Глава 6 В поисках объективной науки
6.5 Парапсихология
Ученые, видевшие в психологии естественную науку, отвергли метафизический язык и субъективные методы. Некоторые би- хевиористы считали, что это в конечном счете изгонит из психологии пережитки веры в духовный мир. Научная психология категорически размежевалась со своим донаучным прошлым, с псевдонаукой и с житейскими представлениями, которые считались несовместимыми с наукой. Психологи отождествляли развитие своей дисциплины с прогрессом и потому начали кампанию против псевдонауки. Направленная отчасти на поддержание авторитета собственной профессии, эта кампания напоминала и крестовый поход против суеверий.
В этом разделе речь пойдет о разграничении научной психологии и парапсихологии. Большинство психологов смотрит на изучение экстрасенсорного восприятия (ЭСВ) как на попытки проникнуть в область невозможного или, по меньшей мере, неправдоподобного, чем могут заниматься только люди странноватые, «энтузиасты». Однако некоторые исследователи проявляли к этим феноменам интерес, вследствие чего от них требовалось определить границы объективности в познании. И как бы ни относились к парапсихологии научные психологи, широкая публика неизменно была ею заинтригована.
Феномены ЭСВ, возможно, имели место и раньше, но современная история парапсихологии ведет отсчет со второй половины
XIX в. Именно в царствование королевы Виктории в Британии оживился интерес к спиритизму — контактам с миром теней, в котором искали смысла существования, утешения и сведений о загробной жизни. Врачи же и физиологи объясняли транс, столовращение, материализацию духов и другие подобные явления тем, что знахари и фокусники вводят людей в состояние гипнотического сна. Споры относительно того, насколько можно доверять спиритам и насколько нравственно применение гипноза (поскольку нередки были случаи, когда под гипнозом женщины «теряли самоконтроль»), продолжались в течение столетия. Еще в 1784 г. научная и медицинская общественность Парижа бурно обсуждала «магнетизм» — лечение, которое предлагал австрийский врач Месмер; в конце концов, тот был объявлен шарлатаном. Многие ученые были солидарны с физиком Майклом Фарадеем (Michael Faraday, 1791–1867), который в 1853 г. с помощью аппарата, принесенного тайком на спиритический сеанс, показал, что вращение столика, приписываемое духам, является следствием нажатия рук нескольких сидящих вокруг стола людей. Хотя этот случай привел к росту скепсиса в отношении спиритов, само явление — неосознанные действия участников сеанса — представляло огромный психологический интерес. Но были и ученые с именем — такие, как соавтор Дарвина по теории естественного отбора Уоллес или французский физиолог, лауреат Нобелевской премии за работы по изучению иммунитета Шарль Рише (Charles Richet, 1850–1935), — верившие в то, что они видели на спиритических сеансах.
В 1882 г. группа британских интеллектуалов, недовольных тем, что они считали засильем научной картины мира, основала Общество психических исследований (Society for Psychical Research). На протяжении многих лет оно находилось во главе объективных исследований экстрасенсорных феноменов и век спустя все еще проявляло активность. Его первый президент Генри Сэджвик (Henry Sidgwick, 1838–1900) преподавал философию в Кембридже, а его жена, Элеонора Сэджвик (1845–1936), также активный член Общества, была директором Ньюхэмского колледжа — первого колледжа для женщин в Кембридже. Спустя четыре года многие из спиритов во главе с Э. Доусоном Роджерсом (Е. Dawson Rogers), недовольные тем, что Общество ничего не делало для поднятия их престижа, покинули его. Этот раскол продемонстрировал различие между сторонниками применения объективных методов и теми, кого в спиритизме привлекала вера как целительная или духовная сила. Любое исследование экстрасенсорного восприятия грозило расколом. Об этом свидетельствовала из раза в раз повторяющаяся борьба исследователя с медиумом и спиритом, которого тот должен был изучать, — борьба за контроль над условиями исследования. Психологи, обычно мужчины, хотели держать эксперимент под своим контролем, чтобы потом они могли с авторитетом подтвердить правоту спиритизма, убедить своих коллег-скептиков и отвоевать для своих исследований научный статус. Но сами объекты исследования, которыми чаще оказывались женщины (хотя были и известные медиумы-мужчины), главным считали установление не контроля со стороны ученых, а контакта с потусторонним миром.
