Арнольд и Эми Минделл — создатели одной из самых многообещающих на Западе школ психологии и психотерарапии — школы процессуальной работы. Это книга — подробное описание одного из практических семинаров, который они провели в институте Эсален в Калифорнии, является лучшим из имеющихся руководств по всему набору методов процессуальной работы.
"Жил в одном древнем американском племени дурак, наделенный дурацкой мудростью, которого прозвали «перевернутый». И все он делал не так. К примеру, конь его скакал правильно, а он сидел на нем задом наперед. Вот так и мы могли бы снова научиться наслаждаться жизнью — развернув наше сознание в противоположную сторону, чтобы начать видеть и делать все совершенно по-новому", — говорят Арнольд и Эми Минделл.
Процессуальная работа, как часто называют процессуально-ориентированную психологию, расширяет Юнговскую концепцию бессознательного и методы гештальт-практики. В ней сосуществуют и дух шаманизма, и актерская игра. Она соприкасается с практиками целительства, медитации, осознавания. Процессуальную работу вполне можно отнести к категории новой трансперсональной психологии, поскольку она пробует соединить духовные практики и западные методы психологии.
Ms Word — > fb2 (mrholms)
Арнольд и Эми Минделл
ВСКАЧЬ, ЗАДОМ НАПЕРЕД
Процессуальная работа в теории и практике
Arnold and Amy Mindell
RIDING THE HORSE BACKWARDS
Process Work in Theory and Practice
Москва
Перевод с английского Л. Масловой и В. Самойлова
под редакцией В. Цапкина
Научная редакция к.ф.н. Владимира Майкова
Минделл А., Минделл Э.
Вскачь, задом наперед: Процессуальная работа в теории и практике/Пер. с англ. Л. Масловой и В. Самойлова. — М.:
Арнольд и Эми Минделл — создатели одной из самых многообещающих на Западе школ психологии и психотерарапии — школы процессуальной работы. Это книга — подробное описание одного из практических семинаров, который они провели в институте Эсален в Калифорнии, является лучшим из имеющихся руководств по всему набору методов процессуальной работы.
АРНОЛЬД МИНДЕЛЛ — доктор философии, психотерапевт и аналитик, основатель процессуально-ориентированной психологии. Автор 17 книг, переведенных на 20 языков, в том числе:
ЭМИ МИНДЕЛЛ — доктор философии, частнопрактикующий психотерапевт. Развивает процессуально-ориентированную психологию в областях работы с комой, этики и танца. Автор книг: “
© 1992, Arnold and Amy Mindell
© 2004, В.В. Майков, предисловие
Даос в огне
Ваня, Ваня-простота
Купил лошадь без хвоста.
Сел задом наперед
И поехал в огород.
С четой Минделлов меня, можно сказать, свела сама судьба во время первого путешествия по США, когда я и Слава Цапкин — два счастливца, посетившие за пару летних месяцев 1990 года основные институты и центры гуманистической и трансперсональной психологии, — гостили три дня у знаменитого основателя и хозяина Эсалена, писателя, исследователя и бунтаря Майкла Мерфи и его жены Далси. Далси и предложила мне посетить Эсален неделей раньше, чем было запланировано, поскольку мои планы изменились и я должен был ехать в Массачусетс. Вот так я и оказался на семинаре Минделлов.
Я ничего не знал ни об Арни и Эми, ни о процессуальной психологии, но уже много лет бредил легендарным Эсаленом — гнездом новых движений в психотерапии, обновлении жизни и самопознании, давшим в свое время приют Грегори Бейтсону, Фрицу Перлзу, Станиславу Грофу и десяткам других новаторов.
Память сохранила первое впечатление об Арни как о существе, в облике которого проглядывает что-то птичье и упругая грация крупных кошачьих. Я был поражен его изумительным даром игры и перевоплощения. За несколько часов Арни разрушил клетку моих представлений о психотерапии. Он больше всего походил не на терапевта, а на дзэнского учителя, гнома-весельчака, танцующего даоса, простой, открытый и естественный, как ребенок.
Как сейчас помню работу Арни с женщиной, рассказавшей о своих суицидальных мыслях. Он предложил ей выбрать способ самоубийства и, когда она выстрелила в висок из воображаемого пистолета, мгновением позже комическим голоском вторил выстрелу “пиф!”. Затем, подобно герою фильма “Маска”, сам разделился на актера, зрителя и комментатора, восхищаясь ее смелостью и тем, как замечательно она все сделала, и тут же предложил ей повторить все еще раз. Когда же во время третьего повтора он третий раз визгливо вскрикнул вслед за воображаемым выстрелом — “пиф!!!”, и бывшая самоубийца, и участники, и Арни разразились радостным хохотом. Серьезность отождествления с трагической ролью была исцелена космическим юмором. Минделл создал расширенную сцену сознания, мгновенно разрушившую клетку суицидального жизненного сценария. Конечно, такой опыт невозможно тиражировать, ибо все определяется таинственным даосским “следованием процессу”.
Во второй день семинара я решился во время обеда подсесть к Минделлам и пригласить их в Россию, в которой у них оказались семейные корни. С тех пор они трижды побывали здесь и обрели здесь последователей, учуявших в процессуальном подходе прообраз великой психотерапии будущего, включающей в себя Дао повседневной жизни, игру, радость, осознавание за пределами концепций. Обучаясь у Минделлов работе со сновидящим телом, я впервые прикоснулся к метапсихотерапии и к отсутствию границ в процессуальном подходе, изумился его диапазону (работа с комой, безумием, новорожденными детьми, в любой ситуации и без всяких ограничений, условностей и сценариев). Впервые догадался о великом единстве терапии, искусства и духовных практик. В конце же того семинара, после того как мы разыграли в группе калифорнийское землетрясение, я увидел Арни как пылающего даоса.
То, что вы узнаете о процессуальной работе и атмосфере Эсалена из этой книги, конечно, лишь тень происшедшего, ведь никакими ухищрениями невозможно архивировать бесконечномерные файлы жизни в полмегабайта текста. Реально происходившее — за пределами языка. Но и по ней мы можем догадаться о революционности минделловских открытий и уникальности его терапевтического дара.
Искусству психотерапии невозможно выучиться по формальной программе. Необходима огромная работа над собой, заменить которую невозможно ничем. У великих учителей обучаются неизвестно чему за пределами слов. Мастерству обучаются у мастеров. Убежден, что даже два дня с Минделлами могут стоять годов обычных психотерапевтических программ. Минделлы рассказывают вечные истории о Дао-потоке, об испытаниях, о судьбоносных снах, о борьбе с чудовищами, но делают это так, что коммуникативная ткань сознания, сотканная из многих языков переживания и взаимоотражений человека в других, наполняется энергией и радостью и пробуждается.
Владимир Майков
В ванне
Книга
Процессуальная работа, как часто называют процессуально ориентированную психологию, расширяет юнговскую концепцию бессознательного и методы гештальт-практики. В ней сосуществуют и дух шаманизма, и актерская игра. Она соприкасается с практиками целительства, медитации, осознавания. Процессуальную работу вполне можно отнести к категории новой трансперсональной психологии, поскольку она пробует соединить духовные практики и западные методы психологии.
В первой главе Арни вспоминает, как происходило развитие процессуальной психологии, начало которой было положено в Цюрихе, в первой половине 70-х, когда Арни расширил некоторые идеи Юнга по той причине, что в свою практику аналитика-юнгианца ему надо было включить движение и работу с телом. В этот период Арни написал
Вскоре к работе со сновидением и телом Арни добавил работу со взаимоотношениями и теорию сигналов, и границы процессуально ориентированной психологии начали расширяться. Работа с телом привела его к йоге и практикам медитации, а это, в свою очередь, подтолкнуло к работе с людьми, пребывающими в глубоко измененных состояниях сознания.
Удивительный опыт, который мы получили с людьми, находящимися на пороге смерти, создал книгу
Процессуально ориентированная работа сама находится в процессе быстрых изменений и роста. Поэтому бывает трудно определить, каким будет следующий уровень ее развития. Недавно мы с Арни были в Киото, где нам пришлось обьяснять суть процессуальной работы японцам, изучающим дзэн-буддизм. К нашему удивлению, они уже знали, о чем речь! Они кивали: “Да-да, природа, Дао”. Они вовсе не удивились, когда мы сказали, что будущее процессуальной работы само является частью Дао. Мы полагаем, что, если это правильный путь, он достигнет цели. Если нет, если процессуальная работа не сохранит своей изначальной гибкости, значит, она должна исчезнуть, подобно другим видам психотерапии, в которых имплицитно содержится зерно ригидности.
Поскольку мы разъезжали по всему миру, работая с отдельными людьми и группами, времени для частной практики становилось все меньше. Сперва мы не хотели оставить эти сеансы один-на-один, мы их слишком любим, они — основа всего, что мы делаем. Но потом мы осознали, что этот вид индивидуальной практики есть только часть нашей профессии, а в ней есть еще и работа с конфликтами в больших группах, работа с семьями.
Когда Арни начал работать с отдельными людьми, с парами, с группами на глазах у большой аудитории, это привело его к неожиданным открытиям, которые позволили ему стать еще более совершенным частным терапевтом. Он был огорчен, глубоко тронут и очарован тем, как люди относятся друг к другу. Из этого опыта появилась новая форма процессуальной работы в группе. В ней использовалась все та же парадигма: следуй за тем, что все замечают, а также за тем, что все предпочитают не замечать.
То, что мы пережили в Африке, окончательно обнажило перед нами контекст нашей работы. Так случилось, что мы застряли в буше с семьей шаманов, мужем и женой. Об этом мы поговорим более подробно в следующих главах, но сейчас я не могу не вспомнить, как, сидя на земляном полу хижины неподалеку от Момбаса, на побережье Индийского океана, мы поняли, что процессуальная работа уходит корнями в древние и вечные традиции, вбирающие в себя индивидуальную и групповую практику, личные проблемы и возрождение культуры. Конечно, мы знали об этом благодаря тому, что изучали антропологию и мифологию, но те удивительные шаманы показали нам это. Они катались по полу в измененном состоянии сознания, в экстатическом трансе, и это было для нас очень привычно. Арни все повторял: “Эми, я словно вернулся домой”. Сказать по правде, я чувствовала себя не так уж дома. Все-таки меня никогда прежде не лечили пением, танцами, молитвами и растиранием моего обнаженного тела мокрой живой курицей. Но это уже другая история.
Неожиданным результатом нашей работы с разными людьми в разных состояниях стало то, что мы начали получать все больше удовольствия. То, что мы делали, не было похоже на работу! Нам захотелось разобраться, что же мы делаем. Является ли процессуально-ориентированная психология собственно психологией? Если да, то оказывается, психология включает все то, что мы никогда не изучали в школе: радость, искусство, творчество. Терапевтический элемент остается, но возникает столько вопросов. Во имя чего мы живем? Какова роль “психологической работы” в процессе изменения культуры? Может быть, психолог — это современный шаман, который работает с духом времени? Как вписывается музыка, танец, целительство, просто радость в психологическую работу, которую мы вели раньше?
Процессуальная работа включает в себя все эти элементы. Арни помогали его многочисленные друзья, даже те, кто был настроен критически, и программа первого процессуально-ориентированного тренинга в начале 80-х в Цюрихе составлялась группой приблизительно в сто человек. За этим скоро последовало создание центров в США, Англии, Австралии, Африке и Азии.
Бурно развивающаяся в непонятном направлении организация вовлекала нас в ситуации, в культуры, в проблемы, с которыми мы никогда прежде не встречались. В ответ на наш рост росли возможности приложения процессуальной парадигмы к ситуациям больших групп, с которыми мы столкнулись в разных уголках мира. Мы работали с людьми, которые не говорили на нашем языке, не разделяли наших убеждений. Мы побывали в Израиле и Кении, Южной Африке и Индии, Японии и Южной Европе.
После первого успеха в деле опробирования этих концептов перед нами встали отрезвляющие вопросы. Мы изучали видеозаписи и видели, что бывали моменты, когда в нашей работе требовалось больше умения, теории, понимания. Первые же исследования нашей работы вскрыли ее трансперсональную цель и значение, в чем она продолжает линию надежд и ожиданий, с которыми, начиная с Перлза, Роджерса, Маслоу и Грофа, разрабатывались методы взаимодействия с большими группами: как работать с ними, не теряя контакта с духовными измерениями.
Такая работа все еще слишком молода, чтобы можно было судить о ней. Возможно, мы никогда не будем объективны, поскольку будущее процессуальной работы по самой ее природе зависит от уровня личностного развития того, кто ее практикует, и изменений, происходящих во всем человечестве. Кто знает? Возможно, наша работа исчезнет так же быстро, как возникла. Как бы там ни было, она еще достаточно молода, чтобы быть волнующей и свободной. Наше развитие ведет нас в другом направлении, чем обоснование и приведение в порядок, и мы больше времени проводим в новой клинике и центре обучения в Портленде и в Яхатсе, штат Орегон, где мы организуем программу по разрешению кросс-культурных конфликтов.
Мы работали во многих местах, с самыми разными людьми, но одной из самых увлекательных и сложных была работа в Эсалене. Когда процессуальная работа стала приобретать известность, члены эсаленовского сообщества начали приходить на наши семинары, и со временем нас пригласили поработать в Биг-Сур. Семинар, который описан в этой книге, и был началом наших взаимоотношений с Эсаленом.
Последующие страницы представляют собой в основном расшифровку видеозаписей публичного семинара, проходившего под названием “Введение в процессуально ориентированную психологию” в институте Эсален, Биг-Сур, штат Калифорния. Вел его Арни, а я ему ассистировала. Некоторые пояснения добавлены из подобного семинара, который мы совместно проводили осенью 1988 года для сотрудников Эсалена, тех, кто живет и работает в Эсалене и неподалеку от него.
Мы с Арни в минимальной степени редактировали материал, желая лишь сохранить инкогнито участников и сделать текст пригодным для чтения. Мы весьма старательно описали движения и невербальные коммуникации, и я добавила простые зарисовки происходящей в соответствующий момент работы там, где мне это казалось необходимым. Мы опустили ненужные повторы и, кроме этого, попытались сохранить дух эксперимента. Мы уверены, что экспериментальный аспект столь же важен для развития психологии и психосоматической медицины, сколь теория процессуально ориентированной психологии, которая уже содержится в более ранних книгах Арни.
Нам хотелось бы заразить читателя волнующим, магическим настроением семинара. Хотелось, чтобы эта книга обнаружила такие тайны личности и теории, о которых больше нигде не прочтешь. Это попытка связать воедино наши все возрастающие познания в философии и результаты интервенции процессуальной работы в области психиатрии, медитации, коматозных состояний, работы со сновидениями и телом, работы со взаимоотношениями, искусства, движения, работы с большими группами и, наконец, попытка объединить все это с трансперсональным образом мыслей.
Идея этой книги зародилась однажды вечером, во время двухдневного семинара, в эсаленовском хот табе (коллективной горячей ванне. —
Рон рассказал нам, что какое-то время назад в Цюрихе он присутствовал на лекции Арни, но быстро ушел, потому что почувствовал, что Арни слишком наслаждается собой. Теперь, по прошествии нескольких лет, проведя с нами время в Эсалене, Рон ощутил, что пора и ему проявить свое творческое начало, пора и ему начать получать удовольствие от своей психотерапевтической работы.
Рон выразил восхищение артистичностью Арни. Арни стало очень не по себе, ему было трудно принять такое проявление чувств на публике. Кстати, Арни так смущали похвалы, которые он получил на семинаре, что мы в первый раз в жизни разошлись в мнениях, когда создавали эту книгу. Я хотела оставить в конце книги некоторые выражения восхищения, а Арни это расстроило. Он считал, что отзывы и комплименты создадут ему имидж гуру в глазах публики, а я думала, что они были искренними и равноправно входили в атмосферу этого невыдуманного семинара. В возражение я говорила, что его отношение к похвале было частью работы со взаимоотношениями и еще — что мы учим тому, чем мы являемся на самом деле. Если читателям нужен более академический подход, они могут найти его в другом месте (смотри библиографию). Эта же книга — индивидуальное приложение философии и теории процессуальной работы. Мои аргументы сработали.
Рон сказал нам, что вечер, когда мы обучали процессуальной работе, не вписывается ни в одну из разнообразных психотерапевтических категорий. Он видел, что Арни использует танец, рисунок, хореографию для работы с людьми, и он чувствовал, что не наука, а искусство давало участникам семинара такие переживания. Он рассматривал каждый эпизод работы как часть художественного произведения, в котором наиболее запуганная часть человека разворачивается и раскрывает свое глубинное значение и силу. Он спрашивал, как работа может так бесконечно удивлять, и мы задались вопросом: “Куда идет психология?” Мы все сошлись на том, что представление об исцелении в терапии является важным, но ограниченным и что психология стремится расширить свое поле.
Я сказала Рону, что процессуальная работа волнует меня разнообразием своего подхода к людям, к взаимоотношениям и группам. Рона трогало нечно иное: ее щедрость и открытость. Он удивлялся тому, что Арни и я могли пригласить людей подсаживаться за свой стол во время обеда и задавать любые вопросы. Может быть, возвышенные и религиозные чувства просто исходят от особенных людей?
С точки зрения Рона, процессуальная работа являлась магией. Он думал, что научиться ей невозможно. А самое важное то, что каждый создавал свой способ работы, свою собственную магию. Магия. Это именно то, чему я пыталась учить своих студентов в Цюрихе, и именно так я называла свои исследования в рамках процессуальной работы. Магия! Сидя в ванне, я размышляла о том, чтобы написать стенограмму семинара и показать, как магия рождается из веры, что в том, что мы считаем случайным, буквально — в неприятностях, в мусоре, который мы отбрасываем в сторону, — содержится зерно жизни. Я надеялась, что смогу показать на бумаге, как превратить обычную реальность в страну чудес.
Мы и не знали, что этот первый двухдневный семинар в 1987 году в Эсалене приведет к созданию там нашей резиденции. Через несколько месяцев мы, как и в первый раз, были приглашены участвовать в выездной программе, проводимой “в целях улучшения качества работы в Эсалене” (см. главу 12). Нам бы хотелось выразить благодарность сотрудникам Эсалена за тот опыт, который мы приобрели, преподавая там, и за создание той атмосферы, из которой родилась эта книга. Мы глубоко в долгу перед нашими эсаленовскими участниками семинара и особенно перед теми, работа с которыми описана здесь, за щедрость и данное нам согласие на опубликование подробностей их работы.
Весьма полезными были комментарии редактора Джулии Даймонд, побуждающие нас к большему творчеству. Кейт Джоб, Дон Менкен и Лэсли Хейцер помогли сделать заключительные штрихи. Ян Лойкен, Джордж Мэкач, Джим Бэггс, Рейни Хаузер, Ниша Женофф, Дайана Озан, Макс Шупбах и Гари Рейс уберегли нас от самых грубых ошибок. Редактура Майкла Томса из “Нью Дименшнс Радио” помогла нам освободиться от излишних диалогов.
Заключительные главы для нас особенные. Мы с Арни переделали главу 13, когда Карл и Перл Минделл открыли нам глаза на то, что они расценили как поразительное сходство между буддизмом и процессуальной работой. Мы очень обязаны им обоим. Робин Вотерфилд, наш редактор из издательства “Пингвин Аркана”, тоже помог оформиться этим главам, сделав такое замечание:
Этот семинар происходил до того, как я стала играть более активную роль соведущего в семинарах Арни. Но интерес к философской и духовной основе процессуальной работы у меня был с самого начала наших отношений, он и побудил меня записать то, что вы сейчас прочтете, и помочь этому увидеть свет.
