Глава 2. Покорность, или почему мы допускаем контроль со стороны других

Тонкие игры власти строятся на нашей покорности, которую часто путают с сотрудничеством. Сотрудничество очень часто означает, что нам следует соглашаться, не вступать в разногласия, поступать так, как говорят нам те, кто лучше нас знает, что делать. В период президентского правления Никсона, когда начиналась работа над этой книгой, Никсона очень раздражали пресса, студенчество и американская общественность, не желающие «сотрудничать» и участвовать в его планах. Вьетнамцы не хотели участвовать во «вьетнамизации» Вьетнама, к великому раздражению американского военного командования.

Американские колонисты отказывались платить налоги и «сотрудничать» с Великобританией. В течение многих лет американская общественность противилась участию в ядерной программе, а сегодня она сражается против экономической глобализации, неспровоцированных войн и контроля со стороны правительства. Далее я подробно опишу, чем сотрудничество и покорность отличаются друг от друга. А пока позвольте мне привести пример, свидетельствующий о том, насколько часто нас склоняют к сотрудничеству, представляющему собой не что иное, как покорность.

Вы сидите в парке на скамейке солнечным, но прохладным весенним днем, наслаждаясь утренним солнцем.

Ваши глаза закрыты, и вы чувствуете, как тепло, идущее от солнечного света, разливается по всему вашему телу. Вы счастливы и довольны, а ваше сознание уносится в счастливые мечты. Внезапно над вами нависает тень. Вам сразу становится холодно, вы открываете глаза и видите мужчину, который загораживает от вас солнце. Он в изящном, но не деловом костюме и галстуке, симпатичный, непринужденный, с седеющими висками. Вы улыбаетесь и говорите: «Добрый день».

— Добрый день, — отвечает мужчина, но не сходит с места.

Его лицо повернуто к вам против солнца, поэтому вы не можете разглядеть черты его лица. «Он, вероятно, не осознает, что перекрывает солнечное тепло», — думаете вы про себя.

— Извините, но вы загораживаете мне свет.

— Я знаю, — отвечает он.

Вы в недоумении и решаете разглядеть его повнимательнее. Он выглядит учтивым, но серьезным, и кажется, не стремится спровоцировать вас. Теперь вы видите его лицо; он разглядывает вас с отстраненным интересом. Он меняет позу и снова загораживает вам свет. Ваша растерянность все увеличивается.

«Почему он так себя ведет?» — спрашиваете вы себя. Вы предполагаете, что у него есть на то веская причина, и что от вас, вероятно, ускользает смысл его поведения. Вы не хотите обижать этого миловидного человека. Вы не хотите никаких проблем. Он выглядит дружелюбным, но вы немного испуганы. Должно быть, здесь какая-то ошибка. Возможно, вы реагируете чересчур возбужденно. В конце концов, он всего лишь загородил вам свет. Вы снова закрываете глаза, но вас начинает охватывать раздражение.

Спустя несколько секунд, пытаясь выглядеть спокойным, вы спрашиваете:

— Почему вы загораживаете мне свет?

На что мужчина вполне серьезно отвечает:

— Я рад, что вы задали этот вопрос. То, что я это делаю, имеет очень большое значение. Более того, вы уж меня извините, но я должен сделать по отношению к вам и еще кое-что.

Он подходит к вам и наступает каблуком вам на ногу. Вы шокированы; он, несомненно, вас с кем-то путает. Безусловно, он не мог намеренно наступить вам на ногу.

Подавляя стон, вы кричите:

— Вы стоите на моей ноге!

— Да, я знаю, — отвечает он.

— Но почему? — взываете вы к нему снова, тщетно пытаясь скрыть раздражение.

На это он с совершенно серьезным видом отвечает:

— Наверное, вам трудно в это поверить, но причина, по которой я стою на вашей ноге, слишком сложна для вашего понимания. Я могу лишь вам сказать, что она имеет решающее значение для безопасности и экономического процветания страны. Если нам запретят делать это, страна погрязнет в хаосе террора. Уверяю вас, вы не пожалеете, если позволите мне продолжать без всякого сопротивления. Все остальные именно так и поступают, и мы не можем позволить вам подрывать наши усилия по защите наших национальных интересов.