Первые исследователи ЭСВ, возглавляемые Эдмундом Гурни (Edmund Gurney, 1847–1888) и Фредериком Майерсом в Кембридже, усердно следовали целям Общества: «исследовать в духе науки, без предубеждения и предвзятости те способности человека, реальные или предполагаемые, которые кажутся необъяснимыми с помощью известных гипотез» [цит. по: 46, с. 64]. Кроме интеллектуального интереса, этими учеными — среди них был и работавший в Новой Англии Джеймс — руководила надежда создать такое знание, которое не исключает из рассмотрения личные чувства, а учитывает их. Эти ранние исследования дали начало книге Майерса «Человеческая личность и ее существование после смерти» (см. главу 5). Автор писал о личности, характеризовал часть психики как подсознательную, или лежащую за порогом сознания, и заявлял о существовании эмпирических доказательств контакта между подсознательным Я и миром духов.
Хотя Гурни, Майерс и их коллеги считали себя реалистами- эмпириками, многие ученые придерживались мнения, что они проявляют наивность в отношениях с ясновидящими и медиумами. К 1920 г. исследователям ЭСВ было уже достаточно известно о случаях иллюзий и обмана и, тем не менее, они все еще сталкивались с необъяснимым — тем, что трудно было отнести к мошенничеству. Одним из наиболее впечатляющих был случай с польским инженером, Стефаном Оссовецким (Stefan Ossowiecki, 1877 —
, который демонстрировал свои способности на медицинском конгрессе и был обследован Эриком Дингваллом (Eric Dingwall, 1890–1986), сначала состоявшим в Обществе психических исследований, а потом занявшим критическую позицию по отношению к нему. Оссовецкий, даже в самых строгих условиях эксперимента, мог воспроизводить изображения и даже слова, надежно запечатанные в конверт. Проблема для исследователей ЭСВ состояла в том, что, какие бы доказательства они ни приводили, критики всегда могли указать на возможность мошенничества, даже в случае с Оссовецким, где ничего такого обнаружено не было. Исходя из того, что известные на тот момент физические законы не допускали существования сверхъестественных явлений, и того, что мошенничество было разоблачено или подозревалось во многих случаях, большинство ученых делали вывод, что таких явлений не существует. Именно неубедительность свидетельств об ЭСВ подтолкнула бихевиористов вроде Уотсона — людей серьезных, «не занимающихся ерундой», — сформулировать свои взгляды, в которых не оставалось места ни для сверхъестественного, ни для психического вообще. Исследования ЭСВ были источником смущения, неловкости для психологии, которая чувствовала свою неполноценность как науки. Возможно, по тем же причинам работа Джеймса о религиозных переживаниях, выполненная в период, когда он был членом Общества психических исследований, так мало повлияла на академическую психологию, и в 1930-е гг. психология религии фактически игнорировалась.
Психические исследования и спиритизм следовали, по большей части, разными путями и привлекали разную публику: исследователи стремились создать респектабельную науку, тогда как спириты хотели получить опыт, выходящий за пределы респектабельной науки. Разногласия относительно приоритета методов или содержания, сущности опытов никуда не исчезали. Сложилась патовая ситуация: ученые, казалось, были объективны, но не обладали знаниями, энтузиасты обладали знанием, но не были объективны.
В этой обстановке в конце 1920-х гг. начал свою работу Джозеф Райн (Joseph В.Rhine, 1895–1980). Его постоянным сотрудником была жена Луиза. Райну удалось видоизменить методы и институциональное положение исследований ЭСВ, несмотря на то, что результаты оставались противоречивыми. Молодой человек с образованием ботаника, но с большим желанием глубже постичь условия человеческого существования, Райн посетил в Бостоне спиритический сеанс. Оскорбленный происходившим там, на его взгляд, мошенничеством, он пришел к убеждению, что начинать изучение нужно с самых простых психических эффектов — таких, как чтение карт или передача отдельных мыслей. В 1928 г. Мак- Дугалл, только что переехавший из Гарвардского университета в университет Дьюка в Северной Каролине, пригласил на работу Райна. Мак-Дугалл долгое время защищал то, что он называл анимизмом, биологию нематериальных жизненных сил, которые, как он полагал, могут объяснить психические эффекты. Таким образом, Райн получил существенную институциональную поддержку для того, чтобы начать систематическую работу по «парапсихологии», — так он назвал область, строгие методы которой, как он надеялся, заставят ученых обратить на нее внимание. Это стало началом парапсихологии как академической дисциплины: хотя ею занимались и другие ученые, преимущество Райна было в том, что он возглавил первую лабораторию и долгое время руководил ею.