Эми Минделл
Орегон, 1990
Часть I. ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
1. Вскачь, задом наперед
В Эсален мы прибыли в пятницу вечером. Было уже темно, стоял туман, слышалось, как неподалеку таинственно вздыхает океан. Пока мы принимали душ и настраивались на обед, в дверь не переставая стучали люди, выражая желание присоединиться к семинару в последний момент, в обход всяких правил.
Мы пытались предугадать, какие встречи и события ждут нас впереди. Я, как всегда, трусила, но Арни был абсолютно спокоен и чуть было не заснул перед семинаром. По пути в столовую мы увидели большую группу людей, которые записывались на наш семинар. Пока мы ели, к столику подходили люди и приветствовали нас: “Здравствуйте! Вы Арни и Эми? Рады видеть вас!”
После обеда мы направились в “Хаксли”, самый большой в Эсалене зал для конференций. Там должен был проходить наш семинар. Это было просторное помещение, отделанное деревом, с окнами, выходящими на Тихий океан, и обилием подушек для сидения. Арни спокойно уселся перед черной доской. Вошли участники и расселись по кругу. Перед тем как начать, Арни некоторое время молчал. Я отступила за круг и начала снимать происходящее на видеопленку. И, несмотря на напряжение оттого, что я находилась лицом к лицу с новой группой, я ощущала некую атмосферу покоя. Арни оглядел группу и заговорил.
Место для членов группы, которые приехали работать над собой, будет здесь, в правой части круга.
Следующая причина для приезда — получение новых профессиональных навыков. [
Пойдет. Это важное место будет вон там, позади двух других. Есть еще предложения? Хорошо.
Теперь решите, по какой причине здесь конкретно вы. Это не обязательно должна быть одна-единственная причина. Их может быть несколько. Если вы не против представиться, стоя в одной из этих зон, — я буду рад это приветствовать. Если делать что-нибудь настолько экстравертивное неестественно для вас, не надо. Можно остаться в любом месте круга. Нет такого правила, по которому каждый обязан раскрывать себя. Отсутствие проявлений тоже много говорит мне о вашей позиции.
В течение этих выходных я хотел бы познакомить вас с различными аспектами того подхода, который стремительно развивается как процессуально ориентированная психология. Процессуальная работа имеет много граней, соответственно, может быть много типов семинаров. Одни семинары посвящаются, к примеру, таким темам, как хронические симптомы или детские сновидения, другие сосредоточены на взаимоотношениях или движении, на внутренней работе, на смерти и умирании или живом Дао. Но в эти выходные мы займемся тем, что представим сразу все части и соберем их воедино.
Процессуальная работа — пирог, каждая доля которого имеет свой собственный вкус.
На нашем семинаре я бы хотел дать вам попробовать на вкус главные дольки этого пирога, а также ломтик того, что я в данный момент считаю сущностью процесса — даосизма. Сегодня вечером я поговорю с вами о теории и дам несколько экспериментальных упражнений [гл. 1, 2 и 3]. Завтра утром я хотел бы поэкспериментировать с внутренней работой и сосредоточиться на проблемах, которые возникают у людей, работающих самостоятельно [гл. 4 и 5]. Опять же завтра утром с помощью Эми я бы хотел показать процессуально ориентированную работу с движением, которую можно назвать мостом, протянутым прямиком к сновидениям и сновидящему процессу.
Завтра после обеда мы займемся телесной работой и сосредоточимся на хронических симптомах, поучимся работать руками, переключать каналы, читать подтекст сновидящего процесса при помощи прикосновений рук [см. главы 6 и 7]. В субботу вечером было бы прекрасно собраться без определенной темы и провести демонстрацию, работая с тем, что носится в воздухе или, вернее, что можно выловить, закинув удочку в море [см. главы 8 и 9].
И, наконец, в воскресенье утром мне хотелось бы показать вам некоторые экономные по времени и достаточно безболезненные для участников способы работы с межличностными отношениями и проблемами группового процесса [гл. 10 и 11]. Таким образом, если позволит динамика нашего группового процесса за те 10 часов, что имеются в нашем распоряжении, вы увидите разнообразные аспекты процессуальной работы.
Существует еще множество сторон процессуальной работы, которые мы здесь не затронем. Например, работа с людьми в коматозном состоянии или людьми пожилого возраста и детьми. Весьма интересен вид процессуальной работы, которым мы можем вместе заняться в другой раз, — работа с людьми в острых состояниях, с измененными состояниями сознания, особенно с людьми в состоянии психоза. Это важная и увлекательная работа. В данный момент мы открываем клинику психосоматики и экстремальных состояний в Центре процессуальной терапии Портленда, штат Орегон.
Раз вы себя уже представили, может, и мне стоит рассказать о том, кто я, как оказался здесь сегодня и как понимаю ту философию, которая лежит в основе процессуальной работы.
В данный момент я нахожусь в точке какого-то особого покоя. Это удивительно. Это состояние умиротворенности не оставляет меня уже нескольно месяцев. Словно я сижу у моря и слушаю его могучее дыхание. Поверите, сейчас, даже просто рассказывая вам об этом, я начинаю испытывать какую-то особую близость к этому морю. Меня удивляет мой покой, ведь я втянут в массу самых разных дел.
Если время от времени вы будете видеть меня углубленным в себя — это не значит, что вы не можете подойти и заговорить. Подходите — даже если вам кажется, что я медитирую. Распоряжайтесь мной. Я здесь в эти выходные для вас. Удастся поймать меня за обеденным столом — прошу, присоединяйтесь. Для этого я здесь и нахожусь. Меня трудно заставить делать то, чего мне не хочется, поэтому не бойтесь меня побеспокоить.
Знаете, процессуальная работа началась для меня много лет назад, когда я заканчивал курс профессиональной подготовки по юнгианскому анализу, который мне очень нравился. Я узнал к этому времени массу вещей о сновидениях, но я понятия не имел, как можно работать с собой на физическом уровне. У меня болело то здесь, то там, и я совершенно не представлял, что с этим делать. Ну я и разработал метод, который изначально базировался на принципах юнгианской психологии, в соответствии с которыми все, что происходит с нами, — значимо. Так родилась моя первая книга —
Я никогда не мог полностью принять идею патологии. Изучая юнгианскую психологию, начинаешь понимать, а вернее — обнаруживаешь опытным путем, что события имеют свой смысл. Мысль, что боль в ноге сообщает мне о том, что я нездоров, казалась не совсем правильной.
Я не верил своему внутреннему голосу, говорившему мне: “Арни, если тело неисправно — значит ты болен”. Это голос обыденного мира. Внутри себя я слышал и другой, более заботливый голос: “Может, то, что происходит с тобой, — нечто вроде сновидения!” Я задумался. Я всегда полагал, что сны имеют значение, вот я и подумал: быть может, то, что происходит в теле, тоже имеет какой-то смысл, а не является просто патологией или нарушением. Вот так я и развил процессуально ориентированную психологию. Благодаря этой идее и экспериментам мне удалось сделать мое открытие — представление о сновидящем теле, о чем вы можете прочитать в моей книге
Но это лишь часть истории. Другая часть истории — это то, что моя психотерапевтическая практика не доставляла мне особого удовольствия. У меня не было денег, надо было работать изо всех сил. Психология была для меня источником жизни. И постольку, поскольку работать приходилось много, из-за моей практики я совсем не отдыхал. Прежде всего, все было слишком серьезно. Слишком мало было в этом творчества и искусства, много болтовни и мало движения. Мне нравилось, что работа моя требует интеллекта, но сидеть в кресле так долго я вытерпеть не мог. Я любил бегать, кататься на велосипеде, на лыжах. Я просто не знал, что делать; может, надо было больше двигаться? Да, и кроме того, моему интересу к глобальным проблемам я тоже не мог найти места в моей частной практике.
Разговаривая о бессознательном, я чувствовал себя крайне неудовлетворенным. Как многим другим, мне хотелось превратить его в живой опыт и более непосредственно работать с ним. Для себя самого и своих учителей я превратился в сущую проблему. Да и сейчас я отнюдь не все выяснил с собой! Одна часть меня весьма консервативна, серьезна, любит исследовать, изучать что-то, ей нелегко с той частью, что желает просто жить. В то время как одна часть благоговейно склоняется перед духовными переживаниями, другая не прочь с ними поиграть. Я думаю, мы все таковы, во всяком случае время от времени.
Открыв для себя концепцию сновидящего тела, я пережил личностный кризис. Однажды я разговорился с одним приятелем из Цюриха, сдававшим в то время экзамены по философии. Шел забавный спор, как вдруг он выдал нечто, что абсолютно оглушило меня и за что я ему сейчас страшно благодарен.
Это может показаться странным — как это можно испытывать личностный кризис по поводу философских проблем, но я хочу этим с вами поделиться. Мой друг открыл мне, что способ моего мышления и моей работы базировался на картезианской системе координат, на физике Ньютона, на идее, что материя и психика суть различны и могут рассматриваться отдельно! Мне потребовалось семнадцать лет, чтобы найти выход из этого кризиса, и лишь месяц назад я обнаружил его корни.
Понимаете, работа с телом вела меня прямиком в этот кризис, поскольку описывать то, что происходило в практике, на языке либо только работы с телом, либо только работы со сновидением, мне более не удавалось. Я думал: “Что же я делаю? Моя работа касается не только тела или только сновидений”. Я задавался вопросом, не есть ли это форма работы с энергией, но слово “энергия” потеряло для меня свое очарование со времен, когда я был физиком. Я знал, что энергия сама по себе не имеет смысла, а есть лишь неопределенное, а потому слабое описание Дао. Поэтому я стал сомневаться, почему мне необходимо описывать свою работу в таких категориях, как “психика” и “соматика”, “материя” и “дух”.
Принципиальные различия в языках психологии, биохимии, физики и мистицизма приводили меня в предельное замешательство. В конце концов я отбросил эту проблему в целом и создал более нейтральный и практический язык. Категориальный аппарат и юнгианской психологии, и телесной работы оказался непригодным для описания работы с людьми, находящимися в глубоко измененных состояниях сознания. Юнг явно знал об этих проблемах, поскольку в своем последнем труде,
Как ни странно, именно то, что я был когда-то физиком, помогло мне преодолеть кризис картезианского мышления. Один из разделов физики, так называемая “феноменологическая теория необратимых парных процессов”, натолкнула меня на мысль, каким образом можно описать события человеческой жизни вне зависимости от их конкретного содержания. Мне нравился этот раздел физики, он напоминал мне о старинных мистических учениях. Он подходит к событиям феноменологически, процессы протекают, связаны и объединяются в пары, хотя мы не способны объяснить, как и почему.
Это было мне по душе: работать с тем, что происходит, вместо того, чтобы объяснять его причины. Представление о причинах, возможно, есть лишь часть реальности. Может быть, существует дополняющее ее воззрение, что ничто не имеет истоков; все просто существует.
В дальнейшем мои представления о процессе видоизменились, стали более четкими и строгими. Я осознал, что процесс — это изменение в том, что мы наблюдаем: в потоке сигналов и тех сообщений, которые они в себе несут. Как просто! Это определение более дифференцированно, чем “энергия”, и более точно, чем размытая, неясная нью-эйджевская концепция процесса. Оно было более нейтральным, чем язык анализа сновидений или работы с телом. Новый язык описывает информационную структуру процесса, о чем мы коротко поговорим.
Я понял, что переживаю кризис так, словно я живу в семнадцатом веке. Это меня удивило. Сначала мне казалось, что это мои личные проблемы и только я страдаю болезнью роста, подобно типичному подростку, который перерастает своих учителей и родителей и ищет новые способы мышления. Однако это оказалось куда более сложным. Я влип в историю, как это присходит с большинством из нас, когда берешься решить, в чем причина происходящего — вовне или внутри, в психике или в материи, в патологии нервной системы или в коллективном бессознательном. Я пытался найти истоки, первопричины, локализацию событий вместо того, чтобы работать с реально происходящим процессом.
Когда в 70-х годах я начал размышлять о сновидящем теле, мне и присниться не могло, что это выльется в нечто подобное процессуальной работе. Клянусь, лично я бы никогда не осмелился планировать такое. Эта тема — слишком огромна для меня. Ну и, кроме того, теперь в моей жизни стало уж очень много людей и телефонных звонков!
Таким образом, работа со сновидящим телом привела к созданию концепции процесса и каналов. А это, в свою очередь, открыло мне дорогу к работе с взаимоотношениями, медитации, психиатрии, работе с умирающими, глобальным проблемам, разрешению конфликтов. Все эти области суть лишь разнообразные сферы приложения одной и той же парадигмы.
Я полагаю, что если хочешь стать успешным терапевтом, предельно внимательным и гибким в своей работе, то для этого необходимы определенные знания во всех областях психологии. К примеру, занимаясь глобальными проблемами, надо знать психологию взаимоотношений и психологию личности, ведь пока человек не разберется с глубинными личностными проблемами, недостижим мир вовне. Одной работы со внутриличностными проблемами будет тоже недостаточно. Надо понимать, какие процессы протекают в группе. Пусть даже каждый отдельный член группы спокоен и сосредоточен, группе все равно необходимо учиться жить и работать вместе. Группа, не пришедшая к единству, дезорганизует каждого входящего в нее индивида.
Но и этого знания будет недостаточно, если у тебя нет связи с чем-то трансперсональным, некой верой в то, что иные могут счесть очевидно абсурдным или невозможным. Скоро вы увидите, что я ищу именно абсурдное, бессмысленное в отдельном человеке или группе — то, чего никто не замечает. Я ищу смысл непонятного сообщения, жеста, ошибки, а затем работаю с ним, позволяя ему раскрыться. Я поделюсь с вами техническими деталями — расскажу о том, как появляются такие непонятные сигналы и как с ними работать, но сейчас, в самом начале, важно особо подчеркнуть, что сокровище спрятано именно в тех сообщениях, которые мы не собирались посылать.
Внимательное отношение к абсурдному и невозможному напоминает ситуацию, когда человек верит, что земля круглая, несмотря на то, что все считают ее плоской. Следовать за сообщением, которое возникло невольно, ненамеренно, — идти против коллективного убеждения, которое гласит, что если пойдешь за неведомым, то канешь в бездну за краем мира. Мы все думаем, что, если мы окажемся на краю известного нам мира, мы неизбежно свалимся вниз. Но процессуальная работа показывает, что вселенная круглая. Она показывает, что, если у нас достает храбрости последовать за непроизвольным сигналом к его краю, мы не упадем, а откроем новые миры.
Наверняка те из вас, кто рискнул сделать шаг в неизвестное, знают, что мир на самом деле круглый, и это очень важное открытие. Жизнь действительно круглая! Даже приближаясь к смерти, вы осознаете, что продолжаете движение. На краю все изменяется и открываются новые миры.
Таким образом, процессуальный подход интересен, поскольку вы должны изменить ваше нормальное состояние сознания или, если выразиться с помощью метафоры, вам нужно сесть на лошадь задом наперед. В одном из племен американских аборигенов существовала смешная, несколько странная шутовская фигура. Ему позволялось быть в племени до тех пор, пока он был “человеком-наоборот”, то есть делал все не так, как все. Его лошадь двигалась вперед, но сидел он на ней наоборот, лицом к хвосту.
Скакать на лошади задом наперед означает говорить жизни: “Да, это невозможно” и в то же время: “До чего интересной может оказаться эта болезнь”. Вы идете вперед спиной. Обычно вы считаете, что смерть ужасна, но если подумать с точки зрения еретика — смерть может вас чему-нибудь научить. Это может даже понравиться! Скажите “нет” боли, а если уже больше ничего не помогает, попытайтесь сказать ей “да”. Когда беда обернется чем-то интересным — вы будете просто прыгать от радости. Это словно божественное откровение или способность быть совсем другим. В процессуальной парадигме всеобъемлющее “да” миру представляется потенциальностью, как бы семенем того, что стремится себя выразить.
У меня сложное отношение к размышлению и пониманию. Раньше мне необходимо было подумать прежде, чем действовать. Теперь я доверяю естественному течению событий и думаю гораздо меньше. Вместо этого я следую моим чувствам. Мой путь в настоящее время — следовать непредсказуемому. Я действую сейчас, а думаю после. Из-за этого я часто опережаю в работе мои мысли и становлюсь несколько односторонним. Есть многие вещи в работе процесса, которые мне непонятны. Кое-что я могу объяснить, но есть еще масса такого, что мне хотелось бы изучить. Дело помощи человеческим процессам — это безграничная область, такая же древняя, как даосизм, и такая же новая, как теории холодинамики вселенной. И с одной стороны, я хотел бы просить вашей помощи, а с другой — передать вам ощущение высшей степени ответственности за развитие психологии, которая лежит на нас всех.
Существуют моменты, когда процессуальная работа кажется очень сходной с другими видами терапии или медитативных процедур. Вы увидите ролевую игру и подумаете: “О, это гештальт”. Когда идет работа с мифами и сказками, это напоминает юнгианство. Стремление уделить внимание процессу осознавания похоже на випассана-медитацию, а доверие к текущему моменту — на даосизм. Кто-то увидит в процессуальной работе общее с хайкоми, массажем, биоэнергетикой или другими формами телесной работы.
Оглядываясь назад, можно сказать, что я разработал процессуально ориентированную психологию в монастыре. Мне было необходимо очень серьезно заняться внутренней работой, и Швейцария стала моим укрытием от мира. Лишь приехав в Эсален, я увидел, как работают другие, большей частью благодаря имеющейся здесь обширной коллекции видеозаписей.
Поскольку я прошел профессиональную подготовку по юнгианской психологии, мне казалось, что процессуальная работа является современным продолжением юнгианской традиции. Недавно некоторые из эсаленовских преподавателей гештальттерапии показали мне, что процессуальная работа является новой ступенью в развитии гештальтистской практики. В процессуальной работе фасилитатор не только отражает происходящее, но и проявляет себя как конкретная живая личность. Теория процессуальной работы гласит, что в индивидуальном процессе не существует внешней или внутренней стороны, существует лишь осознание того, как он изменяется и течет. Таким образом, окружающее, как и то, что происходит “внутри” вас, есть часть вашего процесса. Совершенно очевидно, что “ты” и “я” — два отдельных существа, но из индивидуального опыта, психологии межличностных отношений и современной физики мы знаем также и то, что между “тобой” и “мной” не существует четко определенных границ. Мы не можем точно сказать, где кончается “ты” и начинается “я”.
Открытие того, что происходящее с тобой есть часть меня, означает для фасилитатора, что ему необходимо быть целостным, находиться в одно и то же время как внутри, так и снаружи процесса клиента. Бывают моменты, когда становится невозможным понять, чей же этот процесс. Таким образом, движение, прикосновения, взаимодействие, взаимоотношения так же важны, как чувства и сновидения. Кроме того, мы в равной степени уделяем внимание и осознанию и поведению. Позже, в ходе семинара, мы вернемся к этому. Основная идея процессуальной работы — создать такую терапию, такие процедуры, которые базируются на всей сложности целостной ситуации, в которую мы вовлечены. Из этого следует, что в какие-то моменты процессуальная работа должна напоминать известные формы медитативной или психотерапевтической практики. Парадоксально, но, вероятно, именно безымянность процедур и широкая адаптивность процессуальной работы и есть ее самая специфическая черта. Ее научное ядро составляют теории осознания и информации, но при этом, несмотря на то что результаты ее совершенно практические и земные, она может содержать в себе значительные элементы мистики, в зависимости от того, кто является ее конкретным практиком.