Мужчина выглядит одновременно серьезно и зловеще. Вы считаете себя добропорядочным гражданином. Но в то же время у вас мало опыта; вы не слишком искушены в вопросах политики. Собственно говоря, вы чувствуете себя полным профаном в этих делах. Вы подавляете желание задать ему несколько вопросов из страха обнаружить свое невежество. Этот человек выглядит образованным. Он явно лидер по своей натуре. Судя по его манерам и одежде, он, скорее всего, успешный бизнесмен или профессор колледжа. «Если бы ты не бросил учебу, ты, возможно, не оказался бы в этой ситуации, — думаете вы. — Ты всегда был лентяем. Взгляни на себя, как ты развалился в парке на скамейке… Пожалуй, стоит пойти ему навстречу и исполнить свою роль. Немного усилий, и ты легко сможешь вынести это испытание». Мужчина чувствует, что вы не сопротивляетесь, и явно этим доволен: «Вы хороший человек: это, безусловно, заслуга ваших родителей. Не смутьян. Ваши дети будут гордиться вами».

Вы начинаете привыкать к боли. Вы оглядываетесь по сторонам и видите многих людей, которые находятся в той же ситуации, что и вы. Повсюду мужчины в костюмах наступают людям на ноги. Все вокруг улыбаются или пытаются улыбаться. Дела обстоят не так уж плохо. Вам становится легче, поскольку вы знаете, что поступаете так, как подобает, и не устраиваете скандал: вы заслужили уважение этого мужчины и чувствуете себя готовым помочь и законопослушным гражданином, идущим на сотрудничество.

Вдалеке вы видите нескольких человек, по-видимому, пытающихся сопротивляться. Они отпихивают доброжелательных джентльменов, наступающих им на ноги, и бросаются бежать по улице, выкрикивая: «Прочь с наших ног!» Среди протестующих встречаются даже маленькие мальчики и девочки. Когда только люди успели испортить столь юных созданий? Почему они отказываются сотрудничать? Как они смеют ставить под угрозу безопасность и будущее нашей страны? Вы испытываете облегчение, видя, как на них надвигается строй полицейских, которые останавливают демонстрацию и арестовывают тех, кто не хочет мирно расходиться. Справедливость торжествует.

Незнакомец отошел в сторону, больше не загораживая от вас солнце. Вы снова откинулись на скамейке, закрыли глаза и сосредоточились на солнечном тепле и трелях птиц. Вы уже почти не чувствуете боли от ноги незнакомца. Вас клонит в сон и вам снится, что вы бежите по лугу, а на ваших ногах выросли крылья. Вы совершенно свободны — вы можете даже летать. Но затем вы внезапно просыпаетесь и понимаете, что это был всего лишь сон. Вы сидите на скамейке в парке, никто не стоит на вашей ноге; просто ваши новые ботинки немного жмут.

Цель данной аллегории — прояснить, каким образом мы допускаем и оправдываем тонкие игры власти, разыгрываемые над нами. Мы не протестуем против тех неприятностей, которые доставляют нам люди, обладающие властью. Мы редко просим аргументировать необходимость того, что нам приходится терпеть. Когда мы видим, как другие соглашаются и идут навстречу, мы полагаем, что наши возражения не имеют оснований. Мы забываем о своих чувствах и о своих страхах. Мы верим в очевидную ложь. Мы не одобряем тех, кто протестует. Короче, мы становимся покорными. Когда мы в чем-то сомневаемся, то сомневаемся в себе. Если мы чего-то не понимаем, мы решаем, что виной тому наша собственная глупость. Если мы не хотим чего-то делать, мы решаем, что мы ленивы. Если мы слишком утомлены, чтобы противиться тем, кто притесняет нас, мы думаем, будто мы просто слишком слабы.

Оспаривать, задавать вопросы и ставить под сомнение авторитеты, отказываться идти навстречу, открыто критиковать действия окружающих и защищать свои права — все это требует гораздо больше сил и умения, чем присутствует у большинства из нас. Мы не хотим рисковать тем, что мы имеем, навлекая на себя гнев власть предержащих. Быть несговорчивым и упрямым — трудно и рискованно. Поэтому мы молча соглашаемся и «сотрудничаем», что по сути дела означает, что мы подчиняемся.

Первый шаг к тому, чтобы обрести власть без использования игр власти с целью контроля других — это научиться быть непокорным. Вы свободный человек, и эта свобода является источником власти, если только ею пользоваться. Однако вы проводите большую часть своей жизни, подвергаясь манипуляциям и притеснению со стороны других людей. Отказ подчиняться контролю, идущему против вашей воли и разумения, высвобождает собственную власть, позволяя использовать ее на то, что вы считаете для себя благом.

