Глава 5. Чему учиться, чему учить


...

Как насчет теории нормального поведения?

В 1960-е гг. я вел исследовательский проект, в котором использовались разнообразные тесты и эксперименты для семей. Я пытался ответить на следующие вопросы: отличаются ли друг от друга семьи, члены которых страдают от разных нарушений, и отличаются ли эти семьи от «нормальных»? Отличается ли семья, в которой есть сын с делинквентным поведением, от семьи с нормальным сыном? Отличается ли организационно семья, одному из членов которой поставлен диагноз «шизофрения», от других семей? Если психопатология является продуктом семьи, то семьи с проблемным членом должны отличаться от «нормальных» семей. Исследование потребовало отбора «нормальных» семей для контрольной группы, но как же можно определить, является ли семья нормальной? Я начал с того, что попросил клиницистов проанализировать выборку семей и отобрать нормальные. Они таких не нашли. Они могли определять только ненормальность. Они были этому обучены. Поскольку у них не было нужных критериев, они не могли определить область нормы. В конце концов я протестировал около 200 семей, случайным образом отобранных в колледже. Если ни один из членов семьи никогда не был арестован и не проходил терапию, семья считалась нормальной. Фактически я определил нормальность семьи как способность самостоятельно справляться со своими проблемами, не обращаясь к обществу за помощью. (Однажды я проводил семейный эксперимент и хотел задействовать в нем одну семью. Я позвонил другу, семья которого была, как мне казалось, средней, и объяснил, что мне для проведения эксперимента нужна нормальная семья. Они согласились участвовать. Однако через несколько часов мне позвонила жена и сказала, что они не придут. Она сказала, что они не являются нормальной семьей, так как их дочь собирается уезжать в колледж и все очень расстроены и ссорятся. Тогда я понял, что «нормальной» можно назвать только ту семью, которая на данном этапе своей жизни не находится в кризисе.)

Сегодня у клиницистов все еще нет критериев для определения области нормального. Никто не может сказать: «Я работал с этим ненормальным человеком (или с ненормальной семьей) и сделал его (или ее) нормальным(ой)», потому что понятие нормы спорно. Норма описывается очень любопытным образом — как то, чего нет в издаваемом Американской психиатрической ассоциацией Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders — DSM-IV). Все, чего нет в этом талмуде, — и есть норма.

Что хорошего в DSM-IV?

По мере того как клиническая область бюрократизировалась и становилась все более медицинской, DSM-IV все шире использовалось различными учреждениями, страховыми компаниями и исследователями. Для психотерапевтов данное стечение обстоятельств оказалось неудачным. Используемые в руководстве категории и лежащее в их основе понимание человека может искалечить любого терапевта. Если уж терапевт обязан категоризировать людей, то он должен использовать категории, которые указывают на возможный терапевтический подход. DSM-IV не только не обладает способностью к такому руководству, — сама его природа отражает неверие в изменение.

Диагноз — дело важное, потому что те, кто его ставит, обладают властью. Схема классификации выстраивает систему идеологии и, таким образом, контролирует образ мыслей людей, которые размышляют о классифицируемом предмете. Я вспоминаю случай, который Джозеф Вольпе представил на семинаре психотерапевтов. Он описывал женщину, ее тревоги и свои действия. Через некоторое время, уже при общем обсуждении, один из психиатров, услышав, как кто-то упомянул имя этой женщины, сказал, что он сам лечил эту женщину несколько лет, но не признал ее по этому описанию. Таким образом, язык, который использует один терапевт, может сделать его клиента неузнаваемым для других терапевтов.

Сейчас кажется само собой разумеющимся, что терапия будет более успешной, если психотерапевт видит своего клиента в позитивном ракурсе. В этом случае им легче установить контакт, а клиент чувствует, что есть надежда. DSM-IV описывает людей настолько негативно, что ни один клиницист не захочет иметь в качестве своего друга никого из категории людей, упоминающихся в этом руководстве. Описанные там люди неприятны. Кто захочет иметь среди своих друзей «пограничника»?9


9 «Пограничник» — на жаргоне психотерапевтов и психиатров, человек, страдающий пограничным расстройством личности. — Примеч. перев.


Супервизору следует преподавать DSM-IV только из практических соображений, потому что люди вынуждены использовать его и потому что каждый должен знать общую терминологию. Его следует преподавать еще и для того, чтобы показывать, как не надо определять людей.

Имея все то разнообразие классов, культур, возрастов и проблем, которое предоставляют нам наши клиенты, не стоит бороться за категорию нормы. Нормально то, что каждый человек или семейная организация считают приемлемым. Возможно, человек приходит на терапию потому, что его стресс и проблемы тяжелее, чем у других, а может быть, просто потому, что терапевт, к которому его послали, более доступен и убедителен, чем терапевт, к которому послали кого-то другого с такой же проблемой.