Глава 2

Отсутствие сходства с нами


...

Оптимальная доза самолюбия

Французский драматург Пьер де Мариво утверждал: «Нужно очень много самолюбия для того, чтобы не слишком его выказывать». Сколько же нужно самолюбия, чтобы противостоять прессингу внешнего мира? Оказывается, его лучше вообще не иметь, тогда психологическая защита может совсем не понадобиться. Потребность в психологической защите увеличивается прямо пропорционально амбициозности и злопамятности человека. Если у него нет ни честолюбия, ни чувства собственного достоинства, которые противник может затронуть — намеренно или ненароком — то объекту унижения по фигу, что он не сам упал, а его уронили.

Впрочем, органическое ощущение душевного комфорта чревато… глубокой серостью — как личности, так и ее существования. Пусть окружающие назовут этого индивида славным малым — в реальном измерении он послужит всего лишь прекрасным фоном (или, как говорят в театре, «задником») для их собственных свершений и амбиций. Психология выделяет среди прочих разновидностей тип личности, которую такое положение дел вполне удовлетворит — это активный психологический тип, «человек из народа», чья натура не предъявляет завышенных претензий к окружению и, как следствие, не знает и проблем с самооценкой. Но большинству психотипов существенно важен вопрос: и где ж она теперь, моя бесценная самооценка?

Человеку свойственно защищаться от всякого негатива. Поэтому у каждого из нас формируются стереотипы мышления, из которых строится психологическая броня. Они называются механизмами психологической защиты24. Психолог Т. Шибутани считает: «Хотя это понятие введено в обиход психоаналитиками, не все понимают, что защищается в этом случает не столько биологический организм, сколько собственное представление о самом себе».


24 Механизмы психологической защиты — типические шаблоны мышления, способствующие поддержанию устойчивой положительной самооценки, снятию тревоги и страха. Это, по мнению З. Фрейда, «общее обозначение для всех приемов, которыми «Я» пользуется в ситуации конфликтов, способных привести к неврозу».


Человек «индивидуализированный», то есть прошедший через горнило индивидуации25, не может не защищать это неповторимое, обособленное «Я».


25 Индивидуация — термин К. Юнга, означающий естественно необходимый процесс образования и обособления единичных существ, развитие индивидуальных психологических свойств и качеств, делающих человека неповторимым. Подавление индивидуации — в частности, требование жить интересами общества или другого человека — калечит личность.



Хомо сапиенс изобрел множество приемов для такой обороны. Например, в истории с Натальей Андреевной мы видим, как используется прием рационализации26: примадонна самодеятельности пытается оправдать свою психологическую зависимость от самодемонстрации не тем, что она есть. Закатывая глаза, исходя «ахами» и «охами» насчет великой любви и высокого искусства, Наталья Андреевна избавляет себя от созерцания довольно неприятных реалий. Вот почему она не видит своих собственных попыток компенсировать дефицит эмоциональных встрясок, не сознает ощущения глубокой ординарности и своего «творчества», и своего быта, не вглядывается в истинные намерения поклонников вроде Виталика. Иначе пришлось бы поступиться представлением о самой себе.


26 Рационализация — термин Э. Джонса, означающий ошибочное разумное объяснение своих иррациональных или бессознательных действий. Например, человек, которому в состоянии гипноза были внушены определенные программы, уже в «трезвом уме и ясной памяти» реализует эти программы (переставляет какие–то предметы, произносит какие–то фразы — и все без малейшего повода) и старается объяснить свое поведение рациональными причинами. Дескать, кресло, торчавшее в углу пятьдесят лет, на самом деле стояло на сквозняке — вот я его и подвинул; меня вдохновил пример оратора, выступавшего в Гайд–парке — вот я и заорал в окно: «Покайтесь, жалкие грешники!» — и все в том же духе. Аналогичным образом алкоголики объясняют свое неумеренное потребление спиртного перенесенными обидами, неудавшиеся артисты обвиняют в своем неуспехе интриги и зависть коллег и пр. Рационализация — поверхностное «прикрытие» для глубинных, вытесненных мыслей и желаний.