Собственно говоря, в процессуально ориентированной психологии есть только одна техника — осознание, использует же она все, чего в данный момент требует процесс: буддизм, юнгианскую психологию, НЛП (нейролингвистическое программирование), гештальттерапию, рольфинг, хайкоми и многое другое, о чем мы и помыслить не можем. В различные периоды времени у каждого из нас есть особая приверженность к тем или иным психологическим методам, свой индивидуальный стиль. Словом, процессуальная работа является в значительно большей степени специфическим отношением к людям и природе, чем набором технических приемов.
Процессуальная работа нравится мне за содержащееся в ней сострадание, за уважение и пристальное внимание к тому, что в данный момент происходит в живом бессознательном, за ее связь со своим древним предком — даосизмом. Дао, или Путь, как говорили древние, безымянно и обладает тысячей имен. Прекрасное определение Дао, не так ли? Какая разница, как его называть?
Кто способен следовать Дао, или природе? Это очень трудно. Замечать, видеть то, что нравится и следовать этому — просто, но следовать природе означает замечать, запоминать то, что не нравится, и следовать этому. Вот какой тонкий подход! Я не прочь обращать внимание на то, что мне нравится, но насколько сложнее отслеживать вещи абсурдные или случайные, а именно в них и содержится самое важное.
Как только я начинаю осознавать то, что обычно не замечаю, передо мной встает вторая проблема, о которой даосизм почти ничего не говорит: как раскрыть, как обработать события, чтобы они обнажили свою сущность. Течение событий, природа, Путь, становятся осмысленными, только если мы вступаем с ними в отношения, усиливаем и разворачиваем их содержание. В противном случае они остаются неразгаданной тайной.
Процессуальная работа имеет широкое поле приложения. Она годится для маленьких детей и стариков. Употребима с клиентами в разных состояниях — спящем и бодрствующем, применима индивидуально и в группе. Поработав изрядно с коматозными состояниями, мы с Эми частенько перешучивались: “Пока человек дышит, он наверняка не прочь поработать над собой, а то и потанцевать”. У меня есть цель, которую мне, возможно, никогда не достигнуть, — уметь работать с любым человеком и любой группой в любом состоянии. Этого я пока не могу, но цель стоит того, чтобы к ней стремиться.
Процессуальная работа нуждается в разного рода терапевтах, поскольку человеческие ситуации разнообразны. Нужны уже практикующие в разнообразных областях терапевты, которые заинтересованы в том, чтобы дополнить аптечку своих возможностей средствами процессуальной терапии. Все психологические школы и связанные с ними дисциплины — гештальттерапия, бихевиоризм, рольфинг, трансперсональная психология, духовное целительство, шаманизм и другие, нуждаются в развитии своего направления, приготовлении своей части пирога.
Для каждой из них очень важно как можно лучше делать свое дело, но в то же время существует все возрастающая необходимость в их объединении, слиянии воедино терапии, духовной практики, экологии и искусства. Школы разъединены не только потому, что каждая стремится развить свой подход, но и потому, что у них пока нет единой парадигмы, с которой были бы согласны все. Кто-то верит, что все начинается в детстве, кто-то уверен, что еще до рождения, кто-то думает только о здесь и теперь. Шаманы работают как медиумы, западные психологи — так, как их научили, восточные школы призывают забыть свое “я”.
При этом большинство из нас не делает того, о чем говорит. Некоторые терапевты утверждают, что никто ничего не должен, а затем навязывают клиентам определенные действия, вместо того чтобы предложить их как возможность. Некоторые, говоря, что следуют за клиентом, дают поведенческие предписания. Некоторые, ратуя за рациональность, иррационально возводят рассудок в ранг божества.
Из этого следует, что все мы делаем свое, единственная общая черта — то, что каждый из нас старается следовать своей индивидуальности, своему собственному процессу. А для этого любой подход, который занимается исследованием человеческих процессов, и в том числе и процессуальная работа, неизбежно стремится объединить терапию и искусство, шаманизм и духовную практику.
Мое духовное кредо состоит в том, что реальность потенциально содержит в себе божественное начало. В нашей общей перцептивной системе в свернутом виде находится все сущее. Психологические верования, теории, парадигмы — все это некие привычки чувств, специфические состояния сознания, которые складываются, когда мы сталкиваемся с какими-то условиями и проблемами. Я часто наблюдал, что в случае, когда обычные приемы отказывают, когда жизнь становится слишком сложной, чтобы ее воспринимать рационально, в нас возникает что-то сходное с парадигмой процессуальной работы. Обстоятельства человеческой жизни часто слишком причудливы, чтобы их осмыслить.
Современная глобальная ситуация, наши экологические проблемы и проблемы отношений сейчас находятся именно в таком обескураживающем и непонятном состоянии. С точки зрения процессуального подхода, частью процесса может быть детерминистский взгляд на вещи. Вот пример: вы съели что-то плохое и заболели. Причинность важна. Это способ, который обычно использует ваш мозг в самом начале процесса. Детерминистский подход борется с тем, что в действительности происходит. Он не дает этому быть. Но когда вы уже приперты к стене и ваш детерминизм проиграл, у вас всегда остается последняя возможность: отдаться тому, что вас так мучает.
Наша задача состоит в том, чтобы научиться понимать, как мы воспринимаем мир. Когда мы помогаем нашим впечатлениям разворачиваться, создавая текучий, изменчивый процесс там, где царствовала статика — возникают неожиданные, обогащающие нас открытия. Обратите внимание на то, с чем люди идентифицируют себя. И отнеситесь к этому с должным уважением. Но, кроме того, старайтесь заметить, насколько они готовы изменить свою идентичность, когда они обнаруживают в себе нечто новое. Я всегда жду момента, когда смогу распутать или развернуть какой-нибудь из клубков возможного и невозможного.
В книгах
Рассмотрим, такой пример: у человека есть хронический симптом — он мерзнет. Значит, ему нужно не только тепло, но и холод, ибо устойчивость этого симптома показывает, что в нем содержится сообщение, которое требует раскрытия.
Как нам развернуть содержание, которое скрывается за ознобом? Давайте посмотрим, как он его воспринимает. Отметим особо, кто огорчается по поводу того, что он мерзнет. Отнесемся с пониманием к тому, что для него означает в данный момент быть больным. Затем займемся вскармливанием невозможного.
В то время как он рассказывает, что ему холодно, я замечаю, что он слегка дрожит. Я выражаю сочувствие в том, что он считает себя больным, а затем помогаю ему дрожать сильнее. Когда я усиливаю его тремор, он неожиданно начинает сильно трястись и практически впадает в экстатическое состояние. Он трясется, а затем, найдя во мне поддержку, бьет руками, как на барабане, и начинает танцевать. Его озноб превращается в выражение его мужественности, чего он не мог и вообразить.
Или, к примеру, женщина хочет узнать, в чем смысл жизни. Сев работать со мной, она бросила на пол свою сумочку. Но в жесте, которым она бросила свою сумочку, было что-то необычное. Я предположил, что в нем содержится телесный ответ на ее вопрос о смысле жизни. Это был не простой жест. Когда ее попросили повторить это действие осознанно, ее жест сначала превратился в щелчок пальцами, а затем стал танцем жизни, в котором событиям давалась возможность происходить свободно, отбрасывалось все и оставалась только радость от своего существования. Когда танец ответил на ее вопрос о смысле жизни, она пришла в полный восторг.
Что дало ей ощущение восторга и счастья? Я думаю, переживание своей целостности. Быть целостной, иметь доступ ко всем своим составляющим, известным и неизвестным, есть настоящее осознание. Такое осознание и доступность — переживание, которое порождает экстаз. Чего еще желать? Это удивительно — жить полной жизнью, жить всем своим существом, пусть всего лишь одно мгновение.
А сейчас пора за работу. С теорией на время покончено. Давайте спустимся с небес к практике и непосредственному опыту.
2. Сновидения и телесные процессы
Следующую часть вечера Арни посвящает экспериментальным упражнениям, иллюстрируя с их помощью теорию процессуально ориентированной психологии.
Какой содержательный смех! Действительно, кому охота ковыряться в своих проблемах? Вспомните, однако, иметь телесные проблемы — все равно что видеть сны. Сновидения — явление совершенно нормальное, и так же обстоит дело с симптомами, которые производит ваше тело. С точки зрения процессуальной психологии очень важно, что ваше тело создает симптомы. Это означает, что вы живы и вам снятся сны.
Конечно, болеть ужасно неприятно. Все знают, в таком положении чувствуешь себя жертвой. Но это не обязательно говорит о том, что вы плохие, ненормальные или что вы согрешили перед Господом. В первую очередь это означает, что в вас разворачивается мощный сновидящий процесс. Фактически чем сильнее симптом, тем сильнее процесс индивидуации в данный конкретный момент, а потому —
А теперь попытайтесь почувствовать или припомнить какую-нибудь из ваших телесных проблем, которая у вас есть сейчас или была в прошлом. Максимально сосредоточьтесь на тех ощущениях, которые связаны с вашим симптомом. Постарайтесь осознать нюансы этих ощущений.
Безусловно, возможно также и то, что симптом воспринимается в каком-то ином канале, а не в канале “ощущения”, но “не чувствую” обычно все же является чувством. Вам надо прочувствовать одну из ваших телесных проблем, которые вы чувствуете или не чувствуете, и усилить ее, стараясь добиться большей ясности и отчетливости.
Попробуйте почувствовать это еще сильнее. Когда у вас получится, попытайтесь создать зримый образ того, что вы ощущаете. Не какую-то общую картинку, а образ, который станет отражением именно того ощущения, которое вы сейчас испытываете в вашем теле. Не жалейте времени. Нарисуйте мысленно картинку этого ощущения, а потом, если выйдет, дайте ей развиться, ожить, будто вы смотрите кино. Пусть картина движется по своей воле. Не любуйтесь застывшим изображением, позвольте ему развернуться.
А теперь задайте себе следующие вопросы: не приходилось ли вам в последние дни, месяцы или годы видеть во сне нечто, напоминающее ту картинку, которую вы видите сейчас? Возникал ли прежде этот образ или другой, связанный с ним какими-то ассоциациями? Может быть, вы видели во сне фигуры, которые действовали так же, как те, что присутствуют в созданной вами сейчас картине?
Ну что, получилось? Вы посмотрели кино? А получилось связать это со сном или похожим на сон переживанием из повседневной жизни?
“Сновидящее тело” — наименование некой формы опыта, которая выражает себя посредством ощущений в нашем теле и образов в наших сновидениях. Сновидящее тело сначала рождается как ощущение, которое в конечном итоге оказывается сообщением, передающимся через наше тело, сновидения и многие другие каналы. Наше бессознательное использует различные сенсорные каналы, но сообщение в каждом из них одно и то же. Зрительные ли это образы или телесные ощущения, сообщение одинаковое. Эта инвариантность, или, как говорят ученые, симметрия, и есть то, что я называю “сновидящим телом”.
Теперь вы понимаете, насколько трудно ответить, к чему по своей природе относится сновидящее тело — к миру сновидений или миру физическому. Поэтому давайте использовать нейтральный язык, язык теории информации, позволяющий не дифференцировать сновидение и тело. Когда я говорю о визуальном опыте или чувствовании, то есть проприоцептивном опыте, я употребляю нейтральный язык, язык сигналов, информационный, не использующий термины “психическое” или “телесное”.
А сейчас я попрошу вас совершить движение, соответствующее телесному переживанию, которое возникло, когда вы работали с вашим физическим симптомом. В процессуальной работе мы называем переживание движения кинестетикой. Сделайте следующий шаг и совершите движение, которое выразит ощущения и образы, появившиеся во время работы с симптомом.
Возможно, вам уже раньше приходилось замечать это движение? Может быть, оно уже когда-то заявляло о себе? Может быть, непроизвольно вы часто делали его, а это означает, что такое движение требовало интеграции, как бывает со снами или телесными проблемами? Может оказаться, что это движение не только указывает на глубинные переживания, которые вы стараетесь вскрыть, но также собирает воедино сколько-то разных сновидений. Многие ваши движения, особенно незавершенные, являются клочками и осколками этих сновидений.
Теперь походка. Как это действие проявится в моей походке? [
Эти самопроизвольные сигналы, проходящие по всем каналам, сообщают об одном и том же. А если взять сферу взаимоотношений? Придумайте, как это размахивание топором может проявить себя, когда я с кем-нибудь говорю? Скажем, между мной и Эми возникает какая-то проблема в отношениях. Я обращаюсь к ней: “Эми, знаешь, я считаю, что ты просто потрясающая и…” [
Правильно. Чего мне хочется, так это [
Итак, вы видите, что есть разные каналы, несущие одну и ту же информацию. Лесоруб пытается высунуться наружу.
Я должен сказать, что “исцеление” и “здоровье” — понятия очень картезианские. Предположим, вы работаете со мной и с моим сердцебиением, и я начинаю биться на земле, чтобы выразить свои чувства. Что тогда произойдет? Если вы поможете мне завершить этот процесс, я могу прийти к пониманию, что хочу построить не новый дом, а новый мир. Если я приму эту информацию и в самом деле этим займусь, ритм моего сердца изменится. Тот, кто занимается моим лечением, заметит изменение и скажет, что я “выздоровел”. С его точки зрения, я изменился к лучшему. “Выздоровление” — один из способов обозначить перемену, но это заключение, которое дает картезианец. А что же со мной произошло на самом деле? Почему успокоилось сердцебиение?
Изменения в ощущениях связываются с улучшением или выздоровлением. Если сообщение было принято, ваши чувства меняются и, по неизвестным для нас причинам, изменяются и химические процессы в вашем теле. Чувства — это главное, это прямое отражение состояния вашего тела; они изменчивы, процессуальны, они играют центральную роль в нашей работе.
Как бы там ни было, исцеление в медицинском смысле имело место. В терминах аналитических это исцеление произошло благодаря интеграции фигуры сновидения. С магической точки зрения его можно объяснить тем, что было побеждено некое злонамеренное существо, или был удовлетворен подавленный дух, или мы одолели кого-то, кто меня сдерживал и тянул назад.
Феноменологический, основанный на чувствах факт состоит в следующем: изменение в ощущениях произошло благодаря тому, что самая моя легкомысленная часть услышала сообщение. Затем начинаются чудеса, которые я объяснить не в состоянии. После того как я получаю сообщение, физиология и анатомия моего тела меняются и я не знаю, как это происходит. Меняются — и все.
С сигналами и посланиями мы работаем феноменологически, не задумываясь о физиологии. Тем не менее и на том уровне происходят изменения. Это похоже на обучение колдовству. Осознавай и воспринимай, работай с этим, и мир переменится. Или это искусство? Может быть, в начале танца и творчества лежит незавершенное действие, связанное с образами сновидений? Я думаю, что это именно так. И тогда это не только физика, химия, психология или целительство, но и искусство. Тому, что я делаю сегодня, название искусство подходит больше, чем любое другое обозначение.
Идея исцеления довольно ограниченна. Она имеет дело лишь с причиной и результатом. В этом практически нет искусства. Она игнорирует мое умение танцевать и двигаться, мое умение видеть и побудить творческие возможности силы, скрывающейся за симптомом.
Мы все боимся наших симптомов и хотим излечения. Мы обращаемся к разного рода целителям, не понимая того, что не болезнь наша худшая проблема, а то, что, находясь под гипнозом культуры, мы верим — переживаемое нами плохо, его надо подавить и вылечить, а не полюбить и дать ему жизнь.
Одна из причин, почему я хочу поговорить о каналах, заключается в том, что в своей терапевтической практике мы обычно сильно привязаны к тем или иным каналам. Если вы не отслеживаете сознательно, с какими именно каналами вы работаете, то, скорее всего, вами используются постоянно одни и те же два или три. Предположим, вы занимаетесь телесно ориентированной терапией. Вы используете прикосновение, то есть движение и проприоцепцию, но, возможно, что при этом вы затормаживаете визуализацию. Занимаясь анализом сновидений, вы фиксируете свое внимание на визуальных образах, забывая о движении. Если ваш конек — семейная терапия, то вы работаете с отношениями, но не с движением и не со сновидениями. Подобным образом типичные политики думают о людских массах и весьма редко размышляют о человеке в отдельности.
Большинству надоедает своя работа уже через несколько лет, если каждый день они используют одни и те же приемы. Они заранее знают или могут рассчитать, как они поведут себя с людьми. Ради чувства безопасности в жертву приносится творчество, вследствие чего они внутренне перегорают — не от усталости, а оттого, что задавлены профессионализмом.
Вот почему осмысление своей деятельности в категориях каналов может быть очень важным. Далеко не каждому по душе все время работать с людьми, но ненавидеть это дело вы начинаете чаще всего потому, что используете ограниченное число каналов. Дело тут не только в работе с людьми. Причина профессионального “перегорания” не только в том, что вам надоело помогать. Причина в том, что вы нуждаетесь в ощущениях, движении, внутренней работе, семейной работе, включенности в глобальный контекст мира.
В ходе семинара я сосредоточусь на таких каналах, как зрение, ощущение, или проприоцепция, слух, движение, или кинестетика, и отношения, то есть переживание чувств, связанных с другими людьми. Мы вскользь коснемся канала мира, а на духовный канал и парапсихологические переживания времени, боюсь, может не хватить.
Я предложу упражнение, чтобы показать, в чем состоит разница между программированием и процессуальным подходом. Но прежде мне хотелось бы сделать одно замечание, в которое вам будет трудно поверить.
Все говорят о бессознательном, о Я, о Боге, о глубинной мудрости, о том, что надо следовать себе, и о всяком таком прочем. Но как доходит до дела, мы не доверяем себе и своему восприятию, не следуем в полной мере своему процессу. Мы не ценим то, что видим, слышим, чувствуем, не ценим то, как двигаемся, как строим отношения, как воспринимаем мир. Что же удивляться, что столько людей все время чувствуют, что к ним относятся критически, их не любят! Они с презрением относятся к своему субъективному опыту и не способны следовать себе. Они не могут следовать своим индивидуальным процессам, вместо этого они занимаются самопрограммированием, пока не приходит предел терпению.
Вот и получается, что иметь индивидуальный процесс и следовать ему — древняя, но в то же время новейшая идея. Возможно, она никогда не войдет в моду, во всяком случае, до сих пор этого не произошло. Тем не менее это именно то, о чем каждый из нас мечтает в глубине своего сердца.
Не хотите еще поэкспериментировать? Повернитесь к вашему соседу и спросите его, о чем он мечтал или о чем когда-то видел сны? Посмотрите, удастся ли вам превратить его рассказ в работу со сновидением. Как это сделать? Лучше всего строить работу на основании осознанных утверждений клиента и его неосознанном поведении. Полезно учесть, что лучше всего вмешиваться там, где что-то уже пытается проявиться. Позвольте мне объяснить.
Многие из вас уже знакомы с различными способами работы со сновидениями, наработали какие-то технические приемы. Однако давайте отбросим привычные действия и займемся расширением границ нашего осознания. Я готов быть вашим первым клиентом. Сначала я расскажу вам свой сон, а затем вы все будете трудиться над ним вместе со мной. После демонстрации вы попробуете то же самое со сновидением вашего соседа.
Что вы воспринимаете в то время, как я рассказываю сон? Вы все — мои терапевты. [
Ну, как вы теперь будете со мной работать и почему именно этим способом, а не иным? Это задание труднее, чем проинтерпретировать мой сон или применить гештальтистскую или какую-то другую технику.
Вы уловили только один сигнал моей обратной связи, положительный. Вы видели, что я на вас смотрю, веду себя как хороший клиент, благодарный за ваши усилия понять меня. Правда, в это время пальцы моих ног были в постоянном движении и время от времени я поглядывал вниз. Я вел себя как типичный хороший пациент, который поддерживает своего терапевта и заманивает его в ловушку.
