Учимся говорить


...

Глава XI. Фантазийные представления

«Представь себе, что это лес…» Сравнения. Разработка вымышленных ситуаций. Диалоги воображаемых персонажей. Придумываем сказки

Виталик и Гриша входят в комнату. «Стойте! В комнате по колено каши!» Мальчики в полном недоумении смотрят на меня. «Горшочек варил-варил, вот и наварил». Они садятся на диван, а я продолжаю разрабатывать сюжет. Улучив минуту, когда я выхожу из комнаты, Гриша шепчет маме: «Сегодня Ромена какая-то глупая».

«Представь себе, Вера, что это не комната, а лес. Кругом трава, цветы, грибочки. Что еще?» Вера сосредоточенно вглядывается — корзина, из которой вываливается бумажный мусор, поломанный стул, стол, заваленный служебными бумагами отца. После некоторого молчания: «Непохоже».

На урок пришел 5-летний Ваня. «Пойдем кур таскать», — шепчет он мне вместо приветствия. Ваня то волк, то лиса, то акула, то привидение. Его не смутишь выдумкой насчет каши. Он задирает штаны, кряхтя нагибается и, чавкая, «ест кашу», изображая собачку, затем с трудом пробирается к дивану и, сев на него, чистит брюки. Он давно уже, явившись на занятия, угощает меня воображаемыми мороженым, бананами, йогуртом. И всякий раз сообщает что-нибудь новенькое.

Вот он входит, прижимая руки к груди: «У меня нет сердца». Или: «Мы с дедушкой отправляемся в Канзас». — «Зачем?» — «Там папа и мама живут. Мы возьмем мешок с продуктами». — Ваня поглощен приключениями Элли из повести О. Волкова «Волшебник Изумрудного города», это его любимая книга и любимый мультфильм. Увидев на карточке три клубня картофеля — большой, поменьше и совсем маленький, — Ваня поясняет: «Папа, мама и Ваня».

Коля ходит по комнате, то выпячивая живот, то втягивая его обратно: «Мама, реви. Волк лопнул, и козлята разбежались». Мама должна плакать как раз тогда, когда волку пришел конец, а козлят можно созвать и отвести домой. Коля ищет козлят, заглядывая под стол и диван, в шкафу, под вешалкой в коридоре.

Гриша абсолютно равнодушен к пугалу посреди комнаты, которое я соорудила из лыжных палок и старой одежды, а 4-летний Ваня Круглов ошарашенно застывает на месте, затем подходит к пугалу, берет его за руку и вежливо здоровается.

Зато никто так, как Гриша, не придумает, о чем разговаривают в лесу заяц с ежом, и рассказ его изобилует подробностями, точностью деталей. Придя в детский сад, 5-летний Гриша заявляет: «Мой папа писатель. Как придет домой, так и пишет. Книги, журналы. Написал даже сказку „Зайчик на даче“». Или: «Кенгуру посадила меня в мешок, и там я познакомился с маленьким кенгуренком». Это фантазии, обычные для нормальных детей.

Диалоги Волка и Красной Шапочки, Деда Мороза и Снегурочки, Дюймовочки и мыши, которые я веду с ребенком, развивают его речь, но это не просто беседа — это театр двух актеров, позволяющий развить еще и фантазию, образное мышление, эмоциональную подвижность, отзывчивость. У меня на столе лежат рисунки — выражение лица веселое, мрачное, сердитое, задумчивое и т. д. Как посмотрит ребенок, у которого отняли конфету? Как папа Карло смотрит на своего сына?

Живейшая мимика, целая палитра выразительных жестов и интонаций… Как часто лицо ребенка с синдромом Дауна напоминает застывшую маску!

Но ведь дети — это маленькие обезьянки, подражающие тому, что видят. Очень многое зависит от вашего собственного воображения, от того, насколько вы сами актер. Развивайте в себе эти качества! Только живая непосредственная интонация способна заразить ребенка, вызвать у него ответную реакцию, только выразительная мимика заставляет его неотрывно смотреть на ваше лицо, проникаясь вашим настроением.

