Глава 2. Дюжина приемов остроумия


...

2.6. Намек

И.И. Сук’ин сыну. — Ознакомившись с псевдонимом, произведение не читали. Кого удивить хотите?

Журнал «Новый сатирикон», 30 апреля, 1915

Вопрос о месте остроумия в системе психологических механизмов волновал многих исследователей. В работе «Я» и «Оно» его вновь поднимает З. Фрейд. Он попытался определить, в содержании ли художественной мысли оно заключено или же остроумие кроется в самом способе выражения, и приходит к выводу, что характер остроумия возникает «не за счет мысли» и его источник «следует искать в форме выражения». Аналогичных взглядов придерживался Л.С. Выготский, считавший, что мы можем, анализируя произведение «вскрыть тот психологический закон, который положен в его основу, тот механизм, через который оно действует». При этом общее направление метода исследования может быть выражено «следующей формулой: от формы художественного произведения через функциональный анализ элементов структуры к воссозданию эстетической реакции и к установлению ее общих законов» (1).

Функциональное предназначение приема остроумия «намек» — слова или выражения, в которых, не полностью высказанная мысль может быть понята только по догадке, — реализуется посредством различных способов создания комического эффекта. Таких, как намеренная утонченность речи (эвфемизм); переименование с подтекстом (метонимия); перевод имени собственного в нарицательное (антономазия); намек на известные всем события (аллюзия); намеренное описательное предъявление явления, события, состояния без прямого называния; упоминание без подробного обсуждения предмета (претеоризация). О значимости данного речевого приема свидетельствует значительное количество способов его реализации, а также существование филологических и философских понятий-инверсий. По количеству способов создания комического эффекта прием «намек» незначительно уступает приему «ирония».

Функциональная особенность намека проявляется в способности в высшей степени точно удерживать эстетическую дистанцию в заданном контексте общения. По этому поводу Г.К. Честертон писал, что нет вещей, над которыми нельзя смеяться, есть только моменты, когда делать этого не следует. Психологический механизм намека — эмоциональная критика, требующая, однако, активного восприятия со стороны собеседника. Цель — быстрая реакция на возникшую ситуацию, иначе, намек не был бы самим собой, т. е. быстрым ответом на поставленный вопрос (А.А. Потебня) (2). В русле нашего исследования значительный интерес представляет мысль Г. Гегеля (3) о становлении «объективного юмора», охватывающего предмет в рамках своего субъективного отражения, «путем проникновения внутрь предмета». Так, намек, являясь по форме представления субъективным отражением предмета, явления, ситуации, переходит в разряд объективного юмора, вследствие проникновения в глубинные, сущностные слои. В намеке отчетливо просматривается амбивалентность чувств, включается, по меткому замечанию М.М. Бахтина, разрушительное и созидательное начало: осмеивая, низвергая смех, одновременно и возрождает. Возрождение осмеянного происходит на более совершенной, новой, прогрессивной основе.

Рассмотрим структурные составляющие приема остроумия «намек» как способы создания комического эффекта. Намеренная утонченность речи (эвфемизм) достигается введением смягченных слов или выражений вместо других, более грубых, вульгарных или нарушающих нормы приличия. Примером может служить фраза: «Если ты думаешь, что громкий разговор в метро второго класса по-русски и есть твой вклад в европейскую культуру, то ты ошибаешься» (А.П. Шполянский). Или строчки И. Губермана: «Глаза еще скользят по женской талии,/ а мысли очень странные плывут:/ что я уже вот-вот куплю сандалии,/ которые меня переживут».

Способ создания комического эффекта «переименование с подтекстом» (метонимия) реализуется при переносе имени с одного класса объектов или объекта на другой класс или предмет, ассоциируемый с данным по смежности, сопредельности, вовлеченности в одну ситуацию. Перенос обязательно имеет подтекст. Например, «вверх лезут в той же позе, что и ползают» (Д. Свифт). Или такое объявление, как «Продается автоответчик Калашникова» (А. Кнышев).