Мне доставили удовольствие ваши попытки помочь мне, но часть ваших интерпретаций ошибочна. Я люблю интерпретации, но не раньше чем получу возможность исследовать сон. Мой девиз: “Следи за обратной связью”.
Давайте на мгновение задумаемся. Каковы могут быть причины, по которым люди рассказывают свои сновидения? Получить интерпретацию — всего лишь одна из них, самая крошечная. Другая состоит в том, чтобы избавиться от переживаний. Третья — в желании достигнуть более полного в данный момент ощущения жизни.
Мне снится сон, где я борюсь с мужчиной по имени Огонь. Я делаю акцент на слове “огонь”. Затем что-то происходит, и мы создаем квадрат. [
Такое саморазъяснение сновидения может произойти в результате ваших экспериментов с ним и последующих открытий, которые вы можете совершить. Моя гипотеза состоит в том, что если сосредоточиться на текущем процессе, то сон объяснит, раскроет сам себя. То же самое говорил Юнг, только другими словами. Он утверждал, что в сновидениях содержится их собственная интерпретация.
У вас есть несколько минут. Не надо разворачивать работу со сновидением в полном объеме. Немного поэкспериментируйте с тем, кто сидит рядом с вами. Оставьте в стороне привычные для вас методы и спрашивайте, смотрите, слушайте. Может быть, рассказчик подчеркивает какие-то слова, как я подчеркивал слово “огонь”? Тогда сделайте это вместе с ним. Спросите его, какие ассоциации вызывает у него это слово. В таком случае вы последуете за его собственной подсказкой о способе работы с этой частью сновидения.
Может быть, он употребляет много ярких образных выражений? Тогда работайте с визуальным каналом. Если он совершает движения, работайте с завершением этих движений. Если у него возникают трудности во взаимодействии с вами, надо сфокусироваться на этом.
Кстати, что вы будете делать, если в сновидении он разговаривает с кем-то другим? Положим, он начинает рассказывать свой сон так: “Я разговариваю с каким-то парнем, и он мне говорит: “Сукин сын. Ты — мерзкий тип”. А потом говорит то-то и то-то. Какой способ работы со сном лучше всего подошел бы в этом случае?
Ну что делать, матрас так матрас. Я спросил: “Твои сны живут в матрасике?” “Да”, — говорит она. — Я вижу сны, только если мой матрасик со мной”. Я подумал, что дети любят играть, и поднял с пола подушку. Она тут же сказала: “Да, здесь тоже может сидеть сон”. Я спросил: “Как тебе до него добраться?”
“Ее надо сжать”, — сказала она. — Если ее сожмешь, из нее понемногу выдавится маленький сон”. Это был свой, особенный способ работы со сновидением. Свой, исключительный, неповторимый способ есть у всех, особенно у детей. Подушку стали жать, сначала я, потом эта малышка. Потом я легонько сжал ее саму, и, к моему удивлению, она заплакала и излила мне со слезами массу милых и горьких вещей. Каждый работает со снами по-своему.
Аналитики обычно не научены отслеживать сигналы или обратную связь. Большинство из них сосредоточены на содержании сновидения, а не на его процессе. С другой стороны, многие процессуальные терапевты пренебрегают символикой. Юнгианцы говорят, что на глубинном уровне все архетипы тесно переплетены между собой. Они имеют в виду, что, как только погружаешься в образ, он начинает изменяться, течь. Они называют это течение и слияние архетипов коллективным бессознательным. Я же называю это процессом. То, что Юнг наименовал “самостью”, динамически проявляет себя в процессах, с которыми мы работаем.
И все-таки между аналитической и процессуальной работой есть тесная связь. Классический аналитик или обычный психотерапевт интерпретирует или дает советы, в то время как процессуальный терапевт помогает конкретному человеку самостоятельно раскрыть смысл его сновидения. Часто хороший аналитик помогает жизни развернуться, а лучшие из тех, кто работает с процессом, помимо прочего знают, как использовать поток-интерпретацию, которая сводит воедино настоящий и прошлый опыт человека.
Поэтому я фиксирую внимание не на образах, как формочках, которые обрисовывают или формируют человека, а на осознавании их и происходящих с ними изменений. Когда в ходе нашей работы всплывает образ огня, мы всматриваемся в него, размышляем о нем, но в то же время мы работаем с тем комплексом переживаний, который за ним кроется. Я могу вообще отвлечься от образа и заняться работой с движением, следя за тем, как телесные ощущения порождают что-то новое. Вследствие этого индивидуальный процесс может продвинуться дальше и сформировать новые образы.
Главная причина того, что я не залипаю на образах как на главном для всех канале, состоит в том, что это может привести меня в состояние неподвижности, когда начинаешь трактовать себя через образы, а не движения и энергии жизни, которые эти образы порождают.
Что касается различных типологий, то любая из них описывает лишь малую часть личности. Люди относят себя к мужчинам или женщинам, африканцам, азиатам, европейцам. Я слушаю и стараюсь воспринять это с уважением. Но в глубине души процессуальный терапевт не отождествляет своего клиента только с тем, что тот говорит о себе в данный момент.
Это является моей политической платформой. Мне не очень важно, американец вы или африканец, черный или желтый, мужского пола или женского. Мое внимание сосредоточено на том, как изменяется процесс вашего восприятия самого себя и как вы осознаете это. Это является процессуальным пониманием демократии. Я называю такой подход глубинной демократией. В фокусе моего внимания как общий для нас процесс, так и различия нашего восприятия себя.
Я не переношу, когда меня пытаются сдвинуть с этого. Для меня здесь есть что-то очень важное, что-то духовное. Мы не есть то, и мы не есть это. Мы — такое образование, которое находится в точке изменения и растворения. Мы бесконечны, нам тысячи лет, мы вовлечены в процессы, которые далеко выходят за рамки нашей сегодняшней идентичности. Это дает нам ощущение вечности, которое, однако, может реализоваться только здесь и теперь.
3. Край и измененные состояния
Первый вечер семинара продолжается. Арни приступает к объяснению центрального понятия процессуальной работы — понятия
Край — это камень преткновения в занятиях внутренней работой, потому что, подойдя к краю, наши восприятия словно где-то застревают. Мы предполагаем присутствие некоего сигнала или ощущения, мы даже каким-то образом знаем о нем, но в силу неизвестных причин мы не позволяем ему проявиться. Мы теряемся. Мы знаем — здесь что-то есть, но нам не удается осознать, что именно. Мы раз за разом задаем себе вопрос — что же сейчас происходит? У нас появляются провалы в памяти, мы испытываем чувства смущения и смятения. Это — край.
Может быть, у меня скорее получится объяснить вам это через ваш собственный опыт.
Задайте себе вопрос, существует ли что-нибудь такое, что бы вам хотелось сделать, но почему-то не получается. Не торопитесь. Подумайте, есть ли в вашей жизни что-то такое, чем бы вы могли заниматься, но толком не занимаетесь. Посмотрите, сможете ли вы это прочувствовать? Подумайте о чем-то в своей жизни, что вы почти что способны делать, могли бы делать, имеете силы делать, даже иногда делаете или делали. Постарайтесь представить себе, как вы совершаете это, хотя это может оказаться непростой задачей. Вам кажется, что сделать это будет трудно, что-то в вас противится этому. Ну как, получается это вообразить? Всем ли удалось почувствовать такого рода край? Возможно, нам поможет следующая диаграмма. Здесь — край. [
Кто-нибудь хочет привести пример? К какому краю вы мысленно пришли?
Край имеет огромное значение. Одна из причин, по которой вы не можете делать карьеру, состоит в том, что это ставит под вопрос все ваше представление о себе как человеке. Край защищает и сохраняет вашу старую идентичность. Изменить идентичность весьма непросто. Обычно это связано с переживанием глубокого кризиса.
[
[
Даю вам обещание свести к минимуму словарь технических терминов. Нам потребуется термин
Все наши телесные симптомы возникают на поле, где вступают в противоборство разные идентичности. Они являются составляющими феномена края. Кстати, если у вас есть желание вызвать у себя телесный симптом, то надо сделать так: подойти к краю, но не преодолевать его. Это кратчайший путь к болезни, хотите — попробуйте. Фактически мы все время так и делаем.
Сейчас, узнав программу действий, как можно стать больным, мы узнали и путь к излечению. Надо всего лишь изменить последовательность действий. Вместо того чтобы остановиться у края — шагнуть за него.
Преодолеть край можно многими способами. Если сравнить край с мостом, то один из способов перебраться через него на другую сторону — вообразить или увидеть во сне, что вы уже там. Однако достичь этой цели только лишь через сновидение не всегда возможно, поскольку сновидение протекает в измененном состоянии. Лучше использовать для этого сознательную визуализацию.
Другой способ — представить фигуру того, кто мешает вам обрести новую идентичность, а затем сразиться с этим обитающим у края существом. Эта фигура персонифицирует различные стереотипы, сковывающие наши действия, наши взгляды на жизнь, которыми мы до сих пор руководствовались. Эти фигуры внушают нам: “Будь со всеми любезен”, “Не будь холоден”, “Не будь таким эмоциональным”, “Люби не себя, а ближнего своего”, “Взрослые люди — хорошие, а дети — легкомысленные”. Или такое: “Не высовываться — правильно, быть заметным — плохо”.
Один метод преодоления края мы с Эми узнали прошлым летом от двух африканских целителей-колдунов: отдать право общаться с фигурой края колдуну. В настоящие времена африканские колдуны, которых мы видели, главное внимание уделяют не новой идентичности, что находится на другой стороне моста, или развитию в новом направлении. Их в первую очередь интересует демон моста, сама фигура края.
Те из колдунов, кто посильнее, атакуют фигуру края и таким образом решают проблемы. Целители описывают фигуру края в виде ревнивого существа, которое стремится разрушить вас. Они работают с проблемами отношений, телесными проблемами, психическими заболеваниями и кознями духов, стараясь представить людей, которые вас ненавидят. Эти завистники — демоны моста, фигуры края, препятствующие вашему слиянию со своим “Я”. Целители вызывают видение духа, или человека, околдовавшего вашу жизнь и препятствующего процессу вашего развития. В этих видениях им “является” завистник, который не дает вам двигаться. Этот завистник не хочет, чтобы вы изменялись, потому что тогда вы уйдете вперед и заставите его ревновать еще больше. Ревнивые демоны обычно имеют мировоззрение, которому ваше развитие может нанести вред.
Эти фигуры подавляют вас своей философией. Они считают новый, вторичный процесс неприемлемым и выбирают и отбрасывают прочь всю информацию, приходящую от новой идентичности. Таким образом, вы не можете включить вашу новую идентичность в повседневную жизнь, и она вынуждена существовать где-то на задворках вашего сознания. Эта информация, так сказать, откладывается в вашем теле в виде симптомов, хранится в ваших снах, в преследующих вас конфликтах с людьми.
Давайте попробуем поэкспериментировать. Я буду говорить, а вы представляйте себе кого-нибудь, кто против вас. Кого-нибудь, кому вы не очень по душе или кто когда-либо желал бы вам зла. Получится ли представить, каким образом в нем воплощается ваше собственное сопротивление новой идентичности? [
Колдун старается с помощью магии сменить на противоположное то действие, которое эта фигура оказывает на вас. Я предлагаю и вам попробовать перевернуть ее воздействие, изменив то, что происходит у вас внутри, на нечто прямо противоположное. Вместо того чтобы воевать с фигурой, попробуйте принять ее сторону. Просто на некоторое время представьте себе это. Встаньте на ее сторону во внутреннем диалоге и скажите себе, что вам нельзя меняться. И послушайте, какие будут ответы и что вы почувствуете.
Эта фигура персонифицирует ваше негативное отношение к себе. Отчасти это отношение содержит полезную критичность, но в целом оно, скорей всего, необоснованно. Часто оказывается, что эта фигура является частью нашего я, которая тоже стремится к развитию, но она словно застыла на месте. Например, представим женщину, которая хочет работать, но ее сдерживает мысль, что ей надо заботиться о детях. Эта мысль, или фигура, которая напоминает ей ее собственную мать, пожалуй, излишне сентиментальна. Кроме того, ее дети уже выросли. “Мать” — это аспект ее личности и поведения, застрявшего на материнстве. Это могло иметь смысл, когда дети были маленькими, но не сейчас. Ей надо превратить в противоположное воздействие фигуры края, сделав “мать” своим компаньоном по работе.
Итак, встретьтесь со своей внутренней фигурой края. Прислушайтесь к ее критике и посмотрите, может быть, это частично ваше поведение, которое требует изменения.
У колдуна — свои способы, которыми он изгоняет фигуру края. Я же предпочитаю вступить во внутренний диалог с этой фигурой и выяснить, какие у нее есть причины для того, чтобы удерживать меня на месте, не пускать меня дальше.
Работая с клиентом, мы не просто следуем за процессом его осознавания. Мы отнюдь не следуем абсолютно за всем, что клиент замечает, за всеми его сигналами и действиями. Процессуальный терапевт осуществляет вмешательство лишь в определенные моменты, когда он может помочь клиенту увидеть, что именно сейчас вторичный процесс, новая идентичность готовы проявить себя. А в точке появления вторичного процесса клиент, безусловно, имеет право выбрать, хочет он осознавать его или нет.
Наше развитие редко идет по прямой линии. Обычно оно кружит, заходя немного за край, затем возвращаясь, затем опять заходя, а потом останавливаясь на какое-то время в точке перелома.
Одна из причин, по которой я не толкаю людей через край, не заставляю их совершить прорыв, состоит в том, что я всегда ищу пути наименьшего сопротивления. Я несколько ленив и в последнее время занимаю, так сказать, минималистскую позицию по отношению к терапии. Но еще более важная причина заключается в том, что большинство людей сопротивляются движению за край потому, что они имеют весьма слабое представление о том, как жить. Новая идентичность и новые формы поведения могут быть еще не сформированы: для этого требуется время.
Скажем, я очень робкий человек, а по другую сторону моей робости располагается агрессивность. Единственный агрессивный человек из всех, кого я знал, был мой родственник, которого я ненавидел. Давайте вообразим больше — вы действуете как великий терапевт и перетаскиваете меня через край. Терапевтам свойственно желать, чтобы их клиенты совершали радикальные перемены. Итак, представим, что вы хотите быть “хорошим” терапевтом и проталкиваете меня за край, и я вдруг становлюсь агрессивным.
Вы достигли быстрого успеха, и я говорю вам: “Спасибо. Наконец-то я могу выражать агрессию”. Я возвращаюсь домой. Теперь я не останавливаюсь у края. Я отвратительно веду себя со всеми и неожиданно теряю работу и наживаю врагов. Конечно, может, это и к лучшему. Но что-то потеряно, а именно — терпеливость. Я колебался у края потому, что не знал, как справляться с проблемами в человеческих взаимоотношениях, которые возникнут, как только я стану агрессивным. Я попросил вас помочь мне быть агрессивным. Вы мне помогли. Я стал агрессивным, но после понял, что ваша терапия не по мне, потому что из-за нее я потерял работу.
Вот поэтому я не подталкиваю своих клиентов к катартическим прорывам. Я стараюсь двигаться медленно и мягко. И тем не менее события происходят слишком быстро для меня. Ждите и наблюдайте. Когда у вас будет полное представление о том, как жить с новой идентичностью, необходимые перемены можно будет произвести в две секунды. Если
Я счастлив, что много лет назад не знал, как сделать карьеру, потому что тогда я не смог бы справиться со шквалом признания и горами писем, навалившихся на меня в последние годы. Я и сейчас едва справляюсь с этим.
Так что задумайтесь о терапевтической ценности экстаза мгновенных прорывов и постарайтесь отнестись с уважением и терпением к той более прозаичной и медленной работе, которая требуется для того, чтобы построить новую идентичность.
Я хочу немного рассказать об измененных состояниях и потом продемонстрировать, как с ними работать. Существует множество способов описания того, что такое измененные состояния сознания. [
Измененное состояние сознания наступает, когда в силу тех или иных причин наш процесс уносит нас за край. В такие моменты мы соприкасаемся с переживанием непосредственного опыта мира сновидений. [О
Работать с измененными состояниями сознания, добиваясь их осознавания и помогая им развернуться, — возможно, лучший способ перебраться через край. Сейчас я это поясню, а затем мы попрактикуемся в работе с измененными состояниями.
Измененные состояния “происходят” в наших незанятых каналах. Канал является занятым, когда человек идентифицирует себя с тем событием, которое проходит в этом канале. Один из ключей, с помощью которого можно установить, занят канал или нет, — слушать, как человек говорит. Если люди употребляют местоимение “я” с описанием определенного действия, мы утверждаем, что это действие, а следовательно, и канал заняты. Например, выражения “я пою” или “я много болтаю” свидетельствуют о занятости слухового канала.
А к примеру, “они слушали музыку” означает, что в этот момент музыку слушали не вы, не “я”, с которым вы себя идентифицируете. В таком случае слуховой канал не является незанятым, а слуховая информация поступает в неосознаваемые или вытесненные части нашего “я”. Поэтому, стоит мне попросить вас обратиться к слуховому каналу и пропеть первую мелодию, которая придет на ум, это вызовет у вас измененное состояние. Осуществление деятельности в незанятом канале порождает чувства и состояния, которые выходят за рамки вашей нормальной идентичности. Вы чувствуете, что словно окаменели, впали в эйфорию или транс.
Движение — канал, наименее осознаваемый людьми всего света. Мы все делаем огромное количество движений, но лишь ничтожная их часть совершается нами сознательно. Поэтому мы не способны воспроизвести эти движения. Лишь небольшой процент наших движений конгруэнтен тому, что мы делаем, думаем или говорим. Проследите за тем, как я двигаюсь, и попробуйте обнаружить несознаваемые движения, неконгруэнтные тому, что я делаю или говорю.
[
[
[
Да, то, что я снимал очки, было ненамеренным действием. Потрясающе, верно? Внешне все выглядело, словно я полностью идентичен этому движению, а на деле оно было совершенно бессознательным и мне следовало бы поработать с собой, для начала выбросив очки.
Давайте я проведу короткую демонстрацию. Я бы хотел с кем-нибудь поговорить о его проблемах. Кто согласен сейчас немного поработать?
Я склонен сильно недооценивать себя, хотя отлично умею делать многое. Я хорошо строю отношения с людьми, в клиническом понимании этого.
Я хорошо пою и люблю музыку.
Я люблю людей, во всяком случае, бывает, что кто-то приносит мне много радости. Не раз случалось, что чужие люди или компании меня пугали, но вообще я могу быть очень раскованным и непосредственным с людьми.
[
[
Все будет очень просто. Все, что требуется, это встать.
Я заметил маленькое движение. Вот это. Повторите его, пожалуйста.
Да, это оно. Теперь сделайте его еще раз, сделайте и немного усильте. Пусть это займет столько времени, сколько нужно. Откиньте плечи назад и на минуту удержите эту позу.
Вот так. Теперь скажите мне, в чем разница между позой с откинутыми плечами и той, что была перед этим?
Отлично. Не хотите сделать пару шагов, конгруэнтных с этой позой? Давайте пройдемся по кругу вместе.
Попробуйте это вообразить и скажите, что вы видите.
Вы ее слышите?
Каким ухом вы ее слышите?
