ЧАСТЬ II. КОСМОГОНИЧЕСКИЙ ЦИКЛ

ГЛАВА I. ЭМАНАЦИИ

6. Народная мифология о Творении[52]

Простота изначальных сюжетов неразвитой народной мифологии резко контрастирует с глубоко суггестивным содержанием мифов космогонического цикла. В этом явно видны первые слабые попытки проникнуть в тайны, скрытые завесой пространства. Нарушив целомудрие стены безвременья, смутной тенью возникает образ творца, чтобы придать миру форму. Его день сноподобен в своей длительности, текучести и обтекаемости. Земля была еще лишена твердости; многое надлежало сделать, чтобы она стала пригодной для обитания будущего народа.

Старейшина бродил повсюду, рассказывают индейцы племени чернокогих (Монтана), он сделал людей и упорядочил вещи. «Он пришел с юга, направляясь на север, делая животных и птиц по мере того, как он продвигался вперед. Он сделал горы, прерии, леса и первые кустарники. Так он шел вперед, двигаясь на север, создавая вещи на своем пути, размещая реки здесь и там, а также водопады на них, накладывая здесь и там красную краску на землю — делая этот мир таким, каким мы его видим сегодня. Он сделал Млечный Путь (Тетон) и прошел его весь, и утомившись, взошел на холм и прилег отдохнуть. Когда он лежал на спине, вытянувшись на земле, с распростертыми руками, он оградил себя камнями, отметив очертания своего тела, головы, ног, рук, и всего остального. Вы можете увидеть здесь эти скалы и сегодня. Отдохнув, он пошел на север и споткнулся о холм, и упал на колени. Тогда он сказал: ‘Ты — плохая вещь, ибо спотыкаются о тебя’, поэтому он приподнял два больших камня и назвал их Колени, и они называются так и по сей день. Он пошел дальше на север, из камней, которые он нес с собой, он построил Душистые Травяные Холмы.

Однажды Старейшина определил, что необходимо сделать женщину и ребенка, поэтому он слепил их — женщину и ее сына — из глины. После того, как он придал глине человеческую форму, он сказал глине: ‘Из тебя должны выйти люди’, и затем он накрыл ее и, оставив так, ушел прочь. На следующее утро он пришел к тому месту и снял покрывало, и увидел, что глиняные формы начали меняться. К следующему утру появились новые изменения, а к третьему — еще больше. На четвертое утро он пришел к тому месту, снял покрывало, посмотрел на фигуры и приказал им встать и идти, и они сделали так. Они пошли к реке со своим Создателем, и тогда он сказал им, что его имя Напи, Старейшина.

Когда они остановились у реки, женщина сказала: ‘Будем ли мы жить всегда, не ведая конца?’ Он сказал: ‘Я никогда не думал об этом. Мы должны решить это. Я возьму эту буйволиную лепешку и брошу ее в реку. Если она поплывет, то, умирая, люди через четыре дня будут снова оживать; они будут оставаться мертвыми только четыре дня. Но если она утонет, то им будет положен конец’. Он бросил лепешку в реку и она поплыла. Женщина нагнулась, подняла камень и сказала: ‘Нет, я брошу этот камень в реку, если он поплывет, то люди будут жить вечно, если он утонет, то люди будут умирать, таким образом они смогут испытывать жалость друг к другу ‘. Женщина бросила камень в воду, и он утонул. ‘Ну, вот,’ — сказал Старейшина, — ‘вы сделали выбор. Всем людям будет назначен конец’.

Рис 15 Хнум, который лепит сына фараона на гончарном груге, и Тот, отмеривший его земной век

Упорядочение мира, создание человека и решение о смерти или бессмертии человека — типичные темы примитивных сказок о творце. Вряд ли мы можем теперь узнать, насколько серьезно и в каком смысле воспринимали когда — то эти предания Мифологический способ изложения таков, что в нем преобладают не столько прямые, сколько косвенные референции, это как если бы Старейшина сделал так — то и так — то. Многие предания, представленные здесь под рубрикой предания о генезисе, можно рассматривать скорее как народные волшебные сказки, чем как Книги Бытия… Такое мифотворчество как игра распространено во всех цивилизациях, как в высокоразвитых, так и на низших стадиях. Простой человек может рассматривать порожденные им образы с чрезмерной серьезностью, но в основном о них нельзя сказать, что они действительно представляют собой — учение или локальный «миф». Например, у маори, у которых мы обнаружили некоторые из наших утонченнейших космогонических образов, есть предание о яйце, выпавшем из птицы в изначальное море; оно разбилось и из него вышли мужчина, женщина, мальчик, девочка, свинья, собака и каноэ. Все сели в каноэ и поплыли в Новую Зеландию[54]. Это явный бурлеск на тему космического яйца. С другой стороны, камчадалы рассказывают, похоже, со всей серьезностью, что Бог изначально жил на небе, но затем спустился на землю Когда он ходил повсюду на своих снегоступах, то новая земля пружинила под ним подобно тонкому и податливому льду. С тех пор земля покрылась рытвинами и складками[55] Или опять же, согласно киргизам из Центральной Азии, когда два первобытных жителя, пасущих большого быка, остались надолго без воды и уже умирали от жажды, животное достало воду для них, распоров землю своими большими рогами. Вот как возникли озера в стране киргизов[56].