Толчком к развитию в ребенке воображения послужит прежде всего ваше собственное отношение к красоте, ко всему чудесному, необычному, волшебному. Ребятам скучно с прозаиками, хотя, быть может, они не всегда это осознают. Любой нормальный ребенок превосходит взрослого человека в остроте восприятия мира, любознательности, любопытстве, живом интересе, с которым он относится к окружающему. Всеми этими качествами одарен и ваш малыш, но только все это таится под спудом. Помогите ему дать выход его собственной наблюдательности, сообразительности, ведь он во всем ориентируется на вас.

Жизнь вашего ребенка не так уж богата событиями, хотя, конечно, вы стараетесь развлекать его как можете: и в гости ходите, и в цирк водили, и в зоопарк, и в театр. И везде он только зритель.

Но если вы не хотите, чтобы, когда он станет взрослым, мир его был замкнутым, ограниченным четырьмя стенами дома, учите его видеть вокруг себя красоту, превращать будни в праздники, вносить в свою жизнь фантазию.

Заразительны не только дурные примеры. Если сами вы умеете любоваться тем, как расцветут яблони, если в состоянии оценить тонкую красоту самого простенького цветка, то, безусловно, сможете привлечь к этому внимание своего ребенка. И, научив его ценить красоту, вы обеспечиваете ему надежное убежище от зла, пошлости и скуки.

Конечно, мы не слепые. «Ах, как красиво!» — бросаем мы на ходу, но наше любование мимолетно. «Некогда, некогда, некогда», — твердим мы с утра до ночи. Но придет время — и вы будете сокрушаться, что ваш сын или дочь слоняется без дела: наводить порядок и радоваться чистоте и уюту в квартире их не научили, книг они не читают, все их способности, все творческие возможности остались неразвитыми, ни вы, ни ваш ребенок никогда о них не подозревали. И даже если вам удастся его трудоустроить, человек не может с утра до ночи только работать.

Скучно жить тому, кто ничем не увлечен и ничего не умеет делать. Дети с синдромом Дауна добры, музыкальны, артистичны. Многое они могли бы полюбить: картинные галереи, художественные выставки, концертные залы и хорошие музыкальные записи. Надо только, чтобы вы сами это любили.

Красиво? Некрасиво? Как тебе больше нравится? — с такого рода вопросами обращайтесь к ребенку почаще. «Тетя, ты так любишь синий цвет! Купи вот это!» — и мой 5-летний племянник указал на темно-синий тюль, когда мы пошли вместе с ним выбирать занавески. Неважно, что я не собиралась устраивать у себя светомаскировку и мой любимый цвет никак в данном случае не подходил. Важно было то, что ребенок не просто плелся за мной, а обдумывал, что бы такое купить покрасивее, что радовало бы глаз.

«Посмотри, на кого ты похожа — на чучело или на куколку?» — говорила я и подводила чумазую Веру к зеркалу. На чучело ей походить, естественно, не хотелось, она бежала к крану с водой и снова к зеркалу.

«Посмотри: по цвету подходит?» — спрашивала она меня затем, надевая свитерок и юбочку.

Если ваш ребенок по собственной инициативе приносит с прогулки букет цветов, для того чтобы украсить свой уголок, подбирает на стену подходящую картинку — это очень хорошо. Он хочет, чтобы его собственные четыре стены, его территория была устроена по его вкусу, ему небезразлично, какими они будут.

Ребенку, обладающему эстетическим чувством, захочется наслаждаться красотой не только в музее. Он наведет порядок у себя в уголке не потому, что ему постоянно напоминают: игрушки нужно убирать в предназначенный для этого ящик.

Правда, гораздо чаще мы сталкиваемся с тем, что ни букет цветов на столе, ни покрытые инеем деревья за окном, ни даже украшенная чудесными шариками и гирляндами новогодняя елка — казалось бы, что может быть интереснее? — не привлекают внимание малыша. Всего этого он не замечает, не видит, он как будто бы совершенно нечувствителен к красоте. Взрослые с грустью констатируют факт: «Ну что поделаешь? Не дано…»

Он действительно не видит, как не видит всех этих чудес человек, ослепший физически. Не вглядывается, не вдумывается, не осмысливает. И нам надо привлечь его внимание и к елке, и к дереву за окном, и к вечернему зареву на небе. Вечером на даче вместе с ним выйти на улицу, посмотреть на усеянное звездами небо, на серебряную лунную дорожку в озерце. Пусть подойдет к елке, пересчитает или просто отыщет сначала все красные, затем все синие шарики, фонарики, грибочки. Мой знакомый художник под Новый год расписывал гуашью окна в квартире, и дети с улицы видели, как красиво это, освещенное изнутри окно — самое чудесное окно в многоэтажном доме.