Эрик, вы сильно обошлись с моим плечом. Я почувствовал, что вы действительно сделали нечто. Давайте вернемся и проверим? [
Встав, Эрик сделал вот это движение [
И, знаете, нестрашно, если вы упустите один какой-нибудь сигнал. Разворачивать каждый сигнал не обязательно. Важные сигналы повторяются. Факты говорят, что один сигнал всегда связан с остальными вторичными сигналами, поскольку каждый сигнал есть часть одного большого сообщения. Сообщение пройдет, если полностью развернуть любой сигнал. Нас привлекают не отдельные сигналы, а глобальное сообщение, проводниками к которому они являются.
Поэтому можно работать с движением плеч, можно с челюстью. Типичный аналитик сфокусирует свое внимание на фигуре матери. Тот, кто предпочитает работать со сновидениями, — на видениях и образах. Единственно правильного пути не существует.
Часть II. ИНДИВИДУАЛЬНАЯ РАБОТА
4. Медитация
Ранним утром следующего дня, позавтракав, мы возвращаемся в Хаксли, полные бодрости и желания двигаться дальше.
Как я представляю себе внутреннюю работу. Если вас пригласили в чужую страну, чтобы помочь в разрешении конфликта, самое мудрое будет сделать для страны все, что возможно, а затем либо немедленно уехать, либо задержаться, чтобы научить людей, как справляться самостоятельно. То же в полной мере справедливо, если к вам за помощью обращается один человек.
Итак, каким образом возможно вернуть человеку его собственное осознавание? Любить вас, как терапевта, ему очень важно, но он будет вам еще более признателен, если вы постепенно поможете ему в проведении его собственной внутренней работы. Процедуры внутреннего осознавания — один из способов передать процессуально ориентированные приемы в руки самого клиента.
Однажды я разговаривал по телефону с издателем, который читал тогда мою рукопись о внутренней работе. Он сказал: “Ради всего святого, скажите, неужели это психология?” Я ответил: “Не совсем”. “Медитация?” — спросил он. Я рассмеялся и сказал: “Нет, нет”. “Тогда что же это?” — спросил он. Я сказал: “Это не психология и не медитация. Это процессуальная работа”. И сказал ему еще: “И медитация и психология развиваются друг из друга. Когда вам надо осознать то, что происходит с вами, — внутренняя работа есть форма психологии. Когда же вам нужно пропустить события сквозь себя — внутренняя работа приобретает форму медитации”.
Сегодня утром мы сосредоточим наше внимание на осознании неделимых элементов нашего опыта. Сейчас я объясню, что я имею в виду. Неделимое — то, что нельзя далее разложить на части, не разрушив. Это важно. К примеру, возьмем движение. Если я расчленю его целое действие на маленькие составляющие, я могу потерять целостный процесс. Значит, не составляющие компоненты, а все движение в целом есть неделимый процесс.
Другой пример: предположим, я ловлю себя на том, что смотрю вверх; я работаю с этим и обретаю чувство, что это попытка установить контакт с высшим божеством. Это очень мощное переживание. Если же в этот момент вы предложите мне расчленить этот процесс — послушать Бога, или почувствовать его где-нибудь внутри, или сосредоточиться на движениях моих рук, — это развалит мой процесс. Он будет сведен к составляющим, и я потеряю смысл происходящего. Поэтому будем считать этот процесс неделимым.
Итак, внутренняя работа начинается с того, что вы задаете себе простейшие вопросы о неделимых, основанных на чувствах элементах или каналах. Давайте для начала найдем такой неделимый элемент в себе. Вам просто надо осознать то, что вы сейчас осознаете. Если ответ не возникает немедленно, спросите себя, что происходит сейчас с вами: “я сейчас — вижу? слышу? двигаюсь? вступаю в какие-нибудь отношения? чувствую?” Это все, что надо сделать.
Чтобы поупражнять и отточить осознавание, мы начнем с того, что попробуем различить слышание, видение и чувствование. Давайте попробуем прямо сейчас. Пять минут поработаем внутри себя. Выберите удобное место. Чем меньше вы двигаетесь, тем дальше продвинетесь.
Медитация состоит только из одного вопроса — что происходит с тобой: ты видишь что-то, ты слышишь что-то, ты чувствуешь что-то? Это в основном неделимые сенсорные сигналы. Давайте поработаем с этими тремя сигналами. Что вы делаете — видите? слышите? чувствуете? Просто отметьте, в каком вы находитесь канале. В этом и состоит работа. Пока это все. Я начну говорить через пять минут.
Когда вы откроете глаза, я пойму, что вы готовы сделать следующий шаг.
Позвольте мне задать смешной по сути вопрос. Может кто-нибудь сказать, что мы делаем, когда не медитируем, когда не осознаем то, что нами осознается? Что мы делаем, когда не осознаем те впечатления, которые получаем?
Большинство людей строит свой основной процесс, не медитируя. Если вы не медитируете, вы находитесь как бы на “автопилоте”, бессознательно следуя заложенной программе: “реализация идентичности и выполнение действий, которые характеризуют вас так-то и так-то”. Внутренняя процедура, которую мы сейчас выполняем, позволит вам узнать об этом и, кроме того, поможет уловить что-то очень вторичное. Если вы не работаете над собой, вы живете и функционируете в состоянии, которое Чарльз Тарт назвал бы гипноз общепринятого, бессознательно выполняя безличные задачи и цели культуры.
Кстати, фокусирование внимания на непосредственном сенсорном опыте является не только формой внутренней работы, которой можно заниматься наедине с собой, но и очень полезным инструментом в работе с аутичными клиентами, людьми в кататоническом или коматозном состоянии, а также детьми, которые мало говорят. Попросите их внутренне сосредоточиться и последовать за потоком впечатлений, за осознаванием каналов.
То, что я попрошу вас сейчас сделать, очень просто. Сначала я расскажу, а затем мы это сделаем. Я бы хотел, чтобы вы не только уловили канал — зрение, слух или внутреннее чувство, — но, не выходя из канала, усилили то, что испытываете. Давайте, к примеру, возьмем телесные ощущения. Что вы почувствовали в своем теле?
Можно через дыхание, через осознание всей целостности процесса дыхания. Сконцентрируйтесь на пульсации в груди. Или в кончиках пальцев, или на шее, как вам больше захочется. Выделите это ощущение и усильте его проприоцептивную часть.
Если вы устали или у вас болит живот — возьмите и распространите ощущение, возникшее в области живота или груди на другие части тела. Такого рода работа с телесными симптомами очень полезна. Сосредоточьтесь на некоем локальном ощущении и генерализуйте его. Позвольте ему занять как можно больше места в вашем теле, пока вы сами полностью не сольетесь с этим ощущением. Таким образом можно осуществить интеграцию локальных телесных ощущений.
И в то же время мое тело ощущало волны, словно погружаясь в них.
[
Цель такой работы — позволить потоку научить вас чему-то важному о жизни, а также суметь распознать, что в вас происходит, чтобы затем использовать это. Я думаю, если бы здесь был Будда, если бы он знал о том, что мы делаем, он бы сказал, что это очень быстрый способ очистить себя изнутри.
[
Похоже, что, когда вы думаете, Том, вы, кроме прочего, слышите слова. Вы говорили, что мышление — это слова. Практики НЛП утверждают, что видение, слышание или чувствование можно определить по движениям глаз. Взгляд глаз вверх часто означает использование зрительного канала. Движение и чувство сопровождается смещением зрачков вниз, налево или направо. И еще нами обнаружено, что использование слухового канала сопровождается движением глаз в сторону, будто человек оглядывается назад и по сторонам. Визуализацию можно узнать также по неожиданному глубокому грудному вдоху и последующей легкой задержке дыхания. Когда человек чувствует что-то, замечено, что его глаза находятся в постоянном движении.
Мышление — самая гипногенная вещь из всего, что мы умеем делать. Мы думаем, не зная, как мы думаем. В своем большинстве люди думают аудиально: они разговаривают с собой или еще с кем-нибудь. Некоторые думают визуально: они видят картинки, сменяющие друг друга. Есть люди, чаще всего это дети, которые думают всем телом, проприоцептивно. Поэтому вместо того, чтобы просто думать, спросите себя: “Что я делаю? Слышу, вижу, чувствую, двигаюсь?” Может оказаться, что мышление — это, к примеру, диалог. Далее вы уже можете работать с этим осознанно.
Давайте поработаем еще пять минут. Возьмите то, что вы чувствуете, и усильте, используя возможности канала, где это происходит. Напомню вам, меньше двигайтесь, движения отвлекают вас от вашей проприоцепции. Посидите пару минут, закрыв глаза. Если вы слышите что-то, увеличьте громкость звука. Если вы что-то видите — разглядите это ясней. Если есть какие-то ощущения в теле, углубите их и сделайте сильнее. У вас есть на это пять минут.
Теперь вы знаете по собственному опыту, что каналы внутри нас автоматически, спонтанно переключаются. Это самопроизвольное действие тоже может работать на нас. Если позволить ему происходить спонтанно, оно станет серьезнейшей помехой для любой формы классической медитации. Но в процессуальной терапии именно то, что мешает, становится инструментом интервенции.
Переключение каналов — лучший способ развернуть и обогатить переживание. С его помощью событие становится более многомерным, завершенным, наполненным, глобальным.
Вместо того чтобы позволить каналам переключаться как попало, мы поучимся менять их произвольно. К примеру, Сэм, если бы я работал с вашим случаем, я для начала стал бы слушать внутреннего комментатора. Кто он такой? Я бы заговорил с этой внутренней фигурой и в определенный момент переключил канал, чтобы увидеть его. Я бы посмотрел на говорящего, создал из этого голоса образ, чтобы завершить паттерн. Дальше я бы попробовал ощутить, что это означает — быть этим голосом. С этим голосом и образом должно быть связано какое-то чувство.
Внутренние комментаторы в своем большинстве — критики. И почти все критики, которых я когда-либо встречал, выглядели так. [
Сэм, эта фигура, может быть, и не из вашего процесса. Я просто отталкиваюсь от того, что произошло с вами, поскольку это может помочь остальным с их внутренними критиками. Если у кого-то из вас есть критик — попробуйте понять, что значит быть этим критиком. Можно, как я уже говорил, почувствовать это, пропустить через свое тело, ощутить себя в шкуре этого критика. А затем переключить канал и спросить себя, где у меня внутри располагается этот критик. Ответ на этот вопрос может оказаться самым смешным. Поищите, где в вас засел критик.
Замечали ли вы когда-нибудь, что у вас бывает два типа осознавания? Одно такое рассеянное, рассредоточенное. Оно как бы посиживает без цели с ленивым видом, как рыбак, ожидающий клева. Вы так ведете себя, будто плывете по течению и выглядите этаким глупышом.
Второй тип осознавания — сосредоточенный и четкий. Это предельно сфокусированное осознавание. Вы предельно собранны, сосредоточенны и бодры. Эти два типа осознавания прекрасно сочетаются друг с другом. Если бы вы были только напряжены и сосредоточены, неизвестно, захотела бы рыбка приплыть к вам или нет. А если бы вы были только расслаблены, вы бы просто упустили момент, когда она потянет за крючок. Я часто чувствую себя, будто я курортник, и в то же время я полностью присутствую здесь-и-сейчас и ни одно из моих чувств не дремлет. Осознавание замечает все, включая самого себя. Ваше осознавание отмечает, что вы стали рассеянным и расслабились или настороженным и готовым к действию. Осознавание замечает, как вы используете разные типы осознавания.
Давайте опять приступим к работе. Вновь задайте себе вопрос, в каком канале вы сейчас находитесь. Сосредоточьтесь на том, что вы слышите, видите или ощущаете. Усильте свое переживание, оставаясь все в том же канале, а потом переключитесь на другой канал. Постройте целостный образ, наполните его, сделайте его многомерным.
К примеру, если вы услышали море, взгляните на него. Что получится, если поместить его внутрь себя и ощутить физически? Возможно ли двигаться, как море, звучать его звуком, стать им и вступить в отношения так, как сделало бы оно? Все это поможет вам получить полное и законченное впечатление. Присоедините все незанятые каналы. Позже мы подключим движение. Даю приблизительно десять минут на работу с переключением каналов.
Когда откроются ваши глаза, я пойму, что вы готовы продолжать. Открывая глаза, обратите внимание на первое движение зрачков и отметьте направление взгляда.
Значит, ваша боль превратилась в детей, которые хотят расширить область взаимоотношений и позволить себе больше чувств.
И тут я понял. Эти дети и блаженство начались с боли. И моя боль тут же улетучилась. Я подумал: “Хорошо, значит, надо дать развернуться процессу, которому нужны эти титьки и блаженство”. Боли больше не было!
Есть кто-нибудь, кто засыпает?
Данный случай дает нам прекрасный пример того, как переживания в незанятом канале становятся неосознаваемыми. Можно предположить, что незанятым оказалось чувствование. Спрошу вас, Лайза, на что похоже чувство, когда вы “исчезаете”? Давайте представим, что вы хотите научить меня исчезать. Объясните, пожалуйста, по порядку, чтобы я почувствовал, как это — исчезать, испаряться.
Любой человек чувствует усталость и страх, находясь в незанятом канале. Можно устать от недостатка сна или потому, что не удается полностью расслабиться. Я не имею ничего против сна, если он вам нужен. Почему не поспать? Но если вы заранее твердо знаете, что уснете, если это наступает постоянно, то работа с этим как с процессом наверняка принесет вам что-нибудь новое. Переключение каналов, которым мы сейчас занимались, заставит иначе взглянуть на вещи.
Ваши собственные внутренние процессы лучше направят вас, чем я, извне; и все же попробуйте опять сосредоточиться на полосе напряжения и сделайте движение, конгруэнтное этому состоянию.
[
Какое лицо! Потрясающе! Посмотрите, какое необыкновенное, содержательное лицо! Покажите это выражение еще раз, пожалуйста. Теперь оно стало более рельным. Изобразите его еще раз, а если получится, представьте себе то, что вы делаете. Вот так. И еще раз. Чье это лицо и что оно делает?
Паралитический паттерн всплыл в ходе медитации и вместо того, чтобы уйти от него, она на нем задержалась. Она усилила окостенелость, паралич и боль. Она переживала паралич как столкновение тела с какой-то преградой. Сосредоточившись на этом переживании, она переключила каналы и увидела, что в ее спине словно кусок дерева, такой, что его не согнуть. “Деревянная, как доска”, — сказала она. Затем она сознательно стала двигаться, как негнущаяся доска. Она сидела вот так. [
Стоило ей только сесть таким образом, как она подошла к своему настоящему краю и сказала мне бесстрастным голосом, как учитель дзэн: “Это моя граница. Я больше не собираюсь ни к кому никогда приспосабливаться”. Ее паралич возвращал ее к точке, когда она могла проявить эту решительность. Она очень теплый человек, одаренный способностью приспосабливаться, но ее первичный адаптивный процесс не был полностью конгруэнтен ее сущности. Ей был необходим этот кусок дерева в спине, этот паралич, чтобы быть решительной, устанавливать границы, быть менее восприимчивой к другим. Ее медитация была направлена на интеграцию ее прошедшего паралича и одеревенелости. После того как работа была завершена, прошли и одеревенелость, и боль. Бывает, медитация помогает.
5. Движение
Семинар продолжается. На смену утренним занятиям с медитацией пришла работа с движением. Арни говорит о том, что движение — это мост между внутренним и внешним опытом.
Процессуальная работа пытается не программировать движение, она обнаруживает его. Странное, неожиданное, угловатое движение — не ошибка, это именно то, с чем мы ищем встречи. Неожиданное движение несет в себе важнейшую инфомацию. Процессуальная работа с непроизвольными движениями помогает нам обрести уникальную индивидуальность.
Люди много говорят об индивидуальности. Я думаю, это оттого, что они редко позволяют ей проявиться. Наиболее очевидно она обнаруживается именно в движениях. Представьте, каким удивительным стал бы мир, если бы проходящие по улице люди разом остановились и, обратив внимание на свои спонтанные, неожиданные и бессознательные движения, принялись их разворачивать. Кто-то заскакал бы лягушкой, кто-то воплотился в мастера тайцзи, кто-то летал бы, как бабочка, кто-то распухал, становясь толстым и необъятным. А почему нет?
Движение выводит психологию из скучного круга частной практики и вдыхает в нее жизнь. Она превращает терапию в театр, где играет весь мир. Когда мы работаем с движением, психология и терапия отходят на задний план и обыденная реальность превращается в живое искусство.
Настоящим экспертом в области движения можно назвать Эми. Она изучала его и многому меня научила. Работа с движением находится в тесной связи с миром. Ее просто показать. С ее помощью быстро и легко открывается доступ ко вторичному материалу.
Истинно творческое движение не может состояться в отсутствие сосредоточенности и внимательности, благодаря которым вы сможете заметить незаконченное или навязчивое движение. Невозможно стать спонтанным просто потому, что этого захотелось. Необходимо развить способность осознавать то, что происходит непреднамеренно. Попытки двигаться естественно, не обладая таким осознаванием, без сосредоточенного наблюдения, вряд ли ждет успех, ибо, как я покажу чуть позднее, не осознав свой край или вторичные движения, вы просто вернетесь к своему прежнему обычному опыту, надоевшему до оскомины.
В ходе предыдущего упражнения вы могли заметить, что ваше самопроизвольное движение нельзя отнести к обычным движениям, поскольку оно сопровождается видением, слышанием, чувствованием, включенностью в отношения и входит в целостный опыт, не поддающийся дальнейшему разложению на части. Таким образом, отдельной работы с движением, так же как и отдельной работы со сновидениями или телом, в общем-то не существует. Все это — осознавание и процессуальная работа. Нам важно развивать и совершенствовать осознавание всех каналов, понимая при этом, что все они — лишь ступени, сводящие к реке, а вовсе не вода этой реки.
Итак, давайте подключим к работе с движением наше дифференцирующее осознавание и разовьем дальше нашу медитацию.
Есть очень много различных способов работы с двигательными сигналами. Наша работа будет состоять из двух этапов. Сначала мы будем вести внутреннюю работу с небольшими движениями, продолжая находиться в состоянии медитативной сосредоточенности. Позже работа пойдет с любым движением, как бы оно себя ни проявило.
Сфокусируйтесь внутренне на видении, слышании, чувствовании, и плюс к этому я попросил бы вас сосредоточить ваше осознавание на спонтанных движениях. Для начала позвольте показать на себе.
[
Будем считать, что я углублен в медитацию и следую за тем, что происходит внутри меня. Я что-то вижу, слышу и чувствую. В данный конкретный момент я замечаю, что делаю крошечные движения, слегка покачивая торс, изменяя точки опоры таза.
Моя задача состоит в том, чтобы отметить и проследить эти маленькие движения. Они настолько медленные и едва ощутимые, что находятся на грани движения и проприоцепции. [
Я замечаю, что начинаю двигаться сильнее. Я бы хотел, чтобы вы тоже подвигались таким образом, чтобы понять суть движения. Какие вы задействуете суставы? Какие мышцы создают это вращение в сидячей позиции? Когда я делаю движения тазом, я ощущаю смещения в суставах, а также мышцах спины.
После того как мы выявили эти движения, усилим их. Не просто следите за тем, как вы двигаетесь, а двигайтесь с большей амплитудой, медленно, глубже осознавая происходящее. Обратите внимание на механику движения, увеличьте его размах, измените ритм, двигайтесь чаще или реже.
Мы все время делаем осознанные или неосознанные движения. Даже то, что вы заметили неосознанное движение, уже является мощной интервенцией. Развив эти движения до их предела, вы можете открыть в себе что-то поистине замечательное.