Перевод имени собственного в нарицательное (антономазия) позволяет быстро передать мельчайшие оттенки эмоционального отношения к происходящему. Так, например, как это сделал в «Горе от ума» Грибоедов: «Молчалины блаженствуют на свете». Или краткая характеристика жадного человека — Плюшкин. Или намек, производимый таким симбиозом имен, как «народных упований жрец и лидер/ Адольф Виссарионович Ульянов» (И. Губерман).

Намек может быть сделан и на известные всем события: в этом случае мы располагаем филологическим понятием — инверсией, как аллюзия. Так, например, конкурс красоты во времена Париса закончился Троянской войной. А вот злое остроумие Европы окрестило однажды одного монарха Клеопольдом, вместо Леопольда, из-за его отношения к одной даме по имени Клео.

Намек также может быть реализован посредством намеренного описательного предъявления события без прямого называния (перефраз). В качестве примера такого описательного предъявления выступает следующий текст: «Бесплатные сосиски для всех, афишки, рекламки и значки — по желанию, короткая речь про „наши беды“, рукопожатия, объятия, поцелуи с выхваченными из толпы желающими… глядишь, и мандат в кармане!»

Упоминание без подробного обсуждения предмета (претеори-зация) исследовалось многими учеными. Не обошел его вниманием и З.Фрейд. В одной из своих работ он приводит следующий пример претеоризации. Светлейший, которому бросилось в глаза сходство его собственной персоны с другим человеком, спрашивает: «Служила ли его мать когда-либо в резиденции?» И находчивый ответ на этот вопрос гласит: «Мать не служила, зато мой отец — да». Весьма ярко эмоциональная критика говорящего при использовании описываемого приема проявляется в следующих словах: «Часто молчу я в спорах,/ чуткий, как мышеловка:/ есть люди, воз-

ле которых/ умными быть неловко» (И. Губерман). Читая строчки, подобные только что приведенным, трудно не согласиться с Ю.Б. Боревым, что «смех — это чрезвычайно доходчивая, заразительная и острая форма критики» (4). Хотелось бы добавить к сказанному Ю.Б. Боревым, что намек — еще и наиболее краткая форма критики. Так сказать, критика без критики. Что позволяет считать намек идеальной формой выражения эмоциональной критики. Идеальной в том смысле, что прямых указаний на недостатки нет, а функция приема «намек», во всех его семантических разновидностях направленная на их осознание, тем не менее, выполняется. Мы здесь «намекаем» на понятие, введенное выдающимся создателем «Теории решения изобретательских задач» Г.С. Альтшуллером, что идеальной машиной является та, которой нет, а ее функция выполняется, что мы и можем наблюдать в процессе функционирования приема остроумия «намек».

«Тонкий намек на толстые обстоятельства» — это выражение С.И. Ожегов приводит в «Словаре русского языка» в качестве иллюстрации слова «намек». Это у русских, а вот у финнов несколько иначе. Любой житель Финляндии или же иностранец может воспользоваться телефонным номером 980–84–600, абонент которого скрыт в телефонных справочниках под названием «ТЕЛЕФОН НАМЕКОВ». Оказывается, позвонив по этому номеру, можно «намекнуть» о предполагаемом провозе наркотиков. Дежурный таможенного управления принимает и анонимные сообщения.

Библиографический список

1. Выготский Л.С. Психология искусства. — Ростов н/Д: Изд-во «Феникс», 1998. — С. 33.

2. Потебня А.А. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. — Харьков, 1894.

Психология bookap

3. Гегель Г. Эстетика: В 4 т., М., «Искусство», 1969. — Т. 2. — С. 313.

4. Борев Ю.Б. Трагическое и комическое и проблемы литературы: Дис. … д-ра филол. наук. — М., 1963. — С. 136.