо донести свои мысли и чувства до окружающих в яркой и доходчивой форме. И стала закатывать истерики при каждом удобном случае.

Поначалу Алька убеждала себя в благородстве собственных намерений: хочу себя выразить, ищу возможности для общения, а скандалю только ради эффективности процесса. Люди скорее со мной согласятся, если привести их на крутой берег, под которым плещется бурный поток моих эмоций. Но она, Алька, прекрасно знает, что в любой момент сможет взять себя в руки и держать ситуацию под контролем. Просто в данное время не видит в этом особого смысла. Тем более, что после каждого скандала прекрасно себя чувствует. Алька даже придумала некую теорию: мол, отстаивая свои интересы и неизменно срываясь на крик, она вырабатывает в себе лидерские качества. При таких мощных доводах можно мно-огое себе позволить. Конечно, Альбина сознавала, что становится неприятной окружающим людям, но ее это мало беспокоило. В конце концов, харизматичные личности тоже не вызывали восторга у современников, а она борется за то, чтобы мир стал лучше.

Со временем продуктивность Алькиных гневных излияний практически сошла на нет. Альбине уже было неинтересно разбираться: можно или нельзя в данной ситуации поорать. Ей просто этого хотелось. Альбине не терпелось войти в то прекрасное состояние эйфории, которое появлялось у нее после истерики, но теперь уже не всякий раз. Не получив после очередного эмоционального выброса блаженного чувства легкости, почти невесомости, равно как и счастливого просветления, Алька норовила поругаться с кем-нибудь еще разок — и посильнее. Альбина надеялась: если удастся поддать жару, она непременно добьется своего. Иногда после усиления «истерической дозы» Альке удавалось обрести желанное состояние. Но мыслей о собственной харизме и неустанной борьбе за вселенское совершенство больше не возникало. Теперь Альбина утешала себя другими доводами, гораздо более скромными: «Ну и что, что я кричу? Кричу — и все. Да, я себе это позволила. А если я только так могу почувствовать себя счастливой? Да, я — очень эмоциональная. Я так устроена. Я неравнодушный человек. Я все принимаю близко к сердцу. Почему я должна быть такой же, как все? Я никому ничего не должна!»

Сейчас Альбину чувство эйфории после скандалов уже не посещает. Ей не до того. Если она какое-то время не поорет, внутри у Али возникает неприятное сосущее чувство, нервный зуд, который впивается во все тело с навязчивым тонким комариным писком, мучает душу и раздражает нервы. Без скандалов у Альбины наступает абстиненция. И она закатывает истерики просто для того, чтобы не сойти с ума. У нее всегда плохое настроение. Альбина уже не первый год в депрессии. У нее проблемы на работе. Забавно то, что близкие не осознают: рядом с ними живет больной человек, гневоголик в стадии тяжелой зависимости. Ведь Альбина не пьет, не курит и не ширяется наркотой. Так чего же еще? Такая вот она у нас, своеобразная.

Поведение Альбины хорошо знакомо всем. У каждого из нас есть соответствующие знакомые — сварливые бабы разной степени крикливости и безбашенные горлопаны, имеющие дурную привычку в процессе беседы топором дирижировать. Наверное, убедительности ради. Мы их на дух не переносим, но что поделать? — это наши соседи, сослуживцы, родственники… Время от времени в ответ на свое скандальное поведение такие вот Альбины встречают могучий отпор в форме неприкрытой агрессии. И нет никаких гарантий, что эта встреча на Эльбе не закончится трагически. Или травматически. Но для аддиктов подобные инциденты не редкость. Они — часть аддиктивного образа жизни.

Впрочем, женщины-гневоголики до поры до времени воспринимаются окружающими весьма снисходительно: ну, голосит дурниной, ногами топает, руками машет, головой трясет — натура у девушки чувствительная, импульсивная. Переволновалась небось. Может, ее кто обидел с утра, а может, и с вечера. Или предменструальный синдром случился. А может, климактерический. В общем, не любо — не слушай, а разрядке не мешай. У нее уже так бывало: поорет-поорет — и опять зайка. Она у нас отходчивая.

Отходчивая зайка, не стесняясь, пользуется добротой окружающих, пока не нарвется на такую же, как она, фурию местного значения. Или на укротителя фурий, бесстрашного и безжалостного. В принципе, если личностью руководила обыкновенная распущенность (или даже необыкновенная), у индивида, скорее всего, хватит сил взять себя в руки и исправить некоторые особо вопиющие паттерны поведения. А если положение намного более серьезно? Если человек знает о собственном безобразии, но прекратить эти безобразия не способен? Если приступы ярости дают индивиду то, чего он не способен получить в нормальном состоянии? Например, удовлетворение. Причем вовсе не то удовлетворение, которое приносит разрядка негативного аффекта — нет, совершенно иное, гораздо более мощное.

Мы все время говорим о том, как внутреннее напряжение выливается в агрессивные проявления. А если предположить обратную связь? То есть не внутреннее напряжение вызывает агрессивные проявления — наоборот, агрессивные проявления провоцируют внутреннее напряжение? Странная мысль, не правда ли? А между тем формирование психологической зависимости происходит именно по этой «перевернутой» схеме.

Исследования поведения гневоголиков показали, что во время приступа ярости содержание тестостерона в крови резко повышается (у мужчин — в три-четыре раза), активизируются определенные зоны мозга, происходит прилив крови к органам малого таза… Узнаете? Это же сексуальное возбуждение! Оказывается, гнев обладает эффектом афродизиака[84]. Неудивительно, что большинство гневоголиков — мужчины. Мужчины, у которых имеются большие сложности — и в плане секса, и в плане самоуважения. Домашние тираны, старательно маскирующиеся под отходчивых заек…