Глава четвертая. Проблема неосознаваемых форм психики и высшей нервной деятельности в свете современной теории биологического регулирования и психологической теории установки
III. О взаимоотношении сознания и "бессознательного"
§91 Физиологическое, структурное и динамическое «бессознательное» (по Beliak)
Существование осознаваемых и неосознаваемых форм психики ставит, естественно, вопрос о характере отношений, существующих между обоими этими видами мозговой активности. Вопрос этот столь же важен, сколь мало разработан. Единственная попытка дать детализированный на него ответ принадлежит фрейдизму. Однако именно в этом ответе с особой отчетливостью прозвучали слабые стороны психоаналитического подхода: его односторонность и неизбежно связанная с последней тенденция к обеднению и упрощению описываемых зависимостей.
Можно с уверенностью сказать (хотя в литературе этот момент редко подчеркивается и, вероятно, прозвучит несколько неожиданно для адептов психоанализа), что одной из самых больших ошибок фрейдизма явилось то, что эта концепция резко сузила диапазон разнотипных и изменчивых отношений, существующих в действительности между неосознаваемыми формами высшей нервной деятельности и деятельностью сознания. Вся трудно вообразимая и внутренне противоречивая сложность этих отношений была Freud сведена к единственной динамической тенденции — к функциональному антагонизму сознания и «бессознательного», отразившемуся в учении о «вытеснении», в этом краеугольном камне психоаналитической теории на всех этапах ее развития, и в учении о символике, как средстве преодоления этого антагонизма. Мы предприняли бы совершенно бесплодную попытку, если бы стали искать в детально разработанной психоаналитической теории хотя бы намек на представление о функциональном синергизме «бессознательного» и деятельности сознания («сублимация», как и символизация, является, по Freud только средством спасения от разрушительных последствий извечного антагонизма сознания и «бессознательного», но отнюдь не выражением замещения этого антагонизма отношениями подлинного содружества). А в результате такого упрощения вся картина действительных функциональных отношений между осознаваемыми и неосознаваемыми формами высшей нервной деятельности и психики оказалась трансформированной фрейдизмом до неузнаваемости.
Каким же образом и почему произошло такое упрощение? Ответ на этот вопрос вряд ли будет приемлем для тех, кто рассматривает фрейдизм как подлинную основу общей теории «бессознательного», как это делает, например, Bernhard [113]. Однако к этому ответу неизбежно приводит вдумчивый анализ психоаналитической концепции хотя бы того типа, который был предприят Wells. Указывая на специфические особенности психоаналитической доктрины, Wells отмечает: «Freud не дал детальной разработки применения своей "науки о бессознательных психических процессах" к области психологии» [261, стр. 473]. Не подлежит сомнению, что, подчеркивая это в высшей степени характерное обстоятельство, Wells абсолютно прав. Freud на основе своей концепции «бессознательного» пытался разрешить лишь одну (казавшуюся ему, как клиницисту, центральной) сторону психической жизни — судьбу неудовлетворенного стремления, неотреагированного аффекта. Проблема же «бессознательного» в ее более общем виде — как проблема большой психологической теории приспособительного поведения — Freud никогда по существу даже не ставилась. Именно потому и ускользнула от фрейдизма вся внутренняя сложность и противоречивость этой проблемы, а идея «вытеснения» показалась автору и сторонникам этого учения вполне достаточной, чтобы отразить характер отношений между «сознанием» и «бессознательным» в том специфическом плане, который их единственно интересовал.
Представление о том, что психоаналитическая концепция — это отнюдь не общая психологическая теория «бессознательного», можно встретить, впрочем, в работах не только критиков фрейдизма. К такому же пониманию приходят иногда и некоторые убежденные сторонники фрейдизма. В этом отношении представляют интерес высказывания, прозвучавшие на организованном Нью-Йоркской Академией наук в 1958 г. симпозиуме, специально посвященном обсуждению методологических проблем психоанализа, в частности в докладе открывшего этот симпозиум Beliak [111]. Этим видным теоретиком фрейдизма был произведен анализ понятия «бессознательного» и уточнено, в каком плане это понятие имеет значение для психоаналитической теории, а в каком остается безразличным. Высказывания Beliak весьма показательны в отношении того, что именно подразумевает психоанализ под «бессознательным».
Beliak указывает, что в разных случаях под «бессознательным» понимают существенно разные вещи, благодаря чему это понятие выступает в качественно разнородных аспектах. Один из подобных аспектов Beliak предлагает назвать «физиологическим», другой —«структурным». Физиологический аспект «бессознательного» — это банальное представление о неосознаваемости вегетативных функций организма. К этому аспекту психоаналитическая теория не имеет, по Beliak, никакого отношения, так как большинство этих функций не отражается в сознании ни непосредственно, ни на основе символизации (по мнению теоретиков психосоматического направления, вегетативные процессы могут только сами выполнять функцию символического представительства «вытесненного» из сознания59). «Структурный» аспект бессознательного это, по Beliak, неосознаваемость автоматизированных действий и той скрытой нервной активности, на которую опирается формирование любых содержаний сознания, активности, которая создает эти содержания, но остается, выполняя эту задачу, «невидимой».