[
Итак, сидя в этой позе, я почувствовал слабое покачивание. Теперь я хочу достигнуть края. Я собираюсь продолжать это движение до тех пор, пока напряжение моих мышц не достигнет максимума, до точки, когда я больше не смогу двигаться. Требуется время, чтобы таким образом осознать это движение. Я чувствую, что все больше пригибаюсь к полу, я чувствую, что голова моя склоняется все ниже к земле, чтобы — молиться! [
Я познакомился с такого рода работой в Цюрихе, когда стал сотрудничать с Барбарой Кроси, которая в то время была учителем йоги. Иной раз кажется, из этой формы медитации и развилась хатха-йога. Медитация над малозаметными движениями, усиление их приводит к архетипическим позам, имеющим сходство с теми, что известны в хатха-йоге. Осознавая, развивая скрытые движения, следуя за ними, вы заново создаете йогу, хотя до этого вы, возможно, имели весьма смутное о ней представление.
В ходе двигательной работы вы можете обнаружить себя ползающим или медитирующим на четвереньках, как кошка. Поза “кошка”, кстати замечу, очень полезна для начальных этапов медитации, поскольку дает доступ к самым разным мышцам спины.
Ваше тело непредсказуемо. Основной принцип состоит в том, чтобы, не программируя себя, полностью осознавать свои движения уже в самом их начале. Доведите движение до края, до экстремальной точки, чуточку усильте их. Но не подгоняйте себя, пусть будет так, как для вас правильно, иначе можно причинить себе боль.
Прочувствуйте, как ваши мышцы соединены с сухожилиями, а также точку соединения сухожилий с костями. Это собенно важно для тех, кого интересуют артриты и ревматизмы.
Отслеживайте все ваши движения, даже если они загадочные и странные. Усиливайте их, используйте другие инструменты, к примеру переключение каналов. В точке, когда движение застряло в развитии, переключите каналы и визуализируйте опыт, который ищет реализации в движении. Можно употребить слуховой канал и послушать звук или произвести звук, который выразит это движение.
Если, поднимаясь с постели, вы неожиданно подпустили ветру или вам стало больно, не пропускайте это мимо себя. Это — критические переживания, требующие, чтобы на них сосредоточили внимание. Если вам посчастливится испытать небольшую боль, задержитесь в этой точке. Это — сказочное сокровище.
Не пренебрегайте даже самыми незначительными сигналами, движениями, уколами боли. Эта работа — форма экологии. Если не усилить небольшую боль и не поработать с ней, она появится вновь в других областях тела или в других каналах, к примеру во взаимоотношениях. Вам не удастся просто отбросить сообщение. Все, что вы можете, — отодвинуть его в сторону и какое-то время игнорировать. Разворачивая мелочь, почти ничего — в нечто, вы обретаете выбор — болеть или нет.
Относясь к проприоцепции невнимательно, можно заболеть. Медитация годится как полезный способ выявить болезнь на ранних стадиях. Но я бы не советовал делать единственную ставку на исцеляющую роль осознания, оно не панацея. Иногда важно не осознавать.
Я не уверен, что полное отсутствие простуды или ангины — это хорошо, но у меня их нет уже около пятнадцати лет. Этот этап моей жизни начался очень странно. В 1972 году — а до этого у меня была нормальная жизнь, я болел всем, чем только можно, — я принял стратегический боевой план — подняться в Швейцарские Альпы и схватить себя за руку в тот самый момент, когда я подхватываю насморк.
Легкого ветерка, который принес бы мне простуду, я ждал на горе, в кантоне Гларус. Наконец ветерок подул. Ощутив его, я позволил себе совершать самые разные движения. Так вот, я обнаружил, что бегаю, как сумасшедший, вокруг старого дуба, пытаясь найти укрытие от ветра. Я понимал, что ветер прилетел ко мне, а мое тело знало — надо спрятаться.
Слава Богу, меня никто не видел в этот момент, подумали бы, что я свихнулся. В течение нескольких дней я подставлялся ветру и бегал от него. У меня возникло ощущение, что я стал понимать тот дух, который кроется за простудой и сквозняками, и с тех пор отношусь к нему с глубоким уважением. Я не говорю людям, что я делаю, но как только я хоть отдаленно ощущаю присутствие одного из духов-сквозняков, я ухожу в сторону с его пути, а затем, если хватает сил, возвращаюсь, чтобы познакомиться с ним получше.
А теперь я предлагаю начать работу из какой-либо позы, которая способствовала бы рождению движений. К примеру, можно принять йоговскую позицию на четвереньках, напоминающую кошачью, или близкую к ней, делающую вас открытым для движения. Положение лежа на полу ограничивает движения, можно только перекатываться. Возможно, вам захочется начать медитацию движения из такой позы. [
Вы знакомы с этой позой? У меня любимая поза для медитации такая: лечь спиной на сиденье стула, позволив голове свободно свисать с сиденья вниз, а ногам — торчать в воздухе.
[
Начинаем работу с движением. Определите канал, в котором находитесь. Усильте переживание, которое придет по этому каналу, проследите извилистый путь процесса через движение, видение, слышание, чувствование. Затем используйте технику изменения канала, чтобы открыть, куда вас ведет ваш внутренний процесс.
У меня нет рецептов. Один из моих внутренних критиков долго был моей большой проблемой. Я изучил его и обнаружил, что у него есть масса соображений, но умным его не назовешь. Я заставлял его читать книги о символике, чтобы он по крайней мере знал, о чем говорит. Какое-то время спустя он исчез. Я не знаю, что с ним стало. Я полагаю, он сбежал из школы.
Вот так. Давайте просто походим. В то время как вы прохаживаетесь, я бы просил вас обратить внимание, нет ли внутри вашего движущегося тела чего-то такого, что не участвует в этой прогулке?
[
Видите, ее первичный процесс, который я вместе с ней организовал, — шаг. Но вполне может обнаружиться что-то еще, непроизвольное, что является не только шагом. [
Такая форма работы с движением требует осознания и некоторой храбрости. Что интересного можно было отметить в ее движениях? Вроде бы они выглядели вполне взрослыми, но что-то было не совсем по-взрослому, что-то напоминало ребенка.
Метафорически я сказал бы так: когда она ходит, она ходит не одна. Когда она ходит, с ней рядом идет маленькая девочка. Она шагает с прелестнейшей вертушкой. Когда мы идем, с нами идут другие. И это безумно интересно — выяснить, кто же идет рядом.
Теперь давайте сами попробуем поработать с движением. Начните с обыкновенной ходьбы. Можете работать над тем, как вы говорите, сидите или ходите, над чем угодно. Дело состоит в том, чтобы уловить нечто, не делающее того, что делаете вы, и с этим
Цените приходящее неожиданно. То, чего мы не ожидаем, — лучший проводник по этому миру. Во время ходьбы внимательно отмечайте неожиданное. Почувствуйте ту свою часть, которая занята не просто ходьбой. Затем экспериментируйте. Создавайте художественные формы. Оставьте на время психологию и терапию. Позвольте вашим движениям стать новыми формами опыта.
Группа разбредается и начинает перемещаться по комнате. Буквально в минуту круг трансформируется в нечто, напоминающее сумасшедший дом. Один человек стоит на голове, другой молится, кто-то производит странные звуки, кто-то бьется о стену. Одна дама машет руками, как птица. Какой-то мужчина ковыляет, сгорбившись. Есть такие, кто спокойно сидит, отрешенно работая над собой.
Арни и Эми ходят среди участников, помогая им усилить их движения. Минут через двадцать некоторые члены групы начинают уходить на обед, другие по-прежнему погружены во внутренние переживания.
6. Телесная работа
После перерыва на обед семинар возобновляет свою работу. Арни оглашает тему занятий на вторую половину дня: работа с телом.
Существует много форм телесной работы и много способов присоединиться к телесному процессу. Я думаю, будет интересно начать с рук, потому что этот способ близок к медитации и ведет к непредсказуемым событиям.
Чем говорить об этом, с моей точки зрения, будет полезней показать на ком-нибудь. Хочет ли кто-нибудь поработать со мной пару минут?
Начать можно как угодно. Мы могли бы для начала заговорить, прикоснуться друг к другу, покачаться, подрожать, обратиться к чувствам, не связанным с прикосновением. Подходит любой канал, который устраивает терапевта и клиента. Вместо того чтобы сказать “привет”, я могу положить на вас руку и посмотреть на вашу реакцию. Вы тоже можете дать телесный ответ.
Я задам вам неопределенный вопрос, на который может быть какой угодно ответ. Представьте, что я кладу, с вашего позволения, свою руку на какой-нибудь участок вашего тела. Где вы сейчас ощущаете процесс сильнее всего?
Рон некоторое время прислушивается к своему телу, затем указывает на грудь.
Я начинаю с того, что кладу руки на грудь Рону, а вас прошу следить, когда происходит переключение каналов. Я некоторое время поработаю, а после мы это обсудим. [
Нас будут вести ваши телесные ощущения.
Теперь я надавлю резче в этом месте. А вы давайте мне знать, какого рода давление и какие чувства вам кажутся нужными сейчас.
Хорошо. Мне приятно, что вы помогаете. Так правильно? Да?
Вот это на самом деле глубокий вдох. Давайте дальше.
Итак, я уравновешиваю нечто, ощущаемое внутри, — движение, противоположное моему, и это само по себе является началом, а может быть, и концом работы. Теперь осталось развернуть процесс противодействия. Возможно, кто-то из вас может предположить, о чем говорит встречное давление в грудной клетке, особенно если вам приходилось обращать внимание на свое дыхание.
[
[
Проклятый угнетатель! Я уже сто раз пытался столкнуть тебя. Но ты все еще здесь, проклятый! Ух! Скажите, ну что делать человеку, которому на грудь навалилась такая тяжесть?
Я в восторге от вашего лица!
Теперь Арни играет роль “крутого”, используя информацию, почерпнутую из предшествующего процесса.
Не тряси своими руками. Ложись на пол и подчиняйся, когда я говорю, что тебе делать. Ты — жалкий слабак!
[
Почему, вы думаете, он сделал глубокий вдох, когда я положил ладонь ему на грудь? Он расслабился! Удивительно, да? Положим, у вас давление или головная боль, кто-то надавливает еще больше, и боль уходит! То же самое и в вашем теле. Создайте произвольно давление, подобное тому, которое как бы само по себе, непроизвольно возникает у вас — и оно исчезнет. Вы чувствуете освобождение от глубинного внутреннего зажима, поскольку зажим ослабляется, когда ему противостоит сходная энергия. Зажим ослабевает, если вы тоже становитесь сильными и восстаете против него. Глубокий вдох Рона — это реакция противодействия. Его глубокий вдох — начало борьбы с давлением критика.
В каждом вдохе есть сторона первичная — стремление расшириться — и вторичная — в которой присутствует сила сжатия. Когда вы дышите, вы противодействуете чему-то; вы расширяете объем легких потому, что есть другое чувство — нехватка объема. Потому первичное — то, что вы делаете, то есть дыхание, расширение легких. А вторичное — то, что делается с вами, уменьшение объема, сжатие.
Как всегда, этот проклятый вторичный опыт требует, чтобы восприняли его энергию и физически интегрировали. За зажимом, скрываясь от осознания, находится фигура критика. Просто выбросить критика, или зажим, или злую силу мы не можем. Нам необходимо использовать его мощную энергию. То, в чем мы видим врага, почти всегда наш лучший союзник! Неважно, что он думает, что он хочет сказать, нам нужна его сила.
Во всяком телесном ощущении присутствуют, как минимум, две части. Даже в чесотке есть тот, кто чешется, и тот, кто раздражает первого. Одна часть ближе к нашей идентификации, другая — дальше от нее. Даже если клиент считает одну часть хорошей, а другую плохой, нам следует помнить, что мы должны встать на сторону их единства, а не какой-то одной части.
Многие из вас столкнутся с искушением принять точку зрения клиента и примкнуть к первичному процессу. Тем не менее отстоять целостность клиента, его индивидуацию означает ориентироваться на весь процесс, а не на его части. Задача терапевта — дать возможность всему процессу, обеим его частям, выразить себя.
Когда вы начинаете работать с частями, обмениваясь информацией, они становятся более восприимчивыми. Исчезает то, что вы знали раньше, плохое и хорошее, сильное и слабое, старое и молодое. Больше нет Инь и Ян, существует только Дао, процесс сам по себе, поток энергии, на котором мы сосредоточиваем свое внимание.
Что же произошло с Роном? Вначале был зажим. Потом появились две части: критик и его жертва. В конце обе части перемешались. Он преодолел давителя, приняв его энергию. Делая это, он был похож на давителя, обе части слились воедино. Части уже не были ни плохими, ни хорошими. В конце концов мы остались с мощной, чистой энергией, которая и составляет теперь процесс Рона.
Работая друг с другом, помните — положив на другого руку и освободив его от давления, вы поддерживаете вторичный процесс. Надо ждать, пока клиент будет в состоянии воспринять то, что вы делаете. Нельзя просто велеть поменяться ролями.
В работе будьте осторожны. Избегайте интерпретировать сигналы клиента, создайте пространство, в котором сигнал раскроет себя. К примеру, вы можете подумать, что выражение лица похоже на гнев или удивление, но вам необходимо взойти к чувственным истокам информации. Вглядитесь в лицо. Опишите глаза, скулы, рот. Задавайте вопросы, трогайте, высказывайте предположения, но не интерпретируйте, не ведите себя так, будто вы уже знаете.
Вы можете получать удовольствие, но ваши глаза должны быть открыты, так же, как и уши. Отслеживайте свои и чужие движения. Следуйте за процессом. Отмечайте, когда роли полностью отыграны. Только когда человек исчерпал свою роль, наступает органичный момент оставить ее и переключиться на другую. Когда вы не в состоянии продолжать играть роль, значит, человек, с которым вы работаете, разрушил фигуру роли, интегрировал ее или стал ею.
Мне бы хотелось, чтобы начинали вы с неопределенного вопроса [
Далее кладете руку, куда указывает клиент. Выполняете инструкции о силе давления. Затем следуете за переключениями каналов. Помните у Рона? Сначала у него было проприоцептивное ощущение в груди. Затем он почувствовал в груди движение, впервые — во время дыхания. Мы проследили это движение, и оно перешло в руки. Затем пришли звуки, аудиосигналы. Потом был диалог, движение, а уже в конце у него появилось видение того, как он забрасывает меня на полку. Следите за тем, как меняются каналы и роли, дайте процессу развернуться. Не думайте, что надо обязательно достигнуть целостности. Это всего лишь тренировочное упражнение для развития умения понимать людей и идти вместе с ними по полю их сновидений.
В определенный момент ваш клиент войдет во вторичный процесс, который его мучает. На свет выйдут темные, мистические стороны его личности. В эту минуту он будет на пороге переживания целостности. Такой опыт есть самая большая цель. Ни одна, ни другая часть не даст ответа. Взаимодействие, осознание и переживание обеих частей — вот наша цель.
Не добивайтесь релаксации или другого физического состояния, потому что релаксация тела возможна, лишь когда его переживания и сообщения принимаются. Расслабление может быть даже опасным, потому что, если вы расслабите тело, информация может перекочевать в менее податливую зону, до которой будет труднее добраться.
Понимаете, главное — неопределенность. Незаполненность (пустота) — это пространство, а потому она помогает вторичному материалу. Она побуждает людей творить и проецироваться на то, что вы говорите. Идея неопределенности сродни идее теста Роршаха, который позволяет вам увидеть ваши сны. Вскармливайте вашу неопределенность и оберегайте непостижимость. Они наши самые мощные инструменты. Чем более вы неопределенны, тем более творческими и свободными чувствуют себя другие. Начните с вопроса: “Где в вашем теле вы сейчас ощущаете процесс?”
7. Хронические симптомы
Участники семинара работают в парах. Они пробуют технику наложения рук, которую продемонстрировал Арни. Арни и Эми ходят по комнате, помогая тому, кто не знает, что делать дальше. Когда упражнение заканчивается, Арни задает вопрос о том, как оно прошло. Майк жалуется, что у него ничего не получилось в работе с телом. Показывая Арни, над чем они с партнером работали, он дотронулся до внешней стороны своего правого плеча. “Я чувствовал, что мои движения скованны”, — сказал он.
[
Вот это и есть то, что тебя сковало. Мне это о многом говорит. Взгляни на него. Воспользуйся зрением. Что это напоминает?
Вообразите, что для этих кулаков есть отличный повод. Без чувствования, без картинок, просто выдумайте, из-за чего возникли кулаки. Придумайте.
Вот это и называется край. Край — один из наших способов уйти, ускользнуть. Сейчас мы увидим это еще более явно. [
Иногда можно спутать край и отрицательную обратную связь. Разница между краем и отрицательной обратной связью в том, что край содержит больше энергии. Личность просто-таки расщеплена. Одна ее часть желает вступить на новые Тэрритории, а другая в это время находится в испуге. В ситуации края мы переживаем смятение, замешательство, мы взволнованны, нервозны.
Если делаешь ошибку в выборе интервенции, клиент не только уклоняется от нее. У него складывается ощущение такого типа: “Вы спрашиваете не о том, о чем надо бы”. В нашем случае Майк очевидно был на краю. Он сказал: “Да, помогите”, а затем: “Нет, это слишком — злиться на себя за то, что я себя не люблю; а потому я хочу остаться при своих реакциях”.
Кто из вас знает о связи, имеющейся между хроническими симптомами и сновидениями детства?
Вы можете отгадать хронические симптомы людей по их наиболее ранним сновидениям и воспоминаниям. Ранние, первые детские воспоминания и детские сны рассказывают об одном и том же. И те, и эти можно использовать в качестве описания моделей жизни.
Я расскажу вам о клиенте, с которым недавно работали Эми, Низа и я. Я перескажу вам его детский сон, а вы мне опишете его симптомы. Его самое раннее детское воспоминание, что он сидит и играет в углу комнаты, залитой солнцем. Это первое, что он помнит из детства: он сидит в комнате и нежится в состоянии полной расслабленности, а в окна светит теплое солнце. Прекрасный сон, не правда ли? Можете придумать, какой хронический симптом соответствует этому сновидению?
В общем, довольно близко. У этого человека болезнь ALS. У него разрушаются мышцы, и он не способен двигаться и обходиться без респиратора.
Детские сновидения стремятся обрести реальность. Один из причудливых способов добиться этого — создать телесный симптом. Какие-то из симптомов настолько слиты с вашей сущностью, что вы можете и не помнить о них. Другие соединены со вторичным процессом, с идентичностью, которая отчуждена, и в качестве таковой могут очень пугать.
К примеру [
Становится нечто симптомом или нет, зависит от вашего первичного процесса и типа культуры, в которой вы живете. К примеру, для каких-то людей низкое кровяное давление может быть симптомом их первичного процесса. Такие люди должны идентифицироваться с чувством слабости и утомления, которые сопровождают низкое давление, и, таким образом, это более не переживается как нарушение.
Симптомы вторичного процесса всегда более пугающие. Именно они несут в себе связь с наиболее сильными фигурами детских сновидений. Человек, которому снилось солнце, очень робкий и интровертированный. Его вторичный процесс — солнце, сияющее, согревающее его и всех других. Тепло, которое излучает солнце, вторично, и в данный момент он оказывается его жертвой. Оно не только согревает его, но и приводит к полному расслаблению и параличу.
Давайте подумаем о каком-нибудь другом персонаже сновидений. Например, это будет тигр. [
Потом меня заставляло очнуться это. Это было ужасно. Это случалось много раз. Я вдруг понимала, что моя жизнь не вечна. Когда это чувство приходило, я выплывала из своих грез. Я бежала в ванную и звала сестер.
Итак, я говорю. Привет, Кэтрин, это Арни из Цюриха. Вы меня слышите?
[
[
[
Эми далеко, а меня вы теперь слышите очень хорошо, не так ли?