Мало того, детям позволялось от пола до потолка разрисовать одну из стен в квартире, и фрески эти были предметом изумления и восхищения всех знакомых.

Я говорю вовсе не о том, что вы должны отвести стены своей комнаты под монументальную живопись. Но все ссылки на «некогда», «когда мне этим заниматься?» и т. п. не имеют под собой почвы. Где вы видели людей, которые в магазины не ходят, продукты не покупают, обеды не варят, белье не стирают, а заняты лишь изготовлением самодельных елочных игрушек и расписыванием окон и стен? Они просто не могут жить по принципу сугубого прагматизма:

Вот это стул. На нем сидят.
Вот это стол. За ним едят… —


как об этом говорится у С. Маршака в его «Кошкином доме».

Они вносят красоту как в свою жизнь, так и в жизнь своего ребенка. Как правило, такие люди — лучшие друзья детей. С ними интересно.

Гасим свет, зажигаем свечи. И я начинаю свой маленький рассказ:

«В комнате горели свечи. Нежным светом они освещали лица детей, их огоньки отражались в стеклах и полированной мебели. Парчовая подушка с бахромой блестела, словно золото. Мягко капал с подсвечника расплавленный воск…»

Пройдитесь с ребенком по комнате, пусть он сам отметит и расскажет, как колышутся тени на стенах, как мерцают шарики стоящей в углу елки.

Конечно, нельзя требовать, чтобы сообщения его отличались особой изысканностью стиля, но как хорошо, что он уже в состоянии понять, что от него требуется, и действительно кое-что подметить.

Интересно знать, что ему больше нравится, чего бы он хотел. Пусть снова зажгут электрический свет или сидеть при свечах не страшно, а, скорее, даже приятно? В четырех случаях из пяти ребенок пожелает, чтобы свет все-таки зажгли, но это только на первых порах.

Берем скорлупку грецкого ореха, в ней маленькая кукла в чепчике с оборочками. Это Дюймовочка. В красивую тарелку наливаем воду. Дюймовочка плавает на зеленом листочке, по краям тарелки мы разложили цветы. «Как красиво!» — восхищенно вздыхает Ваня. В первый раз я слышу от него такие слова.

Учимся сравнивать. Сначала, конечно, длину и цвет двух карандашей, форму яблока и сливы, апельсин и лимон, пчелу и осу. Затем задача усложняется. «Посмотрите на потолок и представьте себе, что это небо. Кто лучше всех скажет, на что похожи звездочки?»

Вопрос трудный и ответы не всегда удачные, однако бывают и очень поэтичные: «на вбитые гвоздики», «на звездочки», «на веснушки», «на рассыпанные бусы». Берем кусок бархата, рассыпаем по нему бусы — действительно красиво. Лейка — это «длинноносое ведро», листья дуба «похожи на перья», «хобот служит слону носом, рукой и одновременно ложкой».

У нас имеется большая коробка с красивыми пуговицами. Открываем ее, любуемся. «Гриша, скажи мне, что тебе напоминает эта желтая граненая пуговичка, на что она похожа?» — «На желтые огоньки. И на зеркало. Она зеркальная. Зеркальная у нее поверхность».

На вопрос, что изображено на картинке, Вера бойко отвечает: «Ночь, звезды и луна, похожая на банан». «Налили кисель», — говорит Коля, глядя на сиреневое закатное небо. Совершенно неожиданно Ваня сравнивает полосатую шапку с тельняшкой. Саркис перебирает пальцами бахрому у скатерти: «Забор!» И я не сразу понимаю, при чем тут забор. Но ведь и в самом деле похоже.