В мифах и народных сказках довольно часто появляется шутовская фигура, действующая в постоянной оппозиции к милостивому творцу, — как баланс для всех тягот и невзгод существования по эту сторону завесы Меланезийцы Новой Британии рассказывают о том, как темное бытие, «бытие, которое было первым», нарисовало две мужские фигуры на земле, расцарапало свою кожу и окропило нарисованных своею кровью. Сорвав два больших листа, оно покрыло ими фигуры, и спустя некоторое время они превратились в двух мужчин. Имена людей были То Кабинана и То Карвуву.

То Кабинана ушел один, залез на кокосовое дерево, с которого свисали желтые орехи, сорвал два неспелых ореха и бросил их на землю; они раскололись и превратились в двух красивых женщин То Карвуву восхитился женщинами и спросил, как его брат заполучил их. «Залезь на кокосовое дерево, — — сказал То Кабинана, — сорви два неспелых ореха и брось их на землю». Но То Карвуву бросил орехи острым концом вниз и у женщин, которые вышли из них, были плоские уродливые носы[57].

Однажды То Кабинана вырезал Тхум — рыбу из дерева и пустил ее плавать в океан, и отсюда появилась живая рыба — маливаран. Теперь эта Тхум — рыба гнала маливаран — рыбу к берегу моря, где То Кабинана просто собирал свой улов на отмели. То Карвуву восхитился Тхум — рыбой и пожелал сделать такую же, но пока он учился, он вырезал вместо этого акулу. Эта акула пожирала маливаран — рыбу вместо того, чтобы гнать ее к берегу. То Карвуву, причитая, пошел к своему брату и сказал: «Лучше бы я не вырезал этой рыбы; она ничего не делает, но ест всех других рыб». «Что за рыба?» — спросил у него брат, и тот ответил: «Я сделал акулу». «Ты посмотри, что ты натворил, — сказал ему брат — Ты сделал так, что теперь наши смертные потомки будут испытывать страдание. Эта твоя рыба будет есть всех других рыб, а также людей»[58].

За всей этой очевидной нелепостью можно увидеть, что одна причина (темное бытие, которое разделило самое себя) порождает в этом мире двоякий эффект — добро и зло. Эта история не так наивна, как представляется[59]. Более того, в забавной логике финального диалога угадывается метафизическое пред-существование платоновского архетипа в акуле. Это понимание неизбежно присутствует в каждом мифе. Общим для них является также появление антагониста, представителя зла, в роли шута. Дьяволы — и сильные, но тупоголовые, и умные, проницательные обманщики — всегда смехотворны. Вопреки их победам в мире пространства и времени, они и их деяния просто исчезают, когда перспектива смещается к трансцендентному. Они — тень — заблуждение субстанции; они символизируют неизбежное несовершенство царства теней, и пока мы остаемся по эту сторону, завеса не может быть уничтожена.

Черные татары Сибири рассказывают, что когда демиург Пайяна создавал первые человеческие существа, он обнаружил, что неспособен вдохнуть в них жизнетворный дух. Так что он вынужден был подняться на небо и извлечь души из Кудаи, Высшего Бога, оставив тем временем лысого пса охранять сделанные им фигуры. Дьявол, Эрлик, появился сразу же, как только тот ушел. Эрлик сказал псу: «Ты совсем лыс. Я дам тебе золотую шерсть, если ты отдашь в мои руки этих людей, лишенных души» Предложение понравилось псу, и он отдал людей, которых должен был охранять, искусителю. Эрлик измазал их своей слюной, но тут же обратился в бегство, когда увидел, что Бог приближается, чтобы дать им жизнь. Бог увидел, что тот наделал, и вывернул человеческие тела наизнанку. Вот почему мы имеем слюну и нечистоты в своем кишечнике[60].

Народное мифотворчество передает историю творения лишь с того момента, когда трансцендентные эманации распадаются на пространственные формы. Тем не менее, оно не отличается от образцов великой мифологии сколько — нибудь существенным образом в своей оценке человеческой судьбы. Все их символические персонажи соответствуют по своему смыслу — а нередко и в облике и поступках — персонажам высокой иконографии, и диковинный мир, в котором они движутся, есть мир великих эманации: мир и век между глубоким сном и пробудившимся сознанием, место, где Единое разделяется на многое, а многое примиряется в Едином.