Рационализацию легко принять за правдоподобную — или за неправдоподобную — ложь. И даже за тривиальное вранье. Но это, строго говоря, не совсем ложь. И уж тем более не вранье. Это игра в прятки с собственной жизнью, с собственным сознанием и, главное, с подсознанием. Кто водит, а кто прячется, угадайте сами. По тому же принципу действуют и психологические игры27, развлечения28, ритуалы29. Если уметь ими пользоваться, можно разрядить эмоциональное напряжение, снизить уровень агрессии, тревоги, страха — разумеется, за счет искренности, открытости поведения и «резкости» восприятия.


27 Психологические игры — ключевое понятие в теории трансактивного анализа (анализа общения) Эрика Берна. В играх акты общения протекает по «правилам» каждой из игр. «Существенной чертой игр людей мы считаем не проявление неискреннего характера эмоций, а их управляемость», писал Э. Берн. Игры — суррогаты человеческого общения, так же, как ритуалы и так называемые «развлечения», но в отличие от них игра может окончится эмоциональным взрывом, в играх заключены скрытые мотивы и возможность выигрыша.

28 Развлечения — формы общения, сходные с психологическими играми. Речь идет о беседе, в которой не затрагиваются темы, значительные для собеседников. Наоборот, выбираются темы нейтральные, чтобы не возникало сильных аффектов. Но бывает, для развлечения берутся темы и достаточно насыщенные. Тогда участники частично разряжают эмоциональную напряженность, изливая в словах свою агрессивность. Психологические функции развлечений состоят в получении «психологических поглаживаний» — то есть знаков внимания от других людей, а также в «структурировании времени» — то есть в наполнении своего существования какими–нибудь занятиями.

29 Ритуалы, в отличие от «игр» и «развлечений», представляют строго формализованные стереотипы общения, в которых личность практически не играет никакой роли. Тем не менее, ритуалы имеют для человека большую важность как средство для «подтверждения существования». А также, согласно теории М. Маслоу, ритуализация входит в перечень механизмов психологической защиты: речь идет о подчеркнуто благоговейном, «ритуальном» отношении к событиям, составляющим основу человеческого бытия, в частности, о комплексе символических действий, которыми в каждой культуре сопровождают рождение, совершеннолетие, брак, смерть. Соблюдение подобных форм поведения снижает уровень эмоционального напряжения, тревоги, страха.


Мы полагаем, что наши читатели — достаточно взрослые люди, чтобы, оставив за скобками подростковый максимализм, понять: чрезмерная искренность общения, как и чрезмерная острота ощущений, губительна. Между прочим, с детьми дошкольного возраста проводился следующий эксперимент: ребенка оставляли в комнате одного, взяв с него обещание не оглядываться назад до возвращения взрослых. Как правило, любопытство брало свое, ребенок оборачивался, рассматривал предметы, раньше находившиеся у него за спиной, потом отворачивался и ждал, когда за ним придут. И когда психолог входил и спрашивал: ты обернулся или нет? — более развитые все отрицали. Человек начинает свое развитие с умения вовремя солгать. Прямо библейская легенда об Адаме, налопавшемся антоновки, но упорно все отрицавшем. Видимо, господь счел именно этот поступок сигналом, что первый человек достаточно созрел для самостоятельной жизни.

В общем, мы призываем отнестись не столько снисходительно, сколько адекватно к тем приемам психозащиты, к которым прибегают люди вокруг нас. Не искать виноватых. Лучше бы, конечно, избавиться от представления, что мир людей делится на виновных и невиновных. Тогда будет проще жить, а главное — мы имеем в виду, на данный момент главное, — проще будет приступить к решению следующей задачи: к пониманию, с кем именно вы общаетесь и на что ваш собеседник способен. Чего вы вправе требовать от него и чего он требует от вас. Каковы перспективы дальнейшего общения. Как исправить уже совершенные ошибки и постараться избежать новых. Словом, ваша задача — ответить на вопросы, которые мы — зачастую бессознательно — ставим перед собой в процессе общения.