[
Возможно, ваша работа включает нас всех. Так же, как и вы, мы очнемся от грез и поймем, что мы умираем от одиночества и нуждаемся друг в друге. [
Она работала с симптомом глухоты. Симптом — лишь начало процесса. Это статичный, замороженный процесс, который не может развернуться, поскольку этому препятствуют края. Это корень сна, семя возможности, которое ждет, что заключенный в нем опыт получит развитие.
Несмотря на то что вы остановились, движение, которое вы делали, не исчезло. Ему можно помочь, если слегка подвигать рукой.
Я постараюсь не касаться мягких частей руки и держаться только за косточки кисти. Посмотрите, одна моя рука на его кисти, другая под локтем. И очень, очень медленно я поднимаю руку.
Хмммм. Да, ага! Я знаю, что означают эти движения! Это волнение. Я пытаюсь вести себя как холодный учитель вместо того, чтобы показать, в каком я волнении! [
Хммм, я пытаюсь держать при себе все эти заключения, чтобы не навязывать своих верований. Я не хочу исцелять того, что не желает исцеляться. Спасибо. [
Соединение с процессом может стать спасением для жизни. Оно способно совершить мгновенные изменения. Помню, я однажды работал с женщиной, которую укусила пчела и она чуть было не умерла от аллергического шока. И вот во время семинара ее снова укусила пчела. Ее охватила паника, но на этот раз она попросила моей помощи.
Я решил принять ее вторичный процесс, больше делать было нечего. Я спросил, что случилось. Она ответила, что она отравлена ядом. Тогда я попросил ее быть ядовитой, быть предельно ядовитой. Мне было безразлично содержание, которое будет вложено в понятие “ядовитая”, интересовал только процесс. Она орала и визжала как сумасшедшая, а через пять минут села как ни в чем не бывало и забыла об укусе.
Ммм, Эми, работая сейчас с моей рукой, заставила меня забыть, чем мы начали заниматься. Ах да, невозможность продолжать движение. Если кто-то теряет способность свободно двигаться, возьмите и пошевелите одну из его рук и процесс, застывший в мышцах, обнаружит себя. Все ваши движения структурированы в мышцах сновидящим процессом. Медленное или “неправильное” движение, которое вы делаете как терапевт, дает движению клиента шанс проявиться. Это помощь вслепую. Производя неопределенное движение, вы оставляете мышцам свободу организовывать себя и двигаться любым способом, каким им захочется.
А теперь я бы хотел, чтобы вы поработали над вашими хроническими симптомами, усиливая процесс или помогая ему достигнуть завершения. Затем сравните этот процесс с детскими сновидениями или воспоминаниями детства. [
Таким образом и следует работать. Предложите ему выразить головную боль через движения рук. Внутреннее напряжение легко выражается внешними средствами. Ему надо давить на свое тело, на другие предметы и людей.
У кого еще какие симптомы?
Будьте крайне осторожны, когда люди описывают симптомы. Они всегда используют медицинскую терминологию. Это неплохо, но вряд ли окажет помощь. Медицинская терминология основана на патологических концептах, ориентированных на химическое вмешательство. Медицинское описание не является личным описанием, основывающимся на внутреннем чувственном опыте. Когда люди описывают симптом, вы должны увериться, что можете его чувствовать, видеть, слышать, ощущать, вступать с ним в отношения.
Неужели у вас нет чего-то, что хочется выблевать при всех? Начинайте!
Часть III. ОТКРЫТОЕ МЕСТО
8. Процессуальная работа и шаманизм
Вечером, после ужина, группа собирается вновь. Прошедший день оказался богат сильными и личностно значимыми переживаниями. И несмотря на то, что это был всего лишь один день, казалось, что все уже долгое время вместе. Арни начинает занятие рассказом о том, как они с Эми путешествовали по Африке.
С тех пор я считаю, что моя частная практика — важный индивидуальный ритуал, а работа с людьми в присутствии публики — социальный или глобальный ритуал. Вообще я предполагаю, что ту работу, которой мы будем заниматься в группе, а также все наше обучение можно рассматривать как возрождение древних приемов, как создание современных ритуалов, в которых отдельные люди, пары или семьи, принявшие участие в работе, являются выражением того духа, который мы все ощущаем.
Эми, ты помнишь Момбасу? Мы были в Африке как дома. Я чувствую, что процессуальная работа зародилась там.
Много раз так случалось, что мне было больно от того, что неосознанно делал клиент. Как я потом заметил, я прежде всего сразу пытался подавить боль, потому что я не всегда в контакте с моими чувствами. Я стремлюсь просто холодно действовать. Но если я замечаю свои чувства, я стараюсь работать с ними перед лицом клиента или целой группы, используя методы глубинной работы, с которыми мы сегодня утром познакомились [
Что удивительно — клиент чаще всего и не подозревает о том, что причиняет окружающим боль, и эта случайная “болезнетворность” обычно является тем, что ему следует делать даже в большей степени, но только осознанно! И как только мне удается оправиться от его влияния, я начинаю помогать ему делать то же самое неприятное действие более осознанно и конгруэнтно. И таким образом мы, благодаря Господу, оба можем расти и испытывать друг к другу признательность.
Честно говоря, я больше не боюсь заразиться от кого-то настроением или физическим недугом, поскольку, если бы я и подхватил что-то, я бы решил, что это, возможно, то, что мне зачем-то необходимо. Нельзя получить того, над чем не нужно работать. Не то чтобы я ищу неприятности. Я стараюсь, насколько это возможно, заботиться о своем физическом благополучии и по каким-то причинам не очень заражаюсь чужими проблемами. Но если это все же происходит, я стараюсь немедленно интегрировать их в работу.
Иногда я ловлю себя на том, что мечтаю быть медиумом и получаю такие свидетельства и знания, на которые не мог рассчитывать. Я стараюсь использовать эту информацию для собственного развития и всегда делюсь ею со своим клиентом. Эта ситуация складывается обычно с теми клиентами, которые стыдятся открывать для других свою жизнь.
Сделаю попутно еще одно замечание: если вы в качестве фасилитатора проводите телесную работу, не надо трясти руками и сбрасывать процесс клиента во вселенную. Такие вещи загрязняют экологическую среду. Никто не знает, как все начинается. Если вы заражены проблемами клиента — работайте над ними, про себя или вслух.
Мы не так много знаем про психические системы, но я все же не уверен, что выбрасывать в пространство отходы — это правильно. Я думаю, будет лучше развернуть или переработать все, что мы подхватим. Если вы будете выбрасывать всю эту агрессивность и неудачливость, они могут попасть прямо на улицу, на кого-то, кто это принять не в состоянии.
Многие хотят работать. Станем крутить ручку? Давайте примем групповое решение. Сегодня после обеда мы почти начали работать с Энни.
Ястреб из сна Энни живет внутри нее. Многие чувствуют угрозу своей жизни, потому что такая вот мощная птица, их вторичный процесс, постоянно тревожит их. Только под угрозой смерти они идут навстречу этой птице, и в борьбе за право жить или сражаясь с роком они ее интегрируют. Только если вы вынуждены вступить в самую страшную из всех битв, вы проявляете героизм, который в вас существует.
Ее первичный процесс, или обычная идентичность, связана с состоянием опустошенности и депрессии. Ее вторичный процесс, она вначале описывала его в медицинских терминах, называется диабет. Фактически ее диабет — это скрытый помощник, болезнь, которая зовет к своему преодолению и полноценной жизни. Фокус в том, что, только если Энни все время гнуть к земле, если она пройдет весь путь до полной опустошенности, она сможет сделать свой следующий большой шаг и жить.
[
Это больше походит на обезьяну.
Да, вот это рык! Мне бы такой. Продолжайте делать движения, словно вы играете роль. Забудьте о психологии. Дайте своему телу родить историю.
Спасибо. Вы будете матерью с ребенком на руках. Держите эту подушку так, словно это ваше дитя. А вы, Грег, будете… вы будете защитником, ладно?
[
Арни и Грег садятся на места в круге, и Арни приступает к обсуждению в кругу их совместной работы.
С другой стороны, эти прыжки могут быть только мои. Когда я работаю, я тот, кто я есть. Мой партнер — тот, кто он есть, и что принадлежит мне, а что ему — неважно. Если вы вдруг подпрыгиваете или делаете еще что-нибудь неожиданное, почему не последовать за этим? Можно начать с чего угодно, с йоги, с собственных рук, с медитации, с чувств и импульсов. Все является началом спуска в реку, у которой свой путь.
Вам необходимо испытать, что это значит — быть самим собой! Попробуйте начать с любой точки, с любого аспекта вашего творчества, знаний, интересов. Работа фасилитатора — сложный сплав своего “я”, “я” клиента, ваших взаимоотношений с ним и со вселенной.
Пусть даже клиент работает с двумя процессуально ориентированными фасилитаторами, у него будут те же самые открытия и результаты, если оба ведущих будут следовать себе, а также процессу и обратной связи клиента. С чего вы начнете работу — зависит от вашей индивидуальности, и предсказать это невозможно, но направление дальнейшего пути зависит от природы клиента.
Некоторые процессуально ориентированные терапевты предпочитают сначала подумать. Они любят играть, но вот пришло другое настроение, и они начинают думать. Давайте размышлять. Помните начало работы с Грегом? Его движения не были полностью осознаны. Кажется, он говорил, что хочет, чтобы симптомы “ушли”, будто они могут “уходить” сами по себе. Таким образом, если вы любите думать, вы могли бы заключить, что раз канал движения не вполне занят, то для начала может оказаться полезной интервенция на поле движения. Хотите — думайте, но иногда лучше всего начать с игры.
9. Открытое место
Без дальнейших объяснений Арни повернулся к группе.
Вам не удается вообразить что-нибудь ужасное, не так ли? Может быть, тогда я придумаю что-нибудь ужасное? Я уже придумал одну жуткую штуку. Вы не догадываетесь, что я придумал? Попробуйте угадать.
Меня зовут Мэри, а ты сопливка. Ты меня разбудила. Заткнись и ходи тихо. Ты пыталась не шуметь, чтобы меня обойти, но я всегда на месте. Не шуми, так будет лучше. Исчезни, скройся с глаз.
Это ты, Мэри? Скажи мне, что делать. Дай направление моей жизни. Чего бы ты хотела?
Как ты можешь жить дальше, если у тебя совсем нет личной жизни? Близость — твоя большая проблема. Ты из тех, кто не от мира сего.
Пока Лора работала, Эми набросала схему, которая обозначила путь развития процесса. Эта схема отслеживает постоянно изменяющееся русло процесса.
Схема, нарисованная Эми, прослеживает эти сдвиги и делает очевидной нашу текучую и изменчивую природу. Она показывает, что мы скорее идентифицируемся с потоком осознавания, чем с застывшим состоянием, и очерчивает ряд идентификаций, с которыми мы себя связываем в ходе изменений, происходящих в течение дня или в течение жизни.
Возьмем Лору. Сначала она была обычным клиентом, заинтересованным в работе над собой, а ее робкие движения были вторичным процессом [
В другом сне я была с мужчиной, с которым только что порвала отношения. Мы голые, играем. Наши тела находятся одно против другого. Это мне снилось раза три. Мы собирались слиться, но он остановился. И все же я просто ощущала его пенис, направленный на меня. В этой жутко напряженной точке я просыпаюсь.
Вы запомнили, что вы чувствовали?
Чем больше вы работаете с телесными ощущениями, с движением и проприоцепцией, тем более знакомыми и подвижными становятся эти пути самовыражения, тем менее вы боитесь их или боитесь, что какие-то из состояний овладеют вами. Многие из вас, кто работает с телом, понимают, о чем я говорю. Неиспользованные каналы типа телесных ощущений или движения для нас будто сновидения. Но сновидение — только исходная точка процесса, это не более чем снимок сновидящего мира. Процессуальная работа, такая, как двигательная импровизация, сосредоточена на сновидящем процессе, на потоке творчества и изменения, который открывает смысл глубинных сообщений и порождает абсолютно непредвиденные события.
Часть IV. РАБОТА В МИРЕ
10. Работа с взаимоотношениями
Последнее утро семинара. Участники слоняются по комнате, пока каждому не находится место в круге. Арни начинает работу с того, что спрашивает, какие сны им снились прошлой ночью.
Ну ладно, мне самому приснился грандиозный сон. Рассказать? Мне не часто снятся сны, но прошлой ночью мне снилось, что я вот-вот найду разгадку древней тайны американских индейцев. Когда-то я занимался ими, но в моем сновидении это была настоящая экспедиция. А чтобы разыскать сокровища коренных жителей Америки в такой экспедиции, нужно иметь наметанный глаз, позволяющий замечать подсказки, ключи.
Такие ключи размещались на древних, покрытых резьбой камнях, которые лежали по всей округе. Никто из людей не видел их до сих пор. Подсказки таились в самой резьбе. Это было что-то вроде ацтекских символов, и там встречались изображения китайских часов. Вам когда-нибудь доводилось видеть китайские часы? Это лабиринт. Чтобы найти сокровище, вам надо было разглядеть эти крошечные камешки с вырезанными на них лабиринтами. Я видел их и следовал за древними камнями. Это было захватывающее занятие. Я переходил с одного места на другое, находя одну подсказку, потом другую — настоящая охота за сокровищами!
Внезапно, в какой-то момент сновидения, я стал превращаться в совершенно разных людей. Я был стариком, женщиной, а потом — ребенком. Ребенком я шел вдоль побережья, за мной следовали другие дети, и все мы были искателями сокровищ. И в конце концов, хотите верьте — хотите нет, мы действительно нашли клад! Мы действительно добрались до настоящего сокровища. Это был мешок. Все уселись вокруг мешка и ждали, пока из него не явится сокровище американских индейцев, соль земли Америки, и мы разгадаем его тайну. Захватывающий момент!
Мешок открыл не я, а одна женщина. Суть сокровища касалась тайны жизни и смерти. По всей видимости, коренные американцы еще в древности овладели искусством воскрешения мертвых. И, ей-Богу, когда женщина открыла мешок, в нем находился секрет индейцев. Очевидно, отец или родственник этой женщины умер несколько лет назад, и они воскресили его! Его голова была жива!
Она открыла мешок. Там находилась живая голова, пришитая к телу куклы. Это живое лицо взглянуло на нее и сказало: “Привет!” Женщина потеряла сознание. Этим сновидение и закончилось. Вот что приключилось со мной прошлой ночью. Обновленный дух племени, патриархальный отец или древний духовный принцип!
Я вдруг припомнил сновидение Черного Лося, в котором он увидел новый племенной ритуал, обновляющий дух его рода. Наше племя тоже умирает. Племенная жизнь на нашей планете угасает. Наш мир мчится в двадцать первый век. Есть ли что-то значимое в моем сновидении?
Китайские часы на камнях и ключи, появившиеся в сновидении, напоминают мне о чувственном осознавании, направляющем нас к сокровищу. А само сокровище? До него добираются шаловливые детишки.
Я не очень-то понимаю свой сон. Со временем он сам себя истолкует. Возможно, он связан с этим семинаром или с физическим местоположением Эсалена.
Кому-нибудь еще снились сны прошлой ночью?
Это интересно, потому что, когда вчера мы занимались медитацией, по всем моим каналам проходило одно сообщение: “Сделай главный сдвиг!” Работал ли я над чем-то на физическом плане, или с образом, или со сновидением, одно и то же сообщение приходило по всем каналам. Оно настаивало: “Сделай главный сдвиг!” В сновидении землетрясение было таким сильным, а потом все улеглось.
Разберитесь с ним, на его пароме!
Сменив тему утренних занятий, Арни дает введение в работу с взаимоотношениями.
Это сновидение проявляется в “двойных” сигналах. Знаете, существует множество сигналов, которые вы намерены послать собеседнику. Они относятся к вашему первичному процессу. И в то же время есть также тьма сигналов, которые вы посылаете ему ненамеренно. Эти сигналы содержатся в тоне вашего голоса, в том, как вы используете тело, в вашей позе, в той дистанции, которую вы выдерживаете при общении с другими. Эти непреднамеренные сигналы мы называем “двойными”.
Информация, содержащаяся в этих сигналах, имеет непреднамеренный характер. Вы не идентифицируете себя с ними. Таким образом, они сродни вашим сновидениям. Они вводят в смущение других людей. Вот почему другие иногда осуждают вас за то, что вы сами даже не осознаете. Вы расстраиваетесь и обзываете их идиотами, а они называют вас лжецом. Всем нам хорошо известно, что это такое — завязнуть в трудностях взаимоотношений. Какова худшая из проблем во взаимоотношениях?
Прекрасно. Давайте немного поработаем над этим. Давайте посмотрим, чем нам могут помочь двойные сигналы в части ревности. Что лучше: чтобы я притворился, что я ревную вас, или чтобы вы ревновали меня?
Да, я действительно не обратил внимание на свои руки. [
Большинство людей с этого семинара дали бы вам хорошую обратную связь, если бы вы спросили их: “Что вы делаете своими руками?” Но обычные люди этого не сделают. Как еще вы могли бы поработать с моими руками?
Помните, вмешательство в процессе работы со взаимоотношениями должно осуществляться адекватно. Вы должны придерживаться первичного процесса человека и поддерживать его. Нельзя ожидать, чтобы люди просто напрямую входили в порожденный ими двойной сигнал. Застенчивые люди нуждаются в вербальном воздействии. Тем не менее клиенты, которые не стыдятся своего тела, могут напрямую, физически работать с двойными сигналами. В этом случае вы можете попросить клиента усилить движение руки или положить свою руку на его и тем самым поддержать движение.
Вы видите, что я делаю со своими руками? Я поглаживаю их. Теперь, когда я усиливаю их движение, одной руке, похоже, становится не очень приятно, а другой это усиление нравится. Идея заключается в том, что действия моих двойных сигналов — это информация, которую мне следует донести до осознавания, в данном случае до тех взаимоотношений, в которые я вовлечен. Так, если я внесу это во взаимоотношения, мне придется сказать моему партнеру на другом конце комнаты: “О… пожалуйста, будьте добры ко мне. Мне нужно знать, что вы любите меня”. Видите, руки делают это, потому что я веду себя как холодный и безучастный человек, пытающийся быть открытым, просветленным, а не ревнивым. Итак, моя боль и ревность выражаются в сигналах, с которыми я себя не идентифицирую, вроде моих рук или сновидений.
Аккуратная работа с двойными сигналами облегчает ситуацию. У некоторых ревнивых людей процесс может развиваться, как у меня: они просят любви. Тогда как другие могут посылать двойные сигналы гнева, например, сжимая кулаки и скрежеща зубами. Каждый вторичный процесс проявляет себя в виде повторяющейся последовательности эволюционирующих, развивающихся сигналов, и каждый сигнал адекватен данному моменту. Найти и привнести в свою жизнь эти сигналы — значит создать богатые, глубокие взаимоотношения, поскольку они вносят в них человеческую, подлинную сторону людей.
[
Поскольку двойные сигналы представляют собой незавершенные процессы, те состояния, которые заморожены и зациклены, то они не поддаются вашему полному пониманию. Мы постоянно подвергаемся искушению проецировать на них все самое худшее. Мы склонны интерпретировать двойные сигналы друг друга, как правило проецируя на них свой собственный материал.
Ваши проекции могут быть верными, однако для другого всегда лучше обнаружить и передать значение своего собственного сигнала. Этот специфический позиционный сигнал, когда я сижу прямо, означает для меня… [
Посмотрим. Если бы мне пришлось выразить словами то, что я делаю в этой позе, я бы сказал: “Я действительно важная персона, и меня нужно ценить. Но это не имеет никакого отношения к деньгам!”