Покорность — это качество, которое во многих из нас воспитывают наши родители, школа и все детские учреждения. Мы приучаемся делать то, что нам говорят, без лишних вопросов, поскольку мы, в конце концов, всего лишь дети. Покорность предполагает, что мы не задаем очевидных вопросов, не говорим о том, чего мы хотим, не выражаем свой гнев, огорчение или другие чувства, когда мы их испытываем, не настаиваем на своих правах и не защищаем их, улыбаемся, когда нам грустно, и в целом принимаем все как есть, не возмущаясь по этому поводу.

Стэнли Милгрэм является автором книги «Подчинение авторитетам» (Stanley Milgram, Obedience to Authority) — ставшего знаменитым исследования, свидетельствующего о том, насколько серьезную проблему представляет собой покорность. В проведенном им исследовании обычные люди, такие как мы с вами, приглашались для участия в «обучающем» эксперименте. В ходе этого эксперимента обучаемый должен был запомнить ряд слов. Вы, выступая в качестве учителя, должны были давать ученику удар электрическим током, если тот допускал ошибку. Каждый раз, когда обучающийся делал ошибку, вам предписывалось нажимать на кнопку, соответствующую более высокому напряжению, увеличивающемуся с шагом в 15 вольт. Минимальное напряжение электрического разряда составляло 15 вольт, а максимальное — 450 вольт. По мере увеличения интенсивности разрядов подписи под кнопками менялись: «Интенсивный разряд (255 вольт)», «Крайне интенсивный разряд (315 вольт)», «Опасно: исключительно мощный разряд (375 вольт)», и «XXX [предельная величина] (450 вольт)».

На самом же деле обучаемые были актерами (о чем вам, как учителю, не было известно), и в соответствии с выданными им инструкциями при высоких уровнях «напряжения» они начинали кричать и громко протестовать.

Так, например:

При разряде в 300 вольт. Истошный вопль: «Я категорически отказываюсь отвечать дальше! Выпустите меня отсюда! Вы не имеете права держать меня здесь! Выпустите меня! Выпустите меня отсюда!»

330 вольт. Громкий и протяжный истошный вопль: «Выпустите меня! Выпустите меня! Меня беспокоят боли в сердце! Выпустите меня, я вам говорю!» Истерично: «Выпустите меня! Выпустите меня! Вы не имеете права держать меня здесь! Выпустите меня! Выпустите меня! Выпустите меня отсюда! Выпустите меня!»

Единственный человек, который не был актером в этом эксперименте, — это «учитель», который и был испытуемым. По мере того как ученик делал ошибку за ошибкой, а учитель все больше колебался, дать ли ему разряд тока, экспериментатор (также актер), одетый в лабораторный халат, говорил: «Пожалуйста, продолжайте…» Если же «учитель» все еще колебался, тот добавлял: «Эксперимент требует, чтобы вы продолжали… Вам совершенно необходимо продолжать… У вас нет выбора — вы должны продолжать».

Услышав это, вы, вероятно, выскажете предположение, что большинство людей отказывались наносить другому человеку удары током при таких обстоятельствах. Неверно, попробуйте угадать со второй попытки. Около 1/3 самых обычных людей, участвовавших в этом эксперименте, «ударяли» обучаемых током, доходящим до 450 вольт, — даже если обучаемый казался уже потерявшим сознание. В случаях когда сами учителя не наносили удары током, а лишь проверяли правильность запоминания слов, а удары наносил другой индивид, девять из десяти доходили до верхнего предела шкалы.

Эффективность средств, позволяющих вызвать повиновение и включающих в себя постепенное и неафишируемое введение в практику злоупотреблений в сочетании с отсутствием выбора и подкрепленное насилием, была наглядно продемонстрирована в нацистской Германии, когда целая цивилизованная страна согласилась, да еще, судя по всему, с энтузиазмом, с массовым уничтожением людей. А что сделали бы вы, если бы находись в Берлине в 1939 году? Восстали или подчинились? А что вы делаете сегодня? До какой степени вы готовы терпеть или проявлять непокорность?