Один из самых существенных — во всяком случае, существенных для психоанализа — факторов мышления и поведения личности заключается в том, что человек пытается забыть. Но выражается это и в том, как ваш «объект изучения» пытается скрыть от собственной памяти все «разрушительные» для него «детали». Эти два параметра позволят вам понять две важных вещи: систему ценностей и систему запретов вашего «подопытного».

Например, история долговременного конфликта Тамары с собственными детьми проясняет несколько существенных моментов Тамариного мировоззрения. Во–первых, семейное благополучие для нее действительно вещь чрезвычайно важная. И семья, возможно, единственное средство для повышения Тамариной самооценки. Иначе героиня этого рассказа не тратила бы столько сил на формирование легенды. Во–вторых, Тамара не настолько уверена в своих «семейных» достоинствах, чтобы набраться смелости и признаться в промахах и неудачах. Видимо, человек она слабый, трусоватый, зависимый от внешнего одобрения. В–третьих, ее стратегия добывания этого одобрения целиком построена на отрицании негативной оценки ее «семейных» способностей, точнее, на отрицании самой вероятности столь низкой оценки. Подобное поведение подтверждает и пугливость, и слабоволие, и стремление компенсировать реальные провалы фантазиями насчет небывалого (а точнее, никогда не бывшего) успеха. Вероятно, перед нами личность, для которой нафантазированное, театрализованное представление равноценно реальному положению дел. Тамара ощущает себя такой, какой ее видят окружающие — или говорят, что видят.

Значит, перед нами психотип, называемый истероидным — склонный к позированию, к наглядной демонстрации любого из своих действий или переживаний. К нему же, кстати, относится и «примадонистая» Наталья Андреевна. Как бы истероид ни ценил своих близких, или свою работу, или свое хобби, для него всегда важнее то впечатление, которое он производит на публику. И он, соответственно, удержится от подлостей и безобразий, если не сможет найти им оправдания или вовсе скрыть свои негативные поступки от окружающих. Но если, с другой стороны, истероид поверит в свое отрицательное обаяние, то непременно начнет выставлять напоказ свои пороки: глядите, как я плох! Я неимоверен! Любуйтесь и ужасайтесь одновременно! Все ради привлечения к себе внимания, show mast go on и все в это роде… Таким образом, в ходе изучения систем психологической защиты, к которым прибегает та или иная личность, мы увидим, как ее характер вырисовывается все отчетливее.

Увидим–то увидим, но зачем это нужно? — спросите вы. Противная тетка эта Тамара — сразу видно. Значит, как поет Филипп Киркоров: «А зайки врозь!» — и все. Но проблема в том и состоит: взрослый человек не заинтересован в «исключении» из круга общения всех противных теток и дядек поголовно.

Зрелая личность предпочитает не осуждать, а понимать — тогда и общение, и даже, страшно сказать, использование людей проходит без сучка без задоринки.


Впрочем, молодое поколение, не будучи столь либерально настроенным, как старшее, прямо говорит о том, что для искреннего, бескорыстного общения подходят очень немногие. В основном знакомые, полузнакомые и практически незнакомые люди именно используются: в целях совместной работы, или совместного отдыха, или совместного, как говорят психологи, структурирования времени (проще выражаясь, для убийства оного)… Отсюда и всякие разновидности суррогатного общения, в процессе которого собеседники избегают «взаимно–душевного дайвинга», то есть не погружаются в чужую психику и держат закрытой свою. Чрезвычайно правильный подход. Даже убежденный интроверт время от времени вынужден демонстрировать экстраверсивные моменты поведения, если не мечтает втайне о светлой, хорошо проветриваемой комнате с рассеянным освещением, мягкими стенами и крепкими решетками на окнах. Посетители с двух до пяти один раз в неделю.

