Глава 4. Согласуем работу разума и сердца: воспрепятствуем интеллектуализации


...

Любитель поговорить

Так получилось, что к тридцати пяти годам Маркус так и не научился прислушиваться к музыке своих эмоций — как радостных, так и болезненных — наполнявших его сущность. У него вошло в привычку подавление звуков сердца и усмирение чувств, строчащих заметки на страницах его песенника. Вскоре он стал докой использования интеллектуализации с тем, чтобы отдалиться от страданий и разочарований. Так он и жил, непредумышленно призывая на помощь своего «защитника» в периоды внутренних конфликтов и ощущения неудовлетворенности.

Маркус был довольно крупным мужчиной. В начальной школе он был выше всех, а в старших классах отличался не только ростом, но и силой. Со своими обязанностями — держаться молодцом и оставаться всеобщим любимчиком — он справлялся прекрасно. В школе он зарекомендовал себя лучшим футбольным защитником, и уже на втором курсе университета вошел в основной состав тамошней команды. И хотя у Маркуса в жизни появилась цель, а вся его семья нарадоваться не могла его выбору, его все же учили использовать все свои таланты и чересчур не усердствовать. Его отец — тоже довольно крупный мужчина — страдал диабетом, а за пару лет до того, как Маркус поступил в университет и получил полную спортивную стипендию, потерял зрение. Тем не менее, родители почти не пропускали школьных матчей и часто присутствовали на его университетских соревнованиях.

Впрочем, в университетской игре Маркус так и не добился больших успехов, которых надеялся достичь. Более того, на третьем курсе его лишили стипендии. Маркус был совершенно подавлен, ведь все прочили ему будущее спортсмена. Как и всегда, члены семьи сплотились вокруг, чтобы оказать Маркусу поддержку, и ему удалось преодолеть свои страдания. Тем более что учился он хорошо, к тому же обладал и другими навыками, к которым можно было прибегнуть. И в детстве был свидетелем того, как его отец смог адаптироваться к слепоте. Маленький Маркус тогда с глубоким почтением отнесся к тому, что, несмотря на столь серьезную инвалидность, его отец нашел в себе силы продолжить полноценную жизнь.

Жаловаться на возникшие затруднения не приходилось: то, что вся семья Маркуса собралась, чтобы обсудить его дальнейшие перспективы, было достойно восхищения. Все серьезно задумались. Было решено собрать информацию по вакансиям в их родном городе и тем видам деятельности, в которых мог бы преуспеть Маркус. О неудаче в спортивной карьере почти не упоминали, и жизнь продолжалась.

Тринадцать лет спустя, Маркус с его женой Тришей пришли на наше собрание группы помощи людям, недавно потерявшим близких: у Триши неожиданно умер отец.

Маркус нынче преподавал химию в старших классах. У них с супругой уже был малыш ясельного возраста, и теперь они ожидали второго. Мы удивились тому, что Маркус перестал тренироваться и заниматься спортом, а вместо этого посвятил себя развитию умственных способностей. Он был уже не просто крупным — за последнее время Маркус сильно потолстел и не собирался ничего с этим делать. Он стал жадно поглощать литературу и частенько собирал вокруг себя толпу — правда, теперь люди не наблюдали за его игрой в футбол, а слушали, как он с важным видом о чем-то рассуждает. Маркус не производил впечатления всезнайки, однако был способен обсуждать детали и общаться на сложном профессиональном жаргоне с лучшими умами. С карьерой преподавателя ему повезло, и он был вполне доволен.

Вот только его супругу и мать сильно беспокоил его избыточный вес — на самом деле, Маркус страдал ожирением. Отец его умер довольно рано — в шестьдесят один год — от осложнений диабета, и Триша боялась, что и Маркус долго не проживет. Казалось, что она обратилась к нам не только ради себя самой: она надеялась, что, так или иначе, Маркуса тронет близость горя и смерти, и он изменит образ своей жизни.

Одним субботним утром, в ходе очередной встречи нашей группы, Триша завела разговор о внезапной смерти отца и о том, как несправедливо, что мужчина в такой прекрасной форме — пусть даже в возрасте семидесяти двух лет — должен покинуть этот мир. Ее боль обернулась к Маркусу; рассказывая супругу о том, как ее беспокоит его здоровье, Триша стала повышать на него голос.

Кто-то из членов группы отметил, что Триша очень сердита. Она робко это признала, смягчилась и обратилась к своей грусти, сказав Маркусу: «По крайней мере, у тебя еще есть возможность сбросить вес и изменить жизнь к лучшему». Мы заметили, что чем больше Триша прислушивается к своим чувствам и призывает Маркуса ознакомиться с ее печалями и страхами, тем сильнее он подавляет порывы собственного сердца.