Проблема не только в том, чем она занималась прошлым вечером. Я глубоко обеспокоен тем, любит ли она меня на самом деле. Это кажется очень странным, и в это трудно поверить, пока сам хоть раз не доберешься до этого более глубокого уровня. Как только ты проник в глубокие чувства, что лежат под поверхностью, вся ситуация неизмеримо облегчается. Это как работа с телом. Ты начинаешь с симптома и, еще не осознав этого, уже находишься на пути к целостности.
Другой тип двойных сигналов представляют движения рук и ног, которые не конгруэнтны тому, о чем говорится. Например, я скрещиваю руки, или постукиваю ногой, или поглаживаю свою бороду. Попробуйте разглядеть и понять, насколько эти движения соответствуют тому, о чем люди говорят. И еще один действительно важный сигнал — это дистанция и угол между нами. [
Предположим, мы с Эми собираемся поработать над чем-то совместно, и я бессознательно выбираю дистанцию для нашего общения. Эта дистанция, например, совершенно отлична от такой. [
Итак, как бы вы могли поработать с дистанцией между нами?
[
Да, нежно придвинуть их друг к другу. Сейчас мы на краю того, чтобы прижаться еще крепче, и между нами достаточный физический контакт. [
Я пытаюсь продемонстрировать необычный и важный сигнал, изменение цвета вокруг глаз. Это очень тонко, но очень важно. [
Попытайтесь не интерпретировать двойные сигналы, а применить мягкий подход. Работая с цветом лица, вы можете попробовать нечто вроде: “Я что-то вижу в вашем лице, но не могу понять, что это”. Эта фраза относится к разряду пустого доступа, и она чрезвычайно полезна. Вы оставляете пространство содержания пустым, и люди сами могут его заполнять. Кого-то вы можете попросить усилить это, сказав: “Вы не могли бы воспроизвести это более четко?” В этом случае большинство людей отвечают: “Ну, я совсем не хотел сказать, что я опечален”.
Еще один способ обработки двойных сигналов, вроде покусывания губы, состоит в том, чтобы неверно их интерпретировать. Скажем, мы беседуем с Эми, и я говорю ей: “Эми, я ведь знаю, что ты не испытываешь страха перед публичными выступлениями”.
Сейчас она слегка покусывает губу. Полезный метод работы с сигналом такого типа состоит в том, чтобы намеренно дать ему неверную интерпретацию. Я могу сказать, например: “Покусывание губы означает, что ты получаешь удовольствие от нашей беседы, не правда ли?”
Мой самый типичный двойной сигнал проявляется, когда я встречаю кого-то впервые. Сейчас я встречусь с кем-нибудь и покажу. [
Если я так рад вас видеть, то почему я уставился в пол? Я говорю Эми, что я рад ее видеть, а косвенным путем я говорю ей, что, встречаясь с ней, я должен глядеть вниз, чтобы внутренне сосредоточиться. Поскольку я не всегда способен выразить этот сигнал, я иногда смущаю людей. Интересно то, что происходит потом. Один набор двойных сигналов порождает другой набор. Я посылаю двойной сигнал, и тот, с кем я встречаюсь, принимает его и ведет себя странным образом. Часто люди начинают говорить непонятно о чем: “Вы меня помните? Мы лет десять назад встречались в Мексике” — или что-то в этом роде. Тогда я расстраиваюсь и думаю про себя: “Вот же я, здесь. Неужели ты не замечаешь меня?”
Когда работаешь с материалом взаимоотношений, то не имеет значения, кто с кем и что сделал. На самом деле мы никогда не знаем, кто первым сделал то-то и то-то. Возможно, я смотрю вниз, потому что другой тоже ведет себя странно. Каузальное мышление и каузальные подходы не помогут нам в вопросах взаимоотношений. Осознавание важнее причинно-следственных связей.
Так, привычное заявление “Если бы не ты, я бы этого не сделал!” служит примером каузального способа мышления. Конечно, все мы порой склонны чувствовать и размышлять подобным образом, особенно если мы оказываемся в напряженном и трудном поле. Однако, будучи объективным, невозможно объявить какого-либо человека причиной чего бы то ни было.
[
Как правило, она встает на чью-то сторону и следует за тем, кто ей больше нравится. Сегодня, однако, в учебных целях, она примет обе стороны, сначала вашу, потом мою. Фасилитатор должен быть подобен реке и плавно менять одну позицию на другую, помогая обоим людям достигать осознавания, их двойных сигналов и краев, связанных с выражением определенных вещей. Поддерживая осознавание, а не кого-то из участников, она устанавливает гибкий нейтралитет.
Тем не менее в работе с взаимоотношениями невозможно оставаться нейтральным, если, конечно, не симулировать нейтралитет и действовать как компьютер. Один из способов осуществить принятие сторон — это пойти на пролом и сразу встать на чью-то сторону, а потом переключиться и принять сторону другого человека. Вы почти всегда будете замечать, что сначала вы встаете на сторону того, кто больше нуждается в поддержке в данный момент. В таком случае ваша работа состоит в том, чтобы помогать тому, на чьей вы стороне, подмечать то, что он не может выразить, и поддерживать его самовыражение. Или помочь ему увидеть, какие сигналы посылает его оппонент.
Когда вы работаете со взаимоотношениями, отмечайте, на чьей вы стороне. Переходите на его сторону и помогайте ему перейти край и выразить то, что он сам чувствует. Потом поменяйте позиции и помогите другому. Вы заметите, что переключаетесь автоматически. При работе со взаимоотношениями все стороны слабы. Все мы теряем способность осознавать, когда впадаем в измененные состояния, порождаемые сильными эмоциями.
Хорошо. Достаточно теории. Найдутся ли два человека, которые хотели бы выступить перед группой? Это немного стеснительно, но может получиться забавно.
Да, вот это самое. Это красиво. Вот как раз так вы и делали, хотя я не имею представления о том, что это за сигнал.
Я хочу, чтобы вы почувствовали: что бы вы ни делали, это хорошо. Нет, вы не просто стеснительны или смущены. Я покажу вам одну из вещей, которую вы делаете, совсем немного. [
[
Затем Арни обращается к группе и воодушевляет всех попробовать это же упражнение в триадах. Один из троих действует как фасилитатор и следует за потоком ощущений двух других партнеров. Если оказывается, что он заинтересован в поддержке одного из участников пары, то он, следуя за своими собственными ощущениями, должен встать на его сторону, поддерживая выражение его двойных сигналов и воодушевляя его на преодоление края. После того как будет пересечен один из краев системы двойного края, фасилитатор должен переместиться на другую сторону и помочь другому участнику выразить бессознательные сигналы и поэкспериментировать с краями. Таким образом фасилитатор развивает осознавание и гибкость.
Группа разбивается на триады. Примерно через полчаса все снова собираются вместе для обсуждения.
Попросите вашего партнера дать вам возможность уйти в себя на некоторое время. Уходите в себя, ощутите, что вы чувствуете, и переключите каналы. Помните медитативную работу, которой мы занимались вчера утром? Это внутренняя работа, но теперь вы интегрируете свою внутреннюю работу в работу с взаимоотношениями. Нарисуйте картину того, что вы чувствуете, и опишите ее своему партнеру. Потом дайте картине раскрыть себя и просто попросите партнера наблюдать.
Сейчас я покажу вам, как это делается. Возможно, я смогу сделать это здесь, пока я вместе со всеми вами. В конце концов, здесь и сейчас я нахожусь во взаимоотношениях с вами как с группой. Я уверен, что посылаю двойные сигналы, как я это часто делаю. Однако на этот раз я намерен сделать это сознательно. Я намерен уйти вовнутрь.
[
Во мне есть эта особая картина спокойной воды, и я в конфликте с ней. Я не хочу, чтобы она у меня была. Я хочу нормально общаться с вами. Сейчас эта картина пруда просто остается со мной, и я обнаруживаю, что приближаюсь к ней. Ох, это напоминает мне мое сновидение прошлой ночью, мудрая голова на теле куклы. Мое тело сейчас становится неподвижным по мере того, как я успокаиваюсь, а моя голова прочищается.
[
11. Проблемы клиента и групповая работа
Последний сеанс семинара проходит воскресным утром. Все рассаживаются немного плотнее, чем обычно, в воздухе зависло настроение ожидания. Некоторым участникам не терпится задать как можно больше вопросов по поводу работы с клиентами.
Осознавание — вот единственный сдерживающий инструмент, который нам необходим. Разрешите привести вам пример. Представьте себе человека в маниакальном, отчаянном состоянии. Я думаю о ком-нибудь, кто бы мог быть действительно буйным, кто бы мог и выглядеть таким. Кстати, в Портланде и Цюрихе мы сейчас создаем клиники для людей в экстремальных состояниях. Человек, о котором я думаю, выглядит примерно так. Я представлю для вас драму, которую нелегко выдержать. [
[
Где располагается край в том, что он делает?
Я — сумасшедший. Мне нужна куча пилюль. Слава Богу, у меня есть эти тормоза! Если бы у меня их не было, я бы сейчас двигался в тридцать пять раз быстрее! Господи, я бы бегал действительно быстро. Но я на самом деле больной человек, и я хочу, чтобы вы исцелили меня, доктор, и, ради Бога,
[
Верно. Он сказал: “Я — больной человек”. Это означает, что он идентифицирует себя с больным. Это первичный процесс. Он сказал: “Доктор, я болен. Исцелите меня сейчас!” Итак, он обладает идентичностью психиатрического пациента. Он обращается с собой, как бы зеркально отображая поведение психиатра, говоря себе, что он болен и нуждается в медикаментах. Ну, и как бы вы с ним работали?
[
Да-а, и вы знаете…
Незавершенные движения бессмысленны, они повторяют сами себя. Один из лучших способов завершить движение — сдержать его. Это повышает осознавание импульса движения. Когда я работал с ним на самом деле, я поймал его за руку, когда та шла вниз. [
Я сказал ему: “Что здесь происходит?” А человек поглядел на меня и закричал: “Я действительно… взбешен!”
Я лишь помог ему выразить свою ярость, но сам он не знал, отчего он в ярости. Потом я сказал: “Хватит разговоров, просто вдарь как следует”. Он несколько раз ударил боксерскую грушу, что висела в моем кабинете. “Что тебя так злит?” — спросил я его. И он сказал: “Что меня
Потом я спросил: “Так ты сумасшедший или ты злой?” Он сказал: “Я еще не понял это, но я взбешен, абсолютно взбешен тем, что со мной произошло. Меня всегда сдавали в приют”. И потом он расплакался.
Где теперь тот приют, в который его сдали? Каким образом он
Обнаружение его ярости через движение мгновенно замедлило, успокоило его. Теперь я наконец могу ответить на ваш вопрос о сдерживании. Вам не надо сдерживать людей. Вам не требуется ни удерживать, ни отталкивать их. Программы на самом деле не могут сдерживать людей, однако их собственные переживания и ваше осознавание — это лучшее сдерживающее средство.
Иногда процесс даже бывает опасно сдерживать. Опасно следовать лишь за одной своей частью. Что касается этого человека, было бы опасно следовать только за первичной стороной, которая желает охладить его пыл, или только за вторичной, катартической стороной, его взрывоопасностью. Его хладнокровие имеет провокационный характер; оно провоцирует ярость. Спрашивая его о ярости на ее пике, я помогаю ему свести процессы вместе. Полный процесс уравновешивает сам себя, и только тогда он становится истинно мудрым и сдержанным.
Здесь видится прямое приглашение к работе с гневом. Одна часть нуждается в помощи, однако другая часть предостерегает вас против того, что вы, следуя человеческим чувствам, хотите сделать и даже должны сделать. Поступая так, ей придется разозлиться, а вам придется принимать это как есть.
Возможно, сначала вы захотите поговорить с ней. Вы могли бы сказать: “Дорогая, пожалуйста, убедитесь в том, что все мои действия правильны в отношении вас. Мне хотелось бы попробовать действительно что-то сильное. Я хочу игнорировать ваши предупреждения и глубже войти в проблему контакта. Не знаю, позволите ли вы мне попробовать это”.
Выслушивая ваши описания интеллектуального вмешательства до того, как они произошли, она обладает правом выбора и держит контроль. Если клиент не реагирует посредством хорошей обратной биосвязи на то, что вы делаете, как бы великолепно это ни осуществлялось, на данный момент это ложный след. Верное воздействие в неверный момент не работает.
Мы живем в том, что математики называют полем. Поле создает атмосферу и организует наши чувства. Это нечто вроде сновидения, которое ищет персонажи, чтобы наполнить ими себя.
Вы не поверите, но я всегда ненавидел группы. Я чувствовал, что в них недостает пространства для личности. Теперь я понял, что я ненавидел в них то, что они организуют и поляризуют нас, привязывая к конкретной роли. В любой группе всегда существует хороший парень и плохой парень, спаситель и жертва, лидер и последователь. Эти роли важны. Это сновидческие персонажи, которых групповое поле использует для того, чтобы выразить себя, однако нам не следует навсегда застревать ни на одном из них.
Роли, которые людям достается играть в группе, подобны полюсам магнита. Если есть одна роль, всегда появляется другая, ее уравновешивающая. Полю постоянно требуются эти полярности, чтобы создавать напряжение и атмосферу. Таким образом, там, где наличествует лидер с идеей, должна существовать группа или индивид с другой идеей. Другими словами, каждый лидер обречен на вызов. Последователь альтернативной идеи либо выходит на сцену и выражает себя, либо сидит тихо, молча в тряпочку, чувствуя себя аутсайдером. Лидер улавливает это напряжение и начинает ощущать неуверенность. Похоже, что все эти человеческие процессы служат частью нашего бытия в едином целом. Группы обладают тенденцией создавать роли и при этом оставаться как можно лучше сбалансированными. Напряжение, которое возникает, — это нормальное явление. Оно толкает нас к познанию другого, к разделению, единству и духовному опыту.
Сегодня у нас не много времени для групповой теории или группового процесса, но мы прямо сейчас можем прощупать поле в этом помещении прежде, чем мы закончим утреннюю работу. Обладает ли наше поле особыми частями или это просто некое общее ощущение?
Давайте найдем роли, которые могут присутствовать, и придадим форму нашему групповому полю. Посмотрим, какими ролями мы можем его заполнить. Я намерен помочь заполнить его сам. Разрешите я перейду на эту сторону комнаты. [
Хорошо. Давайте здесь заложим позицию для позитивных чувств. И давайте отведем позицию для молчаливых людей, для тех, кто не говорит. Обязательно должна быть позиция для тех, кто просто чувствует и наблюдает за тем, что происходит.
Я сам начну заполнять некоторые из позиций. Смотрите, возможно, вас самих тянет занять одну или несколько позиций. Мы все так непросты, что нас никогда не устраивают роли, которые предоставляет нам группа. Внутри нас больше одного чувства и больше одной мысли. Наши чувства могут принадлежать разным ролям. Мы почти никогда не испытываем одного-единственного чувства, и мы никогда не желаем пребывать в одной-единственной роли.
Опасность групповой жизни заключается в том, что, втянувшись в одну роль, можно застрять на ее односторонней позиции. Мы слишком целостны для этого. Итак, свободно выбирайте себе столько ролей, сколько воистину считаете нужным, и переключайте их, если понадобится.
Сейчас мне хотелось бы занять позицию критика. Эми, ты не могла бы встать на позицию лидера?
[
[
Сегодня утром мне вдруг пришла в голову идея, что, когда мы вернемся, я открою свою компанию по производству этих замечательных процессов, так что вы обо мне скоро услышите.
Я действительно рекомендую людям общаться с другими участниками семинара или фасилитаторами вне рамок нашей совместной работы с тем, чтобы проработать незаконченный материал. Однако я должен признаться, что я не могу заботиться о каждом, даже если бы я этого захотел. Итак, я не обладаю той мерой ответственности в этом отношении, но, с другой стороны, я не Бог, и я действительно люблю проводить время вдали от других, в медитации, просто в одиночестве.
Однако я не удовлетворен своими ответами. Разрешите мне встать на вашу сторону. [
[
Но я не только терапевт. Я нормальный человек, учитель, и меня также интересует наша общая судьба. Что до меня, семинар для меня терапевтичен лишь косвенно; это некое обучение, не только психологии, но и самой жизни. Я привязан к этой работе, потому что я люблю ее, и еще потому, что нечто неведомое просит меня принять участие во всеобъемлющей трансформации и пробуждении, процессе, частью которого мы все являемся.
[
Я хочу встать сюда [
[
Примерно неделю назад мне приснился сон, который я не поняла, потому что один персонаж в этом сне был очень похож на вас. Но тогда я этого не знала. Я пришла на эти занятия и благодарна вам обоим за вашу доступность, честность и то, что вы с Эми продолжаете работать над собой.
Есть много харизматических людей, которые пробуждают совершенно драматические вещи, но они как-то не очень хорошо уживаются во мне. Но то, что вы делали на моих глазах, настоящее. Оно исходит из вашей сути.
Поработав со всеми видами буйных людей, включая и убийц, я нечто обнаружил. До сих пор я не встречался с ситуацией, когда агрессия, будучи обработана осознаванием, не выливалась бы в нечто полезное. Осознавание должно быть лучшей колыбелью для взращивания чего бы то ни было.
Тем не менее, если я пугаюсь, я говорю об этом или использую это. Я сбегаю. Я говорю людям, что я их боюсь. Я готов восхищаться силой кого-либо другого. Иногда самое безопасное, что только можно изобрести, — это испугаться! Испуг — это реакция, которая тоже принадлежит процессу! Однако работа с яростью в движении — это не фунт изюму. Есть много способов работать с вещами. Если вы напуганы кем-то, кто пребывает в гневе, тогда, поскольку он непосредственно охвачен им, предложите ему остановиться и визуализировать свои переживания, или ударить по подушке, или издать яростный вопль. Это вопрос смены каналов. Запомните, если кто-то выбирает вас, чтобы вы работали с ним, значит, это ваша особая природа, включая ваши страхи, вашу неспособность к чему-то, ваши склонности, нужна ему, причем не моя природа и не чья-либо еще.
Я думаю, я хочу сказать, что Эсален нуждается в таких людях, как вы. Все это проходит через точку перехода, о которой большинство людей не знает. Эсалену нужны могущественные люди, знающие люди, люди, которые способны общаться и учить тому, что они сами знают, и учить тому, что исходит из этой точки, от духа. Этим вы меня и поразили.
Как только вы определили точку для духа, я осознал ваше влияние на меня. Я надеюсь, вы вернетесь, и было бы замечательно, если бы вы поработали здесь еще. И это все потому, что я привязан к Эсалену. Эсален раскрыл меня для множества таких вещей, которым я сам никогда не раскрывался. Я действительно предан Эсалену как институту, хотя существует еще множество великих мест.
В прошлом году, когда я приехала в Эсален, мне было не по себе. В этом году я чувствую, что меня тепло приняли, а эта группа — особенно. Вещь, которая меня больше всего трогает, я полагаю, это тот дух, та сила ваших процессов, которые проявились здесь. Все вы работали в направлении схожей цели, и мне приносит облегчение это чувство в группе такого размера.
Трудно расстаться с тем ощущением надежды и взаимопомощи, которое мы создали все вместе. И, Арни, я почитаю за честь быть рядом с тобой, видеть, как ты учишь, и видеть, какое влияние ты оказываешь на людей. Это трогает меня, и это так прекрасно.
Люди затихают по мере того, как завершается групповой процесс и курс занятий. Непреднамеренно и тихо они берут друг друга за руки, образуя единый круг. Некоторое время они тихо сидят, многие — опустив голову, некоторые безмолвно, некоторые — перешептываясь друг с другