Ручей

Над празднично убранным городом семнадцать раз прогремел салют и в небо взлетели разноцветные огни фейерверка. «Вот так подарок к моему дню рождения, — подумала девушка-сиротка, сидя у звонкого ручейка с большим тюком белья. — Господи! Благодарю тебя за милость, что ты послал мне такую счастливую жизнь!»

— Почему стреляли всего семнадцать раз? Почему так мало было красных огней? Почему не весь народ, а только мальчишки кричали ура? — разгневанно спрашивал юный Принц своих придворных. — Вы испортили весь мой праздник. Я самый несчастный человек во всем королевстве!

Ему было так жалко себя, что он чуть не заплакал. Ведь в жизни только раз бывает семнадцать, после чего ты считаешься уже взрослым. Рассерженный, негодующий, обиженный Принц, надувшись, отправился в свои покои спать.

А для сиротки, которую звали Оллика, праздник продолжался другими сюрпризами. Собираясь приняться за стирку, она обнаружила, что все белье каким-то образом уже попало в воду, и, когда она вытащила его на берег, оно оказалось совершенно чистым. Вместо тяжелой работы ей можно было отдохнуть, а назавтра она еще получит несколько монеток, чтобы купить себе вкусного хлеба с молоком, а еще, быть может, останется на конфетку в золоченом фантике.

Оллика размечталась и незаметно для себя запела. Сочинять песенки было ее настоящим талантом. Было время, когда она не находила работы и тогда ходила петь под окнами. Тоненький, нежный голосок ее так хорошо усыплял капризных детей, что ее часто приглашали в дом и щедро вознаграждали. А однажды в доме придворного капельмейстера хозяин просил ее петь все мелодии, что она знает, и записывал их на ноты, чтобы потом исполнить перед самим Принцем. Нет, жизнь ее складывалась чудо как счастливо, и все, с кем она встречалась, становились ее друзьями.

Девочка взглянула с благодарностью на ручей, который помог ей постирать белье, и вдруг увидела, что он, заслушавшись ее песней, перестал течь и смолк. Оллика испугалась, что где-то он разольется и затопит дорогу. Она оборвала пение, и вода в ручье вновь зажурчала. Верный друг, он всегда выручал ее в трудные моменты и творил всякие чудеса. Взять хотя бы их знакомство. Сидела как-то Оллика на берегу моря и мечтала, а рядом с ней ручей бормотал слова благодарности, прощаясь с берегом и лесом. Оллика задумалась и, как обычно, запела. И то, что ей представлялось в сердце, вдруг отразилось в волнах: и чудесный парк, полный цветущих лилий, и дворец с хрустальными башенками, и маленькие корабли в уютной гавани, к которой вели кипарисовые аллеи… А когда девушка отправилась обратно, бирюзовая волна поднялась из моря и вошла в русло ручья. Течение его изменилось, и ручей отправился провожать Оллику до самого дома.

И как это оказалось кстати! Она забыла потушить свечу, и в ее убогом жилище вспыхнул пожар. Ручей вздыбился и мигом погасил пламя.

А в другой раз он выбросил к ногам девушки чудесные подводные цветы, напоминающие звезды. А потом ее кто-то обидел и она плакала, вспоминая своих умерших родителей. Ее слезы падали в воду, и вот волна подкатила к берегу с десяток чудесных жемчужин, верно, по числу ее слез. Какое славное ожерелье она себе смастерила из них! Даже богатые дамы смотрели на все с завистью. Не всякий может похвастаться таким волшебным другом.

…Меж тем Оллика вспомнила, что на завтрашний день был назначен турнир, а ей так хотелось увидеть нарядных дам, могучих рыцарей, прекрасного Принца, о котором столько разговоров было в городе.

И вот, надев свое лучшее платье, украсив себя венком из подводных цветов и жемчужным ожерельем, девушка отправилась к дворцу. Собрались придворные, народ, королевские воины, загремели барабаны, и протрубили герольды— турнир начался. Один за другим выезжали знаменитые рыцари и сходились в жестокой схватке. К вечеру на ристалище остался единственный рыцарь, перед которым никто не мог устоять. Он не поднимал забрала и не возглашал своего имени. На его серебряном щите была изображена волна, несущая белую лилию.

Победитель должен был преподнести золотую диадему, украшенную бриллиантами, даме, которую считает первой красавицей праздника. Шум восхищения пронесся по толпе, когда рыцарь принял диадему из рук Принца. Придворные дамы, затаив дыхание и не глядя друг на друга, ждали выбора. Но рыцарь отвернулся от них и направил коня к простым горожанам. При всеобщем замешательстве и гробовом молчании знати его конь склонил колени перед Олликой, и рыцарь протянул свой трофей никому не известной сиротке. Красный от возмущения, Принц пробормотал поздравление и возгласил ее первой красавицей турнира. Отныне ей дозволялось являться во дворец на все королевские праздники.

Рыцарь повернул коня и поскакал прочь. Из пробитых доспехов хлестала вода, так что казалось — за ним по пятам следует настоящий ручей, прокладывая свое русло.

Через три дня Принц устраивал бал, и, конечно, Оллика воспользовалась своим правом. Зная, что она вызвала неудовольствие Принца, никто из придворных кавалеров не решился пригласить ее на танец. Принц, позабыв этикет и вежливость, танцевал перед ней, глядя на нее с явной насмешкой. Оллика не понимала, что веселит юного повелителя, и улыбалась ему открыто и благодарно. В самом деле, могла ли она мечтать попасть во дворец, если б не гостеприимство Принца.

