Глава пятая. Роль неосознаваемых форм высшей нервной деятельности в регулировании психофизиологической активности организма и поведения человека


...

§101 Антропоморфизм психоаналитической концепции генеза сновидений

Мы рассмотрели влияния, оказываемые неосознаваемы­ми установками на приспособительное поведение, и кос­нулись проблемы ситуационно-неадекватного выражения этих латентных регулирующих факторов. Перед нами возникает теперь как естественная очередная тема воп­рос о проявлении установок не только в условиях бодр­ствования, но и при сновидных изменениях сознания. Этот момент представляет интерес как сам по себе, так и в связи с известными психоаналитическими толкования­ми, видящими в активности сновидений один из наиболее важных путей выявления «бессознательного».

Стремление Freud связать работу «бессознательного» с динамикой сновидений обнаружилось очень рано. Ос­новной труд Freud, в котором была изложена теория зависимости сновидений от «вытесненных» и искажен­ных «цензурой» аффективных комплексов,— «Толкова­ние сновидений» был написан им почти сразу после «Очерков истерии», в создании которых участвовал Breuer. Это сближение идеи «бессознательного» с пред­ставлением о сновидно измененном сознании было не случайным. Оно полностью вытекало из основной посыл­ки Freud: из понимания «бессознательного» как актив­ности, антагонистической сознанию, подавляемой пос­ледним и потому не находящей себе адекватного выра­жения, пока сознание бодрствует. «Бессознательное» по Freud, это прежде всего своеобразный злой гений созна­ния, порождение «темных глубин» души, стремящееся выразиться в поведении, но способное добиться этого только на путях мистификации, обмана сознания. Созна­ние, имея дело с таким изворотливым противником, вы­нуждено, естественно, неусыпно контролировать его дей­ствия, подавляя то, что в них оказывается наиболее неприемлемым. Поэтому сновидение возникает как ре­зультат конфликта этих антагонистических тенденций: мистифицирующей маскировки вытесненных пережива­ний, с одной стороны, и бдительного контроля созна­ния, приобретающего характер подлинной «цензуры», с другой.

Вряд ли можно думать, что Freud был удовлетворен формулировкой своих теоретических положений, когда создавал эту антропоморфную схему, не имевшую ни­какого объективного экспериментального, клинического или статистического обоснования. Однако последующая эволюция психоаналитической теории отчетливо показа­ла, что, говоря о «цензуре» сознания, «маскировке» «бессознательного» и т.д., Freud использовал эти поня­тия отнюдь не как метафоры. За подобными представле­ниями для него стояли реальные отношения противобор­ствующих факторов, а возможность уподобления этих представлений некоторым социальным ситуациям каза­лась ему, по-видимому, вполне достаточным доказатель­ством адекватности возводившихся им причудливых тео­ретических конструкций72.


72 Обосновывая представление о «цензуре» и «обходных путях» сновидений, Freud прибегает к такой, например, аргументации: «Политический писатель находится в аналогичном положении (т.е. в положении "бессознательного", стремящегося выразиться в сновидении. — Ф.Б.), когда он хочет сказать истину, неприятную для имеющих власть. Писатель опасается цензуры. Потому, выра­жая свои мысли, он их умеряет и маскирует. В зависимости от силы и строгости цензуры он вынужден либо только избегать оп­ределенных тем, либо довольствоваться намеками и не говорить ясно то, что имеет в виду, либо, наконец, скрывать под безобидной внешней формой ниспровергающие разоблачения» [133. стр. 60].

72 Приводя эту цитату, французские исследователи Desoille и Be­noit напоминают одновременно слова Freud, которыми последний пытается защитить себя от обвинения в антропоморфном истолкова­нии психических факторов: «После замечаний о влиянии, оказываемом цензурой на сновидения, займемся вопросом о динамизме этого фактора. Не употребляйте это выражение в слишком антро­поморфном смысле и не воображайте цензора сновидений в образе маленького строгого человечка или духа, находящегося в каком-то отделе мозга, откуда он отправляет свои функции; не придавайте также слову "динамизм" слишком "локальный" характер, представ­ляя себе некий мозговой центр, наделенный функцией цензуры, разрушение или удаление которого могло бы эту функцию устра­нить» [133, стр. 61].

72 Эти строки показывают, что Freud хорошо понимал, в чем за­ключается слабость предложенной им схемы, и старался этот недостаток как-то смягчить. Его беда заключалась, однако, в том, что созданная им теория была антропоморфна не только по форме, не только по вызываемым ею ассоциациям, но и по самому своему существу. Указания, что «цензора сновидений» не следует вообра­жать в виде «строгого человечка или духа», было, конечно, совер­шенно недостаточно, чтобы этот антропоморфизм преодолеть. Для подобного шага надо было раскрыть закономерности организации сновидений на основе совсем другой системы понятий, чем та, которую предпочел Freud. Но это можно было сделать, только отказавшись от психоаналитической теории и обратившись к общей теории «бессознательного», т.е. затронув область, кото­рая в годы исследования Freud всех этих проблем оставалась еще совершенно неразработанной.


Когда мы критически подходим теперь к теории сно­видений, предложенной Freud, то видим, как отразились на ней все «первородные» методологические «грехи» психоаналитического направления: отсутствие стремле­ния к строгому доказательству выдвигаемых общих по­ложений; использование в роли аргументов того, что в лучшем случае может быть применено только как сравнение; упрощение в высшей степени сложных, диалекти­чески противоречивых отношений между «бессознатель­ным» и сознанием, в результате сведения этих отношений к идее одного только антагонизма; антропоморфное упо­добление «мотивов» «бессознательного» обычному чело­веческому сознанию в его наиболее банальном варианте и т.п. Можно поэтому сказать, что создавая концепцию сновидений, Freud оказался пленником своих же теоре­тических принципов. Представление о «бессознательном», как о начале, неискоренимо враждебном сознанию, за­ставило его искать главные проявления «бессознательно­го» в условиях снижения активности сознания, т.е. прежде всего в условиях сна. Поэтому функциональные синергии сознания и «бессознательного», так ярко проявляющиеся в условиях бодрствования, с самого на­чала оказались выпавшими из поля его внимания. Начав исследование проблемы «бессознательного» с анализа сновидений, Freud пошел не по главной магистрали, которая раскрывается перед каждым вступающим в эту увлекательную область, а по одной из второстепенных тропинок. Поэтому даже если бы его построения были более адекватными в методологическом отношении, они и тогда вряд ли привели его к формулировке подлин­ных законов работы «бессознательного». Стремиться по­нять эти законы, ограничиваясь наблюдением процессов, происходящих в сумерках сознания, значило с самого начала избрать очень невыгодную стратегию исследова­ния. Все последующее развитие психоаналитической концепции это убедительно подтвердило.