59 Нежелание расстаться с этой концепцией символизма подтвердил недавно Valabrega, на позиции которого мы останавливались выше (§36).
Многие ограничения возможностей психоанализа связаны, по Beliak, именно с тем, что к этому «структурному» аспекту бессознательного психоаналитическая техника проникнуть не позволяет. «Я никогда не слышал, — несколько иронически замечает Beliak, — чтобы психоаналитик вскрыл, например, исчезнувшие воспоминания о процессе овладения ходьбой в раннем детстве». Поэтому «структурный» аспект бессознательного также не является, по Beliak, объектом психоаналитической теории. В чем же тогда ее предмет? Beliak отчетливо отвечает на этот вопрос. Существует, говорит он, еще один, третий аспект бессознательного — аспект «динамический»: неосознаваемость того, что по своему психологическому содержанию неприемлемо для сознания, но что может пробиться в сознание на обходных путях символизации. Именно этот аспект и есть единственный и специфический предмет психоаналитической теории.
По поводу этих ясных определений (не отвергнутых другими участниками симпозиума) можно сказать следующее. Во-первых, они не оставляют сомнений, что по мнению даже убежденных сторонников современного фрейдизма, это учение отнюдь не является общей теорией «бессознательного». К освещению ряда важных сторон проблемы «бессознательного» фрейдизм, как это признается Beliak, вообще отношения не имеет. Во-вторых, из этих дефиниций вытекает, что «неприемлемость» определенных содержаний для сознания — это, действительно, главная характеристика той особой формы «бессознательного», которую психоаналитическая теория объявляет основным предметом своего изучения. Оба эти вывода хорошо согласуются с приведенным выше мнением Wells и с тенденцией психоанализа исчерпывать представление об отношениях между сознанием и «бессознательным» идеями антагонизма и «вытеснения».
Можно, конечно, сказать, что если психоаналитическая концепция не претендует на роль общей теории «бессознательного», то за ней остается право избрать подход к проблеме неосознаваемых процессов, который она предпочитает, и так его углублять, как она это считает нужным. В дискуссии с фрейдизмом важно, однако, показать, что психоаналитическая концепция проявила непоследовательность уже при самом выборе пути, по которому она пошла. Эта непоследовательность сразу же закрыла для нее возможность правильно, разносторонне, а не односторонне60 осветить проблему взаимоотношений между сознанием и «бессознательным», которая при всех условиях оставалась для нее центральной. Мы хотели бы несколько задержаться на этом моменте, представляющем интерес не только для изучающих историю развития идей Freud.
60 Напомним, что в идеалистических теориях дается «одностороннее, преувеличенное» развитие одной из сторон познания «в абсолют, оторванный от материи, от природы...» [50, стр. 322].
В психоаналитической литературе часто можно встретить такое объяснение причин, побудивших Freud создать основы его концепции. Freud подходил, говорят нам, к проблемам невротических симптомов, сновидений, оговорок с позиций строгого детерминизма. Проводя каузальный анализ, он стремился создать логический «мост», уничтожающий видимость причинного разрыва между аффектом и клиническим симптомом, между переживаниями во время сна и во время бодрствования, между намерениями и ошибочными действиями. Таким «мостом» и явилось его учение о «бессознательном», устраняющее эту видимость разрыва и позволяющее понять все события психической жизни как причинным образом неразрывно между собой связанные.
В таком подходе (неважно, предшествовал ли он в действительности созданию психоанализа или формулируется защитниками этого учения post factum) есть один безусловно важный момент: представление о неосознаваемых формах мозговой деятельности, как о факторе, который причинно связан с мозговыми процессами, лежащими в основе активности сознания, и скрытыми способами этим процессам способствует. Действительно, как показывает анализ структуры самых различных видов поведения (мы об этом уже говорили), если бы не существовали формы высшей нервной деятельности, неосознаваемым образом предваряющие и подготовляющие активность сознания, то последняя была бы во многих случаях не только непонятна, но и вообще невозможна. Однако, если это так, то разве не очевидно, что «структурный» аспект «бессознательного», от рассмотрения которого психоаналитическая теория принципиально отказывается, также имеет самое непосредственное отношение к той же проблеме «моста», т.е. к проблеме непрерывной причинной цепи между аффектом или намерением, с одной стороны, и поведением — с другой? Разве неосознаваемые формы высшей нервной деятельности, включаясь в самые разнообразные виды осознаваемого реагирования как его закономерные компоненты, не предотвращают возникновение «разрывов» в подобной цепи, которые неминуемо возникли бы, если бы эти формы почему-либо выпали? А если мы с этим согласимся, то разве не очевидно, что исключив из проблемы «бессознательного» ее «структурный» аспект, фрейдизм вступил в противоречие с тем, что по аргументации его же убежденных сторонников вообще вынудило его всю эту проблему поставить?
Избрав, следовательно, в качестве единственного заслуживающего внимания аспекта «бессознательного» аспект «динамический», фрейдизм не имеет логического права обосновывать этот выбор идеей «моста», ссылками на приверженность принципу детерминизма и т.п., ибо роль «моста» выполняют и такие формы «бессознательного», которые психоанализ счел возможным полностью игнорировать.