ПОЕДИНОК

Операция готовилась почти год. Было предусмотрено все, чтобы избежать провала. Из осторожности преступники не решились даже трогать сберкассу, присматривали что-нибудь поскромнее. Между тем добычу себе определили не мелочась: чтобы никак не меньше ста тысяч рублей!

Объездив почти все вузы Москвы, они выбрали и конце концов институт химического машиностроения. Касса показалась доступнее прочих, к тому же один из преступников В. Мичурин, работал здесь же, в одной из лабораторий, старшим мастером, это тоже облегчало дело.

Было изучено все — расписание учебных занятий, работа кассы, входы и выходы из института, ближайшие остановки городского транспорта. Мичурин изготовил пистолет. Провели испытание, оружие действовало безотказно. За день до операции Мичурин украдкой показал сообщникам кассира: она!

Судьи говорили потом, что не припомнят другого такого случая, когда бы злодейство готовилось столь долго и хладнокровно.

В назначенный день, около одиннадцати часов, когда отзвенел звонок на очередную лекцию, когда опустели коридоры, мимо равнодушного, безучастного вахтера в институт вошли двое — инженер. Руководитель группы «Аэропроекта» В. Власов и его подопечный, техник В. Петраков. В руках Власова был портфель. Для ста тысяч.

Любопытная деталь: они прошли в гардероб и разделись. То есть они не собирались отсюда убегать, спасаться бегством, как убийцы и воры, они собирались неспешно, с достоинством выйти, один — по-прежнему инженером, другой — техником «Аэропроекта».

Поднявшись на второй этаж, они затем с разных сторон спустились к кассе. Власов остался у дверей снаружи, а Петраков вошел. И увидел совсем рядом, в полутора метрах, склонившуюся над столом женщину, она писала что-то.

– Антонина Семеновна,– сказал он. Все было рассчитано: женщина, увидев его, удивится или испугается. Что угодно, лишь бы отвлеклась и не успела позвать на помощь. И тогда он выстрелит.

Однако нет таких преступлений, в которых можно было бы предусмотреть все.

Антонина Семеновна подняла голову и спросила тихо:

– Вы что, вор?

В секундном замешательстве Петракову показалось, что план рухнул. И все-таки он выстрелил. Экспертиза заключила потом: повреждены легкие, печень, сердце... И сердце тоже. Выстрел был смертельным. Но произошло необыкновенное.

Женщина поднялась со стула и двинулась на Петракова. Он в страхе кинулся прочь, распахнув дверь, оттолкнул, чуть не сбил с ног Власова.

Может быть, Антонина Семеновна двинулась вперед уже бессознательно? Могла бы точно так же и загородиться, отступить? Не отступила. Сделав несколько шагов к порогу и падая, она еще успела крикнуть в коридор: «Держите вора!»

Так кассир Антонина Семеновна Павлова распорядилась последними секундами своей жизни.

Я много слов перебрал, чтобы найти верное, чтобы не звучало оно слишком громко, чтобы отразило суть. И, передумав, перепробовав, другого слова для поступка Антонины Семеновны не нашел — подвиг. То, что она совершила,– подвиг, ни больше ни меньше. Без оружия, уже без сил она обратила в бегство двух вооруженных бандитов. Она не отдала им ни одной копейки народных денег.

В подобных историях принято размышлять о том, что сопутствовало преступлению. Не могло же все возникнуть на пустом месте?

Мичурин изготовил оружие вполне, можно сказать, легально, в своем собственном институте, в мастерской своей кафедры. В его распоряжении находилось все необходимое оборудование — токарное, сверлильное, слесарное. Полная бесконтрольность на работе старшего мастера Мичурина удивительна тем более, что он состоял на учете в районном психоневрологическом диспансере.

Власов четырежды преступал закон — четырежды к попадался (трижды причем связан был с огнестрельным оружием). После отбытия последнего наказания (осужден был за подделку документов и хранение огнестрельного оружия) Власова восстановили в институте «Аэропроект», сначала — инженером, а затем, как и прежде, руководителем группы.

Власов с Мичуриным план ограбления кассы вынашивали давно, подыскивали непосредственного исполнителя. С марта 1976 года в «Аэропроект» пришел молодой техник Петраков, через месяц он был переведен в группу Власова, который быстро расположил к себе новичка: отпускал его днем на все тренировки, соревнования. Рабочего строгого времени не существовало для Петракова, как, впрочем, и для самого Власова,– факт полной бесконтрольности, беспорядка в «Аэропроекте».