Цель Райна, в соответствии с ценностями научного сообщества, состояла в том, чтобы найти такое экстрасенсорное явление, которое можно было бы регулярно воспроизводить и тем самым изучать с помощью объективных методов. Трудность состояла в том, что требуемое явление проявлялось нерегулярно и у исключительных людей, а также сильно зависело от условий (об-
щеизвестно, что спириты устраивали свои сеансы в полутьме!), Прежние исследователи использовали метод клинической медицины — описание отдельных случаев. В поисках нового метода Райн разработал эксперименты по угадыванию карт, в которых испытуемый определял карты в специально созданной для этого колоде Зенера (the Zener cards), состоящей из пяти комплектов с изображениями пяти простых фигур. Полученные результаты Райн сравнил с вероятностью случайного попадания. Он провел много разных проб, например, прося испытуемого угадать карту до того, как колода будет перетасована, или подвергая испытуемого воздействию стимуляторов. Для того чтобы имело смысл продолжать исследование, решающим было добиться серии высоких показателей уже в начальных попытках. Но такая серия никогда не повторялась.
Этот опыт, полученный на заре исследований ЭСВ, является примером методологической проблемы парапсихологии. Феномен ослабления — когда полученные в начале эффектные показатели, которые нельзя объяснить случайным угадыванием, со временем сходят на нет, — привел к тому, что в этой области не удавалось получить повторяемых, воспроизводимых результатов (кроме самого феномена ослабления). Это сделало парапсихологию уязвимой для скептиков. Среди тех, кто проявлял скептицизм в отношении работы Райна, были видные экспериментальные психологи, ученые, которые, как мы видели ранее, очень щепетильно следили за тем, чтобы в исследованиях использовались эксплицитные объективные процедуры. Однако Райны сделали достаточно для того, чтобы сохранить некоторое количество приверженцев. Работа Райна «Экстрасенсорное восприятие» (Extra-Sensory Perception, 1934) и результаты исследований, опубликованные в книге «Новые рубежи сознания» (New Frontiers of the Mind, 1937), привлекли широкое внимание общества и ученых. Он популяризировал термин «экстрасенсорное восприятие». Райны были уверены, что им удалось доказать существование ЭСВ — систематическое изменение результатов в зависимости от условий теста, было по их мнению, особенно впечатляющим, — и что теперь можно заняться поиском объяснений. На протяжении 1930-х гг. они упорно продолжали обсуждать этот вопрос со своими колле- гами-психологами. Полная занудность и механическая повторяемость, бессмысленность лабораторных экспериментов с количественными результатами были, как они надеялись, ключом к научному авторитету их деятельности. И все же, как показывает название более поздней книги «Пределы сознания» (The Reach of the Mind, 1947), Райнами в их работе, требовавшей огромных затрат времени и сил, сопряженной с такими рисками, руководили те же самые надежды, что вдохновляли исследователей, работавших до них.
Эта работа осуществлялась на частные средства, и возможно, еще и поэтому экспериментальная психология и парапсихология развивались в разных направлениях. Исследования того типа, который предложил Райн, продолжали усложняться, особенно когда компьютеры облегчили нудные вычисления и генерирование таблиц случайных чисел. Райн основал «Журнал парапсихологии» (Journal of Parapsychology, 1937), за которым последовали и другие журналы, с публикациями о других исследуемых феноменах, спектр которых вышел далеко за рамки первых экспериментов с угадыванием карт. В десятилетия после Второй мировой войны эта область обладала всеми характеристиками научной специальности — у нее была независимая исследовательская программа, экспериментальные и количественные методы, социальная инфраструктура и даже отец-основатель, — но оставалась маргинальной и игнорируемой большинством экспериментальных психологов. Это было признаком скорее безразличия, чем настоящего антагонизма: психологам недоставало интереса и энергии, чтобы изучать область с такими низкими показателями воспроизводимости результатов. Кто бы посвятил свою карьеру сбору результатов, которые могут в итоге ничего не доказать? Однако были и исключения — такие, как Гарднер Мёрфи (Gardner Murphy, 1895–1979), важная фигура в Американской психологической ассоциации и профессор Городского колледжа Нью-Йорка, много писавший на самые разнообразные темы. Благодаря занимаемой позиции ему удалось сблизить реформированное Американское общество психических исследований, преследующее стандарты научной обоснованности, и академическую психологию.