Фантазия у ребенка не рождается сама собой невесть каким образом. В основе фантазийных представлений всегда лежит что-то из увиденного, услышанного, прочитанного, то, с чем ребенок сталкивается в реальной жизни и что тем или иным образом истолковывается и комментируется сначала взрослыми, а затем и им самим. Чем больше ребенок знает об окружающей его действительности, чем вернее его наблюдения, тем богаче его фантазия, тем увереннее он чувствует себя в предлагаемых обстоятельствах. Фантазия — это свободное и вдохновенное творчество, но плодотворность такого творчества обусловлена накопленными ребенком знаниями, и не столько суммой, сколько системой этих знаний.

Интересно бывает наблюдать, до какой степени ребенок бывает захвачен своими выдумками, как далеко уносит его воображение.

Мы сидим в машине — я, Ваня К. и Максим, его брат. Мама и папа, поставив машину у тротуара, отправились за покупками; время от времени папа возвращается, сует в машину очередной сверток и осведомляется, как мы живы-здоровы. И тут начинается: «Папа, я хочу пить! Когда мама придет? Сколько нам тут еще сидеть? Жарко! Я тоже хочу в магазин!» Это Максим. Он ноет, капризничает, ему надоело ждать родителей, которые и в самом деле задерживаются.

Максиму 5 лет, Ване 6. Ваню врачи всеми силами старались определить в Дом ребенка, уговаривая молодых родителей забыть о собственном сыне, поскольку у Вани синдром Дауна.

Не обращая ни малейшего внимания ни на жару, ни на отсутствие родителей, Ваня одну за другой раскрывает книжки, которые мы взяли с собой. Ни есть, ни пить ему не хочется. Он целиком поглощен книгой, которую держит перед собой. И я слышу: «Леше! (леший. — Р. А.)Беги!

Туда беги! Баба-яга! Леше! Уйди в лес! Лес иди! Отдай мальчика!» Ваня рычит, жужжит, ухает согнутым пальцем стучит по голове: видимо, вспомнил картинку в другой книге, на которой ворона долбила клювом маленького лебеденка. Все то время, что мы сидим в машине, изнывая от жары, Ваня занят делом. Воображение уносит его с оживленного, забитого транспортом московского проспекта в какой-то дикий лес, где совершаются одному ему понятные события. Дуэт не прекращается — слева от меня энергичные выкрики (Ваня), справа — слезные причитания (Максим).

Буйная Ванина фантазия весьма и весьма мешала нам организовать наши занятия, ввести их в определенное русло. Очень многое понимая, он долго говорил рублеными фразами, отдельными, недостаточно связанными между собой фрагментами. Ваня обладал не только воображением, но и большим чувством юмора. Все он трансформировал по-своему. «Мышка бежала, хвостиком махнула…» — читаю я 4-летнему Ване. Ваня хитро улыбается: не мышка, нет. Интересно, кто же? Ваня грозит пальцем папе: «Папа бежа, маху». Он заливается хохотом, представив, как вся команда, тащившая репку, повалилась на землю, одна лишь мышка успела вовремя отскочить. Ваню привлекали длинные носы, страшные когти, острые зубы; мы рисовали с ним немыслимых чертей, и, получив из моих рук свой портрет, Ваня добрых двадцать минут не мог прийти в себя от смеха, хотя, рисуя его, я всеми силами старалась добиться сходства.

Постоянно фантазирует, не нуждаясь ни в каком постороннем к этому подталкивании, Саркис. Недавно, просматривая старую тетрадь Саркиса, я наткнулась на запись: «Саркис сначала указал мне рукой на платок и затем на свой нос!» Тогда это казалось невероятным достижением.

И вот, сидя за столом в кухне, Саркис зовет меня: «Ромена, иди сюда! Речка, машина, мама и Саркис едут к Ромене!» Речка Яуза, вдоль которой лежит их с мамой обычный маршрут, — полоска на клеенке, машина — хрустальная подставочка для ножей. Подставочка в руках Саркиса плавно движется по столу, объезжая крошки («грязь!», «лужа!», «грязная машина!»), Ромена (изображая меня, Саркис хватает чайную ложку) выбегает навстречу.