И тем не менее, сторонников монотипного поведения часто зашкаливает: они принимаются осуждать все способы налаживания межличностных контактов, кроме одного, лично ими в качестве образца отобранного. Естественно, у каждой психологической категории (не говоря уже об отдельных личностях) имеются недостатки. Да, истероид предпочитает заниматься имиджмейкерством и пиаром себя, а не какой–нибудь нетленки, которая еще неизвестно — раскрутится, не раскрутится. Импульсивный тип совершенно не страдает из–за всяких там некондиционных сторон собственной индивидуальности — из–за так называемой «тени»30. А экстраверт вообще не склонен к глубокому анализу действительности. Он лучше на место действительности возит последнюю новость или последнюю новинку. Интроверт, в противоположность экстраверту, как личность и глубже, и устойчивее. Реалии не сломают интроверта, а советы и пересуды не собьют с «единственно верного» пути.


30 «Тень» — термин К. Юнга. Им обозначается вся совокупность тех качеств «Я», который практически не проявляются в поведении — в силу их социальной неприемлемости. «Тень» противоположна лучшим, одобренным качествам «Я», из которых формируется «маска» или «персона».


Но великий (говорим без иронии — действительно великий) Зигмунд Фрейд считал интроверсию… патологией. Ну, по крайней мере отклонением от нормы: «Мы останавливаемся на том, что интроверсия обозначает отход либидо от возможностей реального удовлетворения и дополнительное наполнение им безобидных до того фантазий. Интровертированный человек еще не невротик, но он находится в неустойчивом положении». Ведь у экстравертов при болезненных состояниях психики появлялись интроверсивные тенденции. А вот при обратной картине — когда психические отклонения возникают у интроверта — заболевание не сопровождается экстраверсивным поведением. Даже наоборот, интроверсивная установка крепчает — иной раз до полного аутизма, или, как говорят психологи, до психозов аутизма31. Прав Фрейд или нет — для наших целей неважно. Важно другое: готовность общаться с разнонаправленными личностями намного лучше себя оправдывает, чем эгоизм, эгоцентризм, солипсизм, снобизм или какой–нибудь другой «изм», означающий, в принципе, одно: жить надо так, чтобы ух–х! И никак иначе.


31 Аутизм — состояние, когда восприятие и познание мира подчинено внутренним стремлениям человека. Объективная реальность выглядит искаженной. Чем сильнее действительность затрагивает самооценку больного, тем сильнее она искажается в его сознании. При психозах аутизма доходит до полного разрыва контактов с реальностью, к нарушению логических связей и грубому символизму. Э. Блейлер, описавший это заболевание, рассказывал о случае, когда пациентка заявила, что «она — Швейцария, потому что хочет быть свободной». Он же сообщил, что «более тяжелые случаи полностью сводятся к грезам, в которых проходит вся жизнь больных; в более легких случаях мы находим те же явления, выраженные в меньшей степени».


С годами начинаешь понимать: на целый круг общения людей просто приятных, а также приятных во всех отношениях ну никак не наскрести.


Умные, воспитанные, справедливые и бескорыстные индивидуумы не ходят толпами и не скапливаются в специально отведенных местах, ожидая чьего–либо появления, дабы отдать новопришедшему все свое внимание и любовь. Социальных групп, в которых бы произрастал цвет общества и отстаивались его сливки, нет и быть не может. Конечно, многие объединения, заведения и учреждения только тем и занимаются, что рекламируют свою эксклюзивность в отношении интеллектуальности, элегантности, чувствительности и добропорядочности. Будто бы у них фейс–контроль с полувзгляда распознает негатив в любом его обличье и отсеивает на входе. М–да. Всерьез такое воспринимать не получается.

После университета Никита собирался устроиться на работу. У него была возможность остаться в аспирантуре, но Никите не нравилась обстановка на кафедре: народ старперский, девчонки неказистые, многословные обсуждения на заседаниях, мутные разговоры на отвлеченные темы. Словом, тусовка так себе и деньги никакие. Родители предлагали сыну подумать: ведь можно было реализоваться в науке, получить степень. Ради этого, считали мама с папой, можно было бы и потерпеть местное занудство. Но сын отказался иметь дело с неприятными ему людьми. Зачем идти на компромисс? Лучше пойти работать.

Психология bookap

Никита устроился переводчиком–синхронистом, он в совершенстве знал французский и итальянский. Работа ему вскоре опротивела. Рабочий день ненормированный, клиенты капризные, постоянно надо утрясать какие–то проблемы. К тому же на общение с друзьями просто не было сил. Молчание стало для Никиты отдыхом. «Так больше нельзя!» — решил Никита и уволился. Работать «шестеркой при иностранцах» ему не хотелось. Надо самому осваивать какую–нибудь деятельность. Родители отнеслись с пониманием и устроили Никиту работать на фирму. Работать со своими оказалось ничуть не приятней, чем на иностранцев. Железная дисциплина, большой объем работ, строгий спрос. Собственных проектов парню никто поручать не собирался, а контролировали его постоянно. Люди, застегнутые на все пуговицы, формальное общение, обстановка — каждый за себя. Просто задохнуться можно. Больше трех месяцев Никита на фирме не выдержал. Доводы родителей о перспективе и возможности роста казались ему легковесными. Не принимать близко к сердцу поведение сослуживцев? А что, оно от этого изменится к лучшему? Для чего идти на компромисс? Зачем расти там, где тебя тошнит, где все не соответствует твоим представлениям о нормальной работе? «Лучше заняться каким–нибудь живым делом», — посчитал молодой человек.

Отец через знакомых устроил Никиту в солидную газету. Надо ли говорить, что и в журналистике юноша быстро разочаровался. Никита совсем не так представлял себе атмосферу в творческом коллективе. Его собственное мнение, которым он так гордился, было никому не интересно. Ему опять пришлось учиться профессии: следить за грамотностью построения фраз, за корректным выражением мысли, проверкой фактов и т.д., и т.п. И опять: железная дисциплина, материалы — в срок вынь да положь, а что тебя муза взяла, да и не посетила — никому не интересно. Никита страшно переживал из–за того, что ему так не везет. Никак он не может найти работу, которая бы ему нравилась, коллектив, в котором бы он сразу стал своим — так, чтобы и люди, и сфера деятельности соответствовали Никитиным установкам и амбициям. А вместо этого приходилось иметь дело со множеством неприятных людей, заниматься рутиной, от которой свет не мил. Скучно и неприятно. Стоило ли вообще для такого учиться или даже родиться? И никакого понимания от родителей: место хорошее, зачем работу бросать, потерпи, поработай, может, понравится? Лучше бы поискали возможность устроить сына на другую работу.


Никита вовсе не бесится с жиру, как можно решить на первый взгляд. Аналогичные проблемы в той или иной дозировке свойственны практически каждому молодому человеку. Если в юности человек не переболеет истероидным образом мышления, ему все–таки не удается избежать импульсивного или активного мироощущения, когда внимание рассеивается. И оттого ему бывает весьма трудно упереться и довести до конца начатое. Особенно, если он это не сам начал, а согласился с чьими–нибудь начинаниями. Например, с родительскими. И на вопрос: а чего бы ты хотел? — ответить не в силах. Как ни странно, большинство выпускников высших учебных заведений, несмотря на диплом, где синим по фиолетовому написана специальность, ничего отчетливого про свое поприще сказать не в состоянии. «Все из–за патологической легкомысленности!» — вздыхает старшее поколение. Нет. Совсем по другой причине.

В юности для нас чрезвычайно важна среда общения: своя компания, тусовка. Студенческая среда есть продолжение тусовки, здесь все свои, каждый волен лелеять свои амбиции, и пока еще никто не пробовал себя в деле. Словом, liberte, egalite, fraternite. То есть «свобода, равенство, братство», на которые так уповали французские революционеры в 1789 году. А что из их упований вышло? Ничего хорошего. Гражданская война и революционный террор, как и из всех революций. Видимо, по тем же причинам свобода, равенство и братство — не лучшие условия для того, что касается профессиональной, а значит, отнюдь не всегда увлекательной деятельности.

В каждой профессии имеется область ученичества, зона рутины, территория партизанских вылазок, направленных против начальства…


Словом, не все так гладко в Датском королевстве. Вот молодые специалисты и ломаются — даже там, где работают по профилю.