Сейчас я думаю: если бы каждый на своем месте ежедневно «от» и «до» исполнял добросовестно свои рядовые дела. Тогда бы и новое, приспособленное для кассы помещение выделили бы в МИХМе своевременно, а не теперь, когда суд вынес в адрес института частное определение. Тогда бы и второго кассира дали в помощь Павловой, об этом тоже давно шла речь. Тогда бы просто-напросто в роковой означенный день в разгар работы не смогли уйти сразу двое из маленькой группы «Аэропроекта» (в адрес которого, кстати, суд тоже вынес частное определение).

Если бы каждый на своем месте — от ректора до вахтера...

Тогда бы ничьего героизма не надо.

Преступники, как принято говорить, получили по заслугам. В. Власов и Л. Петраков приговорены Московским городским судом к исключительной мере наказания — смертной казни. В. Мичурина судебно-психиатрическая экспертиза признала невменяемым, он направлен на принудительное лечение.

Вера Ивановна — мать Петракова написала в Президиум Верховного Совета РСФСР ходатайство о помиловании сына. Не ходатайство — мольба.

Надо сказать, что Вера Ивановна одна, без пьяницы мужа воспитывала четверых парней. Тремя из них и сейчас всякая мать могла бы гордиться — не курят, не пьют, уважительны, работящи. Высокие, статные. Четвертый дался ей нелегко. Она и родила его не как других — возвращалась ранней весной домой, в свою Апрелевку, и, не дойдя, упала в темный сугроб. Она и звала его иногда — «подснежник».

Ничем от прочих братьев Виктор, пожалуй, не отличался, разве тем только, что все ему, младшему, давалось в жизни легче, он сумел даже достичь кое-каких высот в спорте. Легкость, беззаботность, отсутствие всяких обязанностей выработали в нем потребительское отношение к жизни. Кроме прыжков в высоту и западной легкой музыки, интересов у Виктора не было, а уж достойных целей — и тем более: понятия эти были для него слишком громки и абстрактны. Жизнь без цели и без всяких обязанностей не могла оставаться чистой.

«Я не преступника растила. Его вовлекли...– пишет Вера Ивановна.– И его обманули: он думал только усыпить кассира выстрелом и все».

Мать понять можно. Но кроме матери еще 105 граждан подмосковной Апрелевки направили в Президиум Верховного Совета РСФСР ходатайство о помиловании. Те же доводы: молодого парня вовлекли, жаль и его, и мать.

Насчет вовлекли: на двадцать первом году жизни человек должен сам отвечать за свои поступки.

Что касается жалости — не самое это плохое качество в человеке. Непредосудительное, скажем так. Но жалость к убийце — разве не оборачивается она жестокостью к жертве?

Власов, матерый преступник, не зря остановил свой выбор именно на Петракове. Он узнал, что молодой парень занимается спекуляцией грампластинками. Как-то в ГУМе Петраков отнял пластинки у таких же, как он, спекулянтов и кинулся к выходу. Милиция задержала его и направила затем в «Аэропроект» соответствующее уведомление. Петраков бумагу эту перехватил и сам же, подделав подпись начальника, отправил в милицию ответ: «Обсудили... меры приняты».

Власов, узнав об этом случае, пожурил подчиненного за то, что мелочится. Денежные интересы их в итоге совпали. Короче говоря, не Власов его нашел и «обработал», а, скорее, они нашли друг друга. Характерно, что когда из-за болезни Власова план ограбления кассы был отодвинут, Петраков первым поинтересовался у выздоровевшего начальника: «Когда?»

А насчет того, что «не знал, хотел усыпить», то Петраков сам, лично испытывал оружие, и, как записано в следственном протоколе, «оружие ему понравилось».

«Сын пришел с повинной сам»,– пишет Вера Ивановна.

И это не так.

На путях отступления преступников, хочу заранее это подчеркнуть, оказались самые разные люди, и ни один из них не струсил, даже не растерялся — ни один.

Услышав крик Павловой, двое — доцент института Жилинский и аспирант Абдрахманов — кинулись в погоню за высоким спортивным парнем, но скоро потеряли его (они думали — вора, а на самом деле — убийцу) из виду. В дверях столовой Петраков случайно с кем-то столкнулся. Через кухню выскочил во двор, сел в кабину буксовавшего в снегу «газика», попросил шофера подвезти, потом, заметив преследователей, начал лихорадочно помогать рабочим вытаскивать машину, а когда работа была окончена, отвлекая внимание все тех же преследователей, повторил громко вслед за бригадиром: «Да, ребята, хватит, пошли!» А возвращаться-то пришлось в институт, здесь его и поймали — Юрий Колосков, молодой преподаватель, и Дмитрий Иванов, начальник отдела охраны труда.