Если, опираясь на конкретику и в то же время преобразуя ее, ребенок в состоянии вообразить то, чего никогда не происходило с ним в реальной жизни, значит, он приближается к той стадии своего развития, когда способен будет понять многое из того, что представить себе можно лишь умозрительно. И если в сочиненных им сказках сюжеты примитивны и пока что очень мало действительной выдумки, то не будем забывать — всего 3–3,5 года назад ребенок ни слова не говорил. Саркис же не только не говорил, но и ничего не понимал.

Можно, конечно, прожить и без фантазий, но это так скучно, так неинтересно.

И вот мы вместе с ребенком строим крепости из снега, непременные шалаши, убежище под столом, где можно отгородиться от обычной, привычной, знакомой до мелочей комнаты. Его нужно научить все это осваивать, обыгрывать. Только если ребенок слышал от вас обстоятельные рассказы о Северном полюсе, о необитаемых островах, о жизни в пещерах первобытных людей, он сможет вообразить себя в необычной обстановке, заполнить ее плодами своего вымысла.

Конечно, до насыщенной невероятными приключениями жизни отважного путешественника в африканских джунглях дело, может быть, дойдет не скоро. Но в гнезде у вороны, в норке у мышки дети благодаря фантазии оказываются очень легко, если о гнездах, норках, воронах, лисах и мышках они располагают пусть самыми первоначальными сведениями, почерпнутыми из русских народных сказок. Ребенок наделяет лис и ворон человеческой речью и повадками, легко общается с ними. Безусловно, рассказы и сказки его незамысловаты — другими они на данном этапе и не могут быть.

Мы приступаем к сочинению сказок и маленьких рассказов, когда ребенок уже достаточно хорошо владеет фразовой речью. Он уже диктовал, а я записывала его рассказы о прогулках по лесу, поездках на дачу и т. д. Теперь героями становятся традиционные, хорошо ему известные мышки, волки, собачки и пр.

Какие бы приключения ни случались с Бабой-ягой, мышкой, деревянным человечком, персонаж придуманной ребенком сказки всегда конкретен, он обладает совершенно определенной внешностью и чертами характера. И в любой ситуации, помещен ли он в заколдованное царство-государство, на морское дно или в космическое пространство, действует такой герой соответственно индивидуальным качествам, которыми наделил его маленький творец. Но наделил не самостоятельно, «списал», если можно так выразиться, у Алексея Толстого, Эдуарда Успенского, Корнея Чуковского.

Безусловно, как это всегда бывает, ребенок (в особенности если это ребенок с синдромом Дауна) нуждается в подсказке, образце, руководстве и своего рода обучении — в том числе и тогда, когда дело касается столь тонкой материй, как фантазирование. И может быть, очень не скоро он придумает собственных героев и поместит их в им самим придуманные обстоятельства. Но в границах заданной ему взрослым темы он ориентируется весьма уверенно, если накопил достаточный багаж сведений.

Вряд ли из вашего ребенка получится второй Ханс Кристиан Андерсен. Но сочинение сказок и рассказов в любом случае полезно.

«Ну, диктуй мне свое сочинение. Это будет рассказ или сказка?» — говорю я, положив перед собой лист бумаги и держа наготове ручку. Условились — будет рассказ о том, как Ваня отправился в лес.

Рассказ, начатый вполне в реалистическом духе, незаметно перерастает в сказку. К этому не станем придираться, но всякий раз отметим, что в жизни на самом деле случается, а чего быть не может, Ваня собирает в лесу грибы, с ним приветливо здоровается дятел. «Что же это дятел у тебя заговорил? Птицы на человеческом языке разговаривают только в сказках. В реальной действительности дятлы не умеют говорить. Давай тогда сказку сочинять». Не будем забывать, кто перед нами. Нормальный ребенок самостоятельно найдет путь из фантазии к реальной действительности и обратно: ребенку с синдромом Дауна приходится эту разницу подчеркивать. И теперь уже Ваня поправляет меня:

Ваня. Знаешь, в конюшне я видел вороного коня!

Я. И этот конь сказал тебе: «Ну садись, поскакали с тобой в широкую степь».

Ваня. Что ты! Он говорить не может. И его не научат. Рассказывает Ваня.