Все это — следствие воздействия стресса на юный организм. То есть на психику, не окончательно устоявшуюся и не совсем защищенную. Подходя к работе с теми же мерками, что и к студенческой dolce vita32, они словно требуют продолжения банкета: чтобы их трудовая деятельность проходила в той самой психологически комфортной среде обитания, чтобы вокруг была тусовка со схожими взглядами, которая с полпинка всерьез воспримет любого собрата, несмотря на отсутствие делового опыта и профессиональных навыков. И чаще всего поиск психологического комфорта, свойской компании перевешивает реальные перспективы, которые данное место работы может дать отдельно взятому Никите.


32 Сладкая жизнь (итал.).


Максималистский настрой юности заставляет спрашивать с окружающих по гамбургскому счету. От своих сослуживцев молодые требуют полного соответствия инфантильным идеалам коллектива. А от самой работы — той же яркости и увлекательности, которыми, вероятно, отличались студенческие дискуссии. И соглашаться на меньшее ужас как не хочется. Эта повышенная критичность — не что иное, как следствие паники перед реальностью. Ведь практически любая карьера начинается с утомительного перехода через психологические Альпы: постепенный отказ от запредельных требований, продвижение (хотя бы некоторое) стандартов поведения от истероидности–маниакальности к эпилептоидности. Потому что любой начинающий, прежде чем его идеи обретут практическую ценность, вынужден их притормозить (вспомните, что эпилептоидность, она же ригидность, предполагает «заторможенное» мышление). Сперва ему приходится осваивать практические навыки, которые не могут сформироваться в процессе обучения. Им неоткуда взяться, кроме многократного повторения, оттачивания и закрепления в ходе работы. Но это так удручает…

В результате у натур сензитивных (а в юности большинству из нас это качество присуще) возникает и разрастается чувство возмущения: здесь просто невозможно работать! Да что там работать — здесь дышать невозможно! Одно и то же, день за днем одно и то же! Паника, переходящая в агрессию. Если человек с этим справляется — можно быть уверенным, он со многим справится. Потому что труднее всего взять власть над собой, а потом уже отпускать свои мысли, свои скакуны — пусть домчат до какой–нибудь интересной идеи. Обычно перед внутренним взором стоит картина, прямиком позаимствованная откуда–то из голливудского сценария: вот гениальный шизоид посылает свой проект богатому, но умному спонсору, счастливый случай помогает шизоиду предстать в самом выгодном свете, спонсор в восторге, шизоид в шоколаде. Хочется вот такого «пришел, увидел, победил», а окружающие предлагают «пришел, увидел, поседел». Конечно, поневоле агрессию проявишь.

Психология bookap

Хотя капризничать, увы, не получается. А если и получается, то все равно недолго. Правильно, и незачем, копаясь в своих знакомствах, выбирать среди всего экспериментального материала самых умных, добрых и вежливых — на деловое и личное общение не напасешься. От подобного искусственного отбора возникает чувство, что ваше общение — сплошной отстой. Выходит, лучшего вы не заслужили? Да одно такое ощущение может окончательно испортить ваш характер. Судите сами: стоит ли разрывать связь, пусть и номинально–телефонную, со своей родной, скажем, тетушкой, если она по экстерьеру не прошла? Ей за себя обидно, вам за себя неловко, вашей маме обоих жалко… Всем нехорошо. Рано или поздно, под влиянием материальной или психологической нужды мы начинаем налаживать контакт с тем, что предоставляет действительность. И правильно: ведь чрезмерные требования к окружающим, по большей части, обусловлены юношеским (или девическим) максимализмом. Поэтому с возрастом неизбежно понимаешь: надо уметь держать дистанцию с теми, кто вам неинтересен или несимпатичен, но и они могут на что–то сгодиться.

Зная, с кем имеешь дело, легче понять, на что рассчитывать. Определенный прагматизм в отношениях с людьми в том числе и с близкими избавляет от завышенных требований к окружающим, а заодно и от брюзгливости. Снисходительность, проявление мудрости, приходит не с возрастом, а с опытом. А опыт, «сын ошибок трудных», формируется в течение всей нашей жизни. Так что не будем дожидаться преклонных лет, чтобы понять жизненно важные вещи, даже неприятные.