Казалось, что тело Маркуса все глубже погружается в кресло, а сам он словно отказывается от участия в терапии. Мы обратили внимание на то, что в его голосе появились вспыльчивые нотки, вот только он рассуждал об отвлеченных понятиях и не касался области чувств. Он ни с того ни с сего заговорил об исследованиях новейших таблеток, сжигающих жиры, и о том, какой ущерб может принести здоровью их употребление. Он выдавал статистические данные, на основе которых можно было утверждать, что люди, сидящие на диете, вновь набирали вес и в итоге оказывались еще более тучными, чем ранее. По его словам, было доказано: такая диета способна отрицательно влиять на работу сердца.

Лекция Маркуса всех словно заворожила, да и мы сами оказались в нее вовлечены. Так или иначе, каждый из нас испытал на себе те чувства, которые Маркус обходил стороной. Мы грустили, волновались, сердились и тревожились. Где же в этой тираде осведомленного эрудита таились его собственные эмоции? Он вовсе не важничал, и в его интеллектуализации не было ни жестокости, ни пренебрежения, даже по отношению к Трише. Вот только создавалось такое впечатление, что он не мог полностью осмыслить сложившуюся ситуацию. Маркус отказывал в поддержке и себе, и Трише. Вместо того чтобы разобраться со своей неудачей и страхом жены, опасавшейся, что супруг умрет от ожирения, он прибегнул к привычным способам. Он решил свести на нет все чувства, взбудораженные в прошлом, в особенности если речь заходила о его поражении.

Триша попросила нас побеседовать с ними после собрания. Ее глубоко печалила смерть отца, и потому она отчаянно нуждалась в психологической поддержке Маркуса. Она чувствовала себя очень одинокой, однако была удивлена тому, что оказалась такой нетерпимой по отношению к мужу. То, что все эти годы она безоговорочно принимала и чем иногда даже восхищалась — его спокойная, безучастная манера поведения — теперь беспокоило ее: Триша как никогда ощущала свое одиночество, а временами ей даже хотелось наброситься на Маркуса.

Мы предположили, что интеллектуализация долгие годы была излюбленным «наркотиком» Маркуса. Именно Триша рассказала нам о неудачах и лишениях мужа — о его футбольной карьере и стипендии, о его некогда здоровом, подтянутом теле и о его отце. Маркус присоединился к беседе, излагая информацию, связанную с этими неприятными событиями. Но даже в тот день, когда он заново пережил мучительное прошлое, было очевидно, что он подошел к нему с позиции интеллекта, скупясь на чувства. Мы поняли: чем сильнее Маркус ощущает свою слабость и беспомощность, тем больше его разум цепляется за вспомогательный механизм. Его тактика состояла в том, чтобы ухватиться за факты, статистику и данные и избежать чувств, которые следовали за ним по пятам.

Маркус — в действительности, отличный малый — был тронут слезами Триши. Ему хотелось как-то отблагодарить ее, вот только он понятия не имел, как это сделать. Он признал, что всегда так себя вел и гордился тем, что может со всем справиться. Однако из-за своей интеллектуализации он не только потерял себя, но и отдалился от самого близкого человека.

Мы поддержали Маркуса, рассказав ему о том, что каждый из нас пользуется «защитниками сердца», чтобы оградиться от чувств, приводящих в глубокое отчаяние. Но, оберегая нас, они также мешают нам наладить отношения с теми, кто так много для нас значит. Мы предложили Маркусу ослабить влияние своего «защитника», однако обратили его внимание на то, что не стоит лишаться его полностью. Это мы сделали потому, что нам кое-что известно о таких «философах».

Люди, погрязшие в интеллектуализации, огораживают себя от чувств, причем даже в большей степени, нежели те, кто пользуется другими защитниками. Им настолько сильно удается заглушить звуки сердца, что чувства практически перестают выплескиваться наружу. А чтобы пробудить их, нужно действовать медленно и осторожно. Мы отправили Маркуса домой, поручив ему выполнить упражнение. Если бы в ходе работы над ним Маркусу захотелось чем-то поделиться с Тришей, в этом не было бы ничего страшного, хотя это упражнение предназначено строго для самостоятельного выполнения. Мы были уверены, что «мозговой штурм», предложенный нами Маркусу, немедленно ослабит воздействие его «защитника» и окажет положительное влияние на то, как Маркус реагирует на потребности Триши. Мы понимали, что, в конечном счете, это непременно поможет ему улучшить собственную жизнь.

Работа этого «защитника сердца» заключается в удалении эмоций из эмоционального опыта. Способность разубедить себя в существовании неприятной, доставляющей беспокойство проблемы — это метод блокирования того, с чем бессознательному тяжело иметь дело.