Дюймовочка

У меня есть Дюймовочка. Я открыл дверь, и дверь ее ударила. Она отлетела и ушла опять к женщине своей. Опять кто-то звонит: «Кто здесь?» Я открыл дверь и пустил. «Я бедная девочка, я хочу кушать», — говорит Дюймовочка. Дал банан ей Ваня. Она его не ела. Я ей дал халву. Я сказал: «Кушай». Она съела. Тут Карлуша увидел Дюймовочку и испугался и спросил: «Кто такая?» Она полезла в клетку — не могла влезть. Я полез тоже. Карлуша сказал: «Мойся в корытце моем». А я сказал: «Не буду! На меня воду наливают. Бабушка утром льет из ведра». А Дюймовочка споткнулась и полетела в корыто. И утонула. И мы спасли. Карлуша говорит: «Я рад, что Дюймовочка пришла, не буду пугать ее». Дюймовочка играла с Карлушиными перышками. А я ей положил цветы на край тарелочки, чтоб она на них качалась. Она покачалась на них, руками уцепилась. Сказала спасибо и пошла домой. Ушла она.

Еще один вариант этой сказки.

Ну, здравствуй, Дюймовочка моя! Как поживаешь ты? Она говорит: «Плохо. Потому что не могу спать в коробке». — «Ну не спи». — «Мне у мыши понравилось, потому что всегда еда».

Крот ее стукнул, Дюймовочка плакала. «Почему ты плачешь? Я спасу тебя». Я открыл двери и пустил Дюймовочку, и за порог выгнал крота: «Уходи, злой крот!» Нету крота. «Я тебе дам хлеба». Взял яйца, сделал омлет. Я уложил ее: «Спи сейчас же!» И закрыл ее в коробке.

Сочинить сказку, конечно, проще, чем рассказ, никаких особых ограничений нет. Сначала намечаем основную линию, с каждым новым повторением сюжет сказки разрабатывается и усложняется. Главное — подробности. Нельзя войти в лес и тут же выйти из него с полной корзиной грибов. Вдоль тропинки растут кусты, цветы и травы. Что за кусты? Какая травка? Упомянул о березке — расскажи, какая она. До чего красивый мухомор попался Ване по дороге! Может быть, рядом с ним и ежик бродит? Пришел лечиться — нам ведь известно, что мухомор не просто гриб, а лекарство для лесных жителей.

Диктуя свою сказку, ребенок вынужден придерживаться определенного темпа соизмеряя его с тем, что мне необходимо сказанное им записать, хотя я иной раз только делаю вид, что пишу, строча на бумаге закорючки. Ребенок, имеет возможность подумать, проследить за последовательностью событий в рассказе, он должен всякий раз убедиться, что я поставила точку, — значит, его мысль оформлена и закончена. Теперь он знает, что сказки и рассказы можно записывать, составить целый сборник — и я надеюсь, что наш сочинитель со временем так и будет делать.

Рассказывает Ваня.

Прогулка в лесу

Я был в лесу. Я пошел в темный лес. Увидел зайчика. «Как ты здоров?»— «Да я здоров». Волк там сидел на камне. Я палку взял из дома и подошел к волку и побил его. Волк завыл и убежал. А зайчик остался и пошел домой, открыл ключиком дверь и вошел. Там были зайчики (его дети). А Ваня пошел домой. Белка говорит: «Зачем идешь домой?» Ваня говорит белке: «Дай банан», — «Не дам». — «Дай, пожалуйста». — «Только орехи есть». Белка дала орехи невкусные. Ваня отдал белке эти орехи и пошел домой. Полетел. Махал руками и летел.

Спасение бельчонка

В лесу я встретил белку. Один (ее. — Р. А.)бельчонок упал, он ударился об сучок, лотом его крапива уколола. Он визжал. Он плакал. И мама-белка плакала. Я его поднял, и мама за это сказала «спасибо». И положил его на кончик палки, которую взял в лесу. Бельчонок еще один раз пискнул и прыгнул в дупло. Мама обрадовалась и мне дала шишки. Я пошел дальше.