Покорность, как нас пытаются уверить, является достойным восхищения качеством в детях. Многие из нас были бы смущены и оскорблены, если бы некто сказал нам, что наши дети непокорны. Мы настолько привыкли думать о покорности как о добродетели, что одна лишь мысль о поощрении непокорности кажется нам дурной и даже опасной. Однако гражданское неповиновение является многовековой традицией, составляющей часть любого заслуживающего упоминания исторического движения.

Угнетение часто подкрепляется законами и традициями. Желание изменить такое положение вещей требует воли к неповиновению. Окончание вьетнамской войны, прекращение гонки ядерных вооружений, отстранение от должности Маккарти и Никсона, движение за гражданские права, учреждение профсоюзов и, разумеется, гражданская война в США стали возможны лишь благодаря гражданскому неповиновению. Будем надеяться, что непокорная часть населения положит конец доктрине мирового господства, которой придерживается действующий президент Буш.

«Но что, если бы непокорность стала отличительной чертой целой нации? Не привело ли бы это к хаосу и не сделало бы нас жертвами террористов? А как же закон и правопорядок?»

Непокорность — вовсе не обязательно бунтарская черта и проявление насилия, хотя она может, а порой и должна, являться таковой. Я говорю преимущественно о непокорности, исходящей из уважения к себе и из железной решимости быть доброжелательным, но требовательным к себе и к окружающим, не мириться с тем, с чем мы не согласны, и снова и снова задавать вопрос: «Почему?» — до тех пор, пока не получим удовлетворительный ответ.

Покорность и критикующий родитель

Почему одни люди имеют ярко выраженную склонность подчиняться авторитетам, тогда как другие — нет? Быть может, это вопрос силы воли? Или же одни люди просто рождаются слабыми, а другие сильными? А может быть, мы учимся быть сильными или слабыми у наших родителей? Что является причиной тех значимых различий в характерах людей, которые определяют, будут ли эти люди мириться с господством других или выступать против него?

Для ответа на этот вопрос желательно обладать хотя бы начальными знаниями, касающимися транзактного анализа. Как вы, вероятно, уже знаете, в транзактном анализе мы рассматриваем поведение людей как разделенное на три четко различимых образа бытия, называемых «эго-состояниями»: Родитель, Взрослый и Ребенок. Эти эго-состояния представляют собой три различных варианта поведения, которые может выбрать любой нормальный индивид.

Эго-состояние Родителя говорит людям, что хорошо, а что — плохо, и что следует делать. Родитель может быть внимательным, заботящимся о людях и пытающимся защитить их от всякого вреда, а может быть критикующим и назойливым, контролирующим их с помощью игр власти и грубого обращения.

Взрослый мыслит и действует рационально, принимает оптимальные решения без эмоций и в соответствии с логическими правилами.

Ребенок включает спонтанные и эмоциональные, детские аспекты индивидуальности.

Эго-состояние Родителя может проявляться в двух формах: Заботливого Родителя или Критикующего Родителя. Ребенок также проявляется в двух формах: Адаптивного Ребенка, находящегося под влиянием Критикующего Родителя, или Естественного Ребенка, поощряемого и поддерживаемого Заботливым Родителем.

Психология bookap

Основной функцией Критикующего Родителя является контролирование людей. Это источник игр власти и ограничивающих свободу других злоупотреблений властью, которым все мы подвержены. Такой тип поведения заложен в большинстве из нас от рождения, и либо поощряется, либо пресекается окружающими нас людьми, в особенности родителями и учителями. Обе формы Родителя, как Заботливый, так и Критикующий, имеют свои предубеждения. Предубеждения Критикующего Родителя направлены против Ребенка, а Заботливого Родителя — в его пользу. В эго-состоянии Критикующего Родителя люди используют свою власть с целью контроля других. С другой стороны, когда люди действуют, находясь в эго-состоянии Заботливого Родителя, они используют свою власть с целью оказания поддержки и защиты.

Критикующий Родитель это контролирующее эго-состояние нашей личности. Однако он контролирует не только других людей, но и нас самих. Самостоятельность (автономность), непокорность и в конечном счете свобода определяются степенью нашей неподверженности влияниям Критикующего Родителя — как внешним, так и внутренним. Это означает, что мы не используем Критикующего Родителя — нашу способность к контролю — против самих себя и не позволяем другим использовать ее против нас. Самостоятельность также освобождает нас от стремления достичь контроля над другими как способа удовлетворения своих потребностей и желаний.