Оперативно действовали институтские дружинники: командир Владимир Бабаевский, начальник штаба Анатолий Кирик (оба — начальники смен вычислительной лаборатории). В первые же секунды были перекрыты все ходы и выходы, больше часа безуспешно искал Петраков пути к бегству.

Власов меж тем, не найди также выхода, перемахнул через институтский забор и тут же был остановлен двумя работниками милиции Провоториным и Щербининым. Первый направился дальше, в институт, а Щербинин повел преступника. Конечно, милиционеры допустили просчет: не обыскали. Преступник неожиданно выхватил оружие и, крикнув: «Прощайся с жизнью», выстрелил. Немного-таки уклонился Щербинин, пуля прошла в бедро. Раненый милиционер схватил бандита, и, борясь, не отпуская его, крикнул прохожим: «Помогите! Я из уголовного розыска!» Трое людей, шедших каждый своей дорогой, кинулись на помощь — А. Мордвинцев, П. Рожко. В. Гречко. Власова обезоружили и доставили в милицию.

В трудные минуты, повторюсь, не спасовал никто.

Я спросил Павла Яковлевича Крайнего, он председательствовал в судебных заседаниях, хорошо изучил обоих преступников:

– Если бы в ту минуту, когда Петраков выскочил из кассы, путь ему преградил кто-то...

– Он бы выстрелил не задумываясь.

Этим «кем-то» мог оказаться любой из тех ста пяти жителей Апрелевки.

Что мы обычно знаем о кассирах? Почти ничего. Регулярно, каждый месяц встречаемся с ними и даже двумя словами не обмолвимся. Такая должность — даже не улыбнешься на работе.

Но Антонину Семеновну Павлову знали в институте хорошо. Общительная была, жизнерадостней, спеть, сплясать на вечере — она. Туристских поездок почти не пропускала. А еще — добрая была, отзывчивая. Как-то показали ей девочку в институте, из деревни приехала, из большой семьи, одета скромненько, всех сторонится. Антонина Семеновна ее пригрела, та и жила у нее некоторое время.

А кассиром она была полтора десятка лет безупречным. Много, много хорошего узнал я о скромной труженице, кассире Павловой. И Таня, дочь, в этом смысле помогла. Но она, конечно, не о кассире Рассказывала, о маме.

– Я не удивилась, что она так поступила. Как-то в подъезде ее хулиган остановил, сумочку потребовал, она ему: «Пошел прочь!» И двинулась дальше, даже не оглянулась. Мама на работе строгая была, когда у нее деньги — она даже мне дверь не открывала. А в этот раз так вышло... Она ведь деньги-то в этот день в банке не получила... Были там мелкие, немного. Как мама погибла, так тут же и папа умер, и дедушка — мама у него единственной дочерью была.

Таня боялась идти на суд, боялась увидеть Петракова. И в первую же минуту там, на суде, взгляды их встретились. Петраков смотрел на Таню, и в пустых глазах его она не увидела ничего — ни страха, ни раскаяния.

Он не понял, что произошло по его вине в чужой семье. И того даже не понял, что произошло с ним самим, на что употребил, на что потратил и во что превратил он единственную свою жизнь. А ведь у него появились иные, новые связи с жизнью: после преступления, почти тут же, родилась дочь.

Надо сказать, что многоопытный Власов в первые дни судебного следствия был обеспокоен и замкнут, а к концу спокоен и красноречив: не он убивал, не он.

– Прошу понять мои чувства,– говорила на суде Вера Ивановна Петракова,– сын для меня — самый родной человек... И я одна у него. Для него дороже матери нет ничего на свете...

Потерпевший Щербинин взял за руку потерпевшую Таню:

– Ты эти слова запомни, Танюша, и повтори их. Так и скажи: дороже матери нет ничего...

Подошло к концу повествование. Щербинин, пролежав три месяца в больнице, по-прежнему несет службу. Он награжден орденом Красной Звезды. Вручены медали «За отличную службу по охране общественного порядка» Колоскову и Иванову. Ценные подарки, благодарности МВД СССР получили все, кто помогал обезвредить преступников.

Один только человек остался в стороне, как бы в тени. Кассир Антонина Семеновна Павлова. Руководители института вначале хотели ходатайствовать о награде ей, и она в списках отличившихся намечалась первой. Но потом передумали. Почему? В парткоме института сослались на указание милиции: дескать, столько нарушений допустили. Чье конкретно указание, да и было ли вообще оно, выяснить не удалось. Так или иначе, а в окончательной редакции фамилию кассира решили в ходатайстве не упоминать.

Что еще добавить. Изменены здесь две фамилии — преступников. У Власова остались трое несовершеннолетних детей. У Петракова — мать, жена, братья. И дочь, которую он так и не увидел.

1978 г.