В гостях у мышки

Как-то раз я сидел дома. Бежит мышка. Мышь говорит:

«Идем. Пора в норку». Я говорю: «Яне пролезу». Позвали гнома. Махнул палкой, и я пролез. А там мышата в длинном коридоре. Много всяких припасов: колоски в мешке, чеснок. Дали мне сухарик. Поел я и пошел назад. Позвал гнома, опять он пришел с палкой. Вернулся я к родителям. «Где ты был?» — «Я был в норке». Ахнула мама: «Пахнет мышами».

И все.

Как я один раз попал в гнездо

Я шел и рассказывал сказки. Вдруг летит ворона, схватила Ваню за шиворот и понесла в гнездо. Там воронята были. «Что ты принесла нам?» — говорят воронята. «Принесла Ваню. Он не будет выдирать перья, дергать за хвостики». Рассказал воронятам Ваня сказку про Красную Шапочку. Дали червячка мне. Сырой. «Фу, гадость, — говорит Ваня, — Я не буду есть». Полетела ворона к дедушке: «Дай банан». Нарезали банан, положили в коробку и отдали. Ворона полетела к Ване в гнездо. Прилетела, села, открыла коробку и дала банан. Я поел и полетел домой на спине на вороне. Тамила спрашивает: «Где ты был?» — «Я был в гнезде». И все.

Рассказывает Гриша.

Про то, как меня ворона схватила

Шел я хорошей дорогой. Кругом росла травка, цветочки, солнышко припекало. Вдруг ворона из гнезда вылетела. Я уже все почти набрал: грибы, мед, орешки, всякие вкусные вещи. Ворона схватила у меня корзинку, а я зацепился руками за корзинку и, того не ожидая, полетел. Потом я ей сказал: «Куда ты меня тащишь?» А ворона ответила: «В гнездо. За моими воронятами будешь ухаживать». А когда мы прилетели в гнездо, я увидел вороняток, их было пять. Они играли, крыльями хлопали, пытаясь слететь с гнезда. А ворона сказала: «Ну-ка, воронята, не падайте! А то свалитесь, ноги переломаете».

А дальше наступила ночь. И я уже собрался уходить, но ворона сказала: «Я тебя отнесу домой и скажу, чтобы родители получили своего беглеца».

Так и сделали. Полетели. А когда прилетели, в окно влетели, ворона захлопала крыльями и сказала: «Получите своего беглеца». В комнате в это время были гости всякие: Дима с Наташей, бабушка, Михайловна, бабушка Тонечка и тётя Наташа — соседка, Володечка, Настя, Ваня, Юлечка, и родители тоже: мама и папа, и сестренка Машенька, дорогая моя. Все меня встретили очень радостно. И Закричали:. «Это он, это он, наш сынок, внучек, внучек!» А когда все меня поцеловали, все стали кушать разные блюда, а ворона улетела. Мы кушали грибы, которые я принес, мед с чаем, орешки Покушали. Все съели, все разошлись по домам.

Свой рассказ про ворону, по свидетельству мамы, 6-летний Гриша продиктовал на одном дыхании, без всяких поправок и последующих добавлений.

Заяц и бульдог

Как-то я пошел в лес и увидел зайчика. Потом пришел здоровый пес. Он решил зайчика проглотить целиком, с ушами. Зайчик боялся. Тогда я взял палку и как следует врезал бульдогу. Бульдог взвыл и убежал далеко-далеко в темный лес. А зайчик убежал в другую сторону, домой к зайчихе — матери с детишками. Они уже скучали, ждали его.

Заяц и тигр

Зайчик сидел на грибке, как на диванчике. Он, был. весь круглый и пушистый, мягкий, тяжелый. Я подошел к зайчику и взял его на ручки и тютюшкал. Я спросил его: «Почему ты дрожишь?» — «За мной тигр гонялся». — «Тигр ушел. Ом сказал, что тут волк бродит в кустах, медведи, кабаны, и больше никто. Не бойся».

Тигр был хороший, миролюбивый он не хотел никого обижать. Я за ним гонялся в шутку, я не хотел его убивать.

Милые звери, не обижайте друг друга. Пока. На прощанье: счастливо оставаться.

Иногда в рассказы и сказки вкрадывается цитирование, и выглядит это довольно забавно!

Тут к ней подходит принц и говорит: «Голубушка, как хороша! Ну что за шейка, что за глазки…»