Некоторые работы, выполненные под его руководством, например, исследование Гертруды Шмайдлер (Gertrude R. Schmeid- ler), хорошо иллюстрируют положение парапсихологии. Шмайдлер показала, что личное отношение испытуемого к ЭСВ — симпатия у тех, кого она называла «овцами», и скептицизм у названных ею «козлами» — влияет на вероятность высоких показателей в угадывании карт. Она пользовалась стандартной схемой эксперимента, но полученные результаты снова показались неоднозначными. Сторонники парапсихологии считали, что ее данные вскрывают регулярные закономерности в явлении, тогда как скептики заявили, что изначальные установки испытуемых оказались побочным фактором, зашумляющим результаты. Что бы ни делали парапсихологи, их работы оставались неубедительными, и это привело в 1940-е гг. к постепенному отказу от попытки влиться в основное русло научной психологии. Парапсихологи решили, что их коллеги из академической науки еще не готовы к принятию нового знания. Социальная изоляция парапсихологов усиливалась рядом факторов: их статьи публиковались только в специализированных журналах; лаборатория Райна в университете Дьюка отделилась от факультета психологии; некоторые исследователи ЭСВ поднимали темы вроде жизни после смерти, которые в науке не принято обсуждать.
Райну продолжение работы над исследовательской программой стоило волевых усилий, и некоторые сотрудники считали его диктатором. В конце концов, несколько моментов стали очевидными. Тщательное применение научного метода так и не принесло регулярно повторяемых результатов; для получения знания было недостаточно строгой методологии. Критики ЭСВ просто не могли принять идею нематериальной причинности. Наконец, многие, прежде допускавшие возможность ЭСВ, были разочарованы достижениями Райна: казалось, строгость методов и тривиальность результатов выхолащивают живую реальность парапсихического, которая и придавала интерес этим исследованиям.
Для многих обычных людей по всему миру неспособность или нежелание квалифицированных психологов принять существование экстрасенсорного опыта служили показателем ограниченности научного подхода к природе человека. Напротив, для многих психологов доверчивость публики означала, что людей необходимо убеждать в пользе дисциплинированности познания, которую дает научный метод, и в истинности научного мировоззрения. Речь здесь шла не столько о большем весе объективных эмпирических данных в сравнении с личным опытом, сколько об авторитетности экспертного мнения. Райны и их последователи пытались преодолеть раскол между позицией психологов и общественным мнением, расширяя предмет психологического исследования; чтобы достичь согласия с исследователями, чего к концу XX в. им все еще не удалось, они должны были сосредоточиться на методах. Они смогли добиться некоторых организационных успехов: кафедры парапсихологии существовали во Фрайбурге (1954–1975) и в Утрехте (1974–1988), однако к 1990-м гг. сохранилась только одна — на факультете психологии в Эдинбургском университете. Инициатива создания эдинбургской кафедры, основанной в 1985 г., и средства на ее содержание исходили не от академических источников; это было завещательным даром писателя Артура Кёстлера (Arthur Koestler, 1905–1983), который в 1930-х гг. работал на сталинскую разведку, а впоследствии предался бичеванию материализма. Кёстлер сознательно рассматривал свой поступок как провокацию: он был известным критиком механистической науки и того, как ученые ревниво охраняют ее границы, используя почти полицейские средства. Кроме того, были слухи (особенно распространенные на Западе во время холодной войны) о том, что советские военные предпринимают масштабные исследования па- рапсихологических феноменов. В США, в таких организациях, как Центр по изучению сознания в Сан-Антонио (штат Техас), проводилось много исследований, например, с использованием метода свободных ассоциаций, направленных скорее на сбор данных в условиях реальной жизни, а не на воспроизведение результатов лабораторного эксперимента. Любопытно, что в странах, не относящихся к западной культуре, — например, Бразилии или Японии, — представления о нематериальных экстрасенсорных эффектах оставались в гораздо большей степени интегрированными в систему знаний о человеческой природе. Возможно, именно оттуда придет прояснение проблемы.