Внезапно в зале появился кавалер, вызвавший всеобщее внимание. Он как две капли воды походил на Принца, и только голубой бархатный камзол да берет с изумрудом отличали его от хозяина бала. Он склонился перед Олликой, и они, взявшись за руки, возглавили торжественный менуэт. И это было чудесно, ведь мелодию танца когда-то сочинила сама сиротка, а придворный капельмейстер превратил ее в танец.

Принц пришел в ярость. Кто осмелился походить на первое лицо королевства, как допустили незнакомца на бал? Может, это заговор? Что если двойник Принца решил захватить власть? Почему он, не отрываясь, глядит на Принца и словно повторяет его позы и жесты?

К концу бала незнакомого кавалера схватили и заключили в подземелье. Как ни странно, он не сопротивлялся и не отвечал на вопросы. Тем не менее королевский суд приговорил незнакомца к казни. Принц не терпел соперников, даже немых.

В день казни толпа собралась на площади перед дворцом, и тут стала очевидна нелепость приговора. Преступник держался спокойно и с благородным достоинством, в противовес Принцу, который тревожился и готов был упасть в обморок. Однако не это смутило придворных. Абсолютное сходство с Принцем заставляло дрожать и судей, и самого палача. В сознании людей эта казнь была приговором власти самой себе. Живой образ Принца должен быть обезглавлен — какая-то чушь! Поэтому, когда Оллика прорвалась из толпы и бросилась к ногам Принца, прося помиловать двойника, он тотчас был помилован, хотя и с условием покинуть королевство.

Волнения праздников улеглись, однако впечатление, которое Оллика произвела на Принца, оказалось неожиданным. Что тронуло владыку? Признание ее первой дамой турнира, появление на балу в паре с двойником, отчаянная мольба о пощаде? А может, ее тихая прелесть, ее дивное пение и музыка, рождавшаяся в ее душе?

Так или иначе, Принц решил удивить королевство и предложил сиротинке Оллике разделить с ним трон. Даже если б Принц совсем не нравился девушке, она не смогла бы отказать ему, ведь в его лице все королевство просило ее любви и заботы.

И вот пышная свадьба соединила Принца и Оллику. В торжественной церемонии невеста была облачена в чудесное, живое платье из тысяч водяных капелек, непрерывно стекавших из неистощимого источника. В свете канделябров они сверкали, как радуга, и звенели, как хрустальные бубенчики. Придворные не могли даже смотреть на него — оно слепило глаза. Конечно, это был подарок ручья.

Полетели первые месяцы супружеской жизни, но они не принесли счастья Принцу. Его хватило лишь на один смелый шаг, и он начал стыдиться своего брака с девушкой без роду и племени. Слушать ее советы, радоваться жизни, как она, ему казалось слабохарактерностью, и он постоянно поступал наоборот из одного противоречия. Жизнь становилась невыносимой, и, наконец, Принц предложил своей супруге переехать в другую половину королевства и развязать соединяющие их узы.

Как ни грустно было Оллике, она все-таки радовалась своему освобождению. Обязанности придворного этикета тяготили ее, а общение с вечно недовольным Принцем огорчало и отнимало силы. Оставшись одна, Оллика снова обратилась к своему другу. Радостно встретил ее ручей, и, как прежде, ее песни наполнили его жизнью. Она вспомнила рыцаря подводной лилии и кавалера, и из волны на зов ее памяти вышел юноша. Однако на этот раз он совсем не был схож с Принцем. Нет, он походил на саму Оллику.

— Не удивляйся, — прожурчал его голос, напоминающий плеск волны. — Я, как и всякая вода, отражаю тех, на кого смотрят мои глаза. Но моя история полна печали. Я не весь принадлежу Водной стихии. Душа моя имеет человеческое начало. Когда-то моя мать в юности, простая девушка, встретила и полюбила короля, отца нынешнего Принца. Из-за разницы положения и иных причин они не могли соединиться. В час разлуки любовь, в последней вспышке, бросила их в объятия друг друга, и тогда зародилась моя жизнь. Увы, они расстались, и вся тяжесть их встречи пала на мою мать. Она пыталась уйти от осуждения и злых сплетен и покинула эту страну. В пути разыгрался шторм на море, и судно пошло ко дну. Молитва матери не дала мне погибнуть, и душа моя воплотилась в морскую волну. И только встреча с тобой подарила мне возможность принимать людской образ.


ris1.jpg

— Я бы от души хотела, чтоб ты стал человеком! — сказала Оллика.

— Это зависит от тебя и от твоей любви, — тихо прошелестел ей голос Ручья.

И в ночь полнолуния Оллика опять надела драгоценное платье невесты. Из моря встала бирюзовая волна, и в ней отразился серебряный рыцарь. Он протянул к ней руки и шагнул в таинственную глубину подводного царства.

Психология bookap

Под утро, с первыми лучами солнца, волны бережно вынесли Оллику на песчаную отмель.

Прошло девять месяцев, и у нее появился сын. Похожий на свою мать, он в то же время обладал морскими глазами. В бурю на море они становились темными, как ночь, в ясные дни — бирюзовыми, как небо, в раздумьях — изумрудными, в веселье — слепящими, как золотистые топазы. Когда мальчик подрос, Принц признал в нем своего сына и завещал ему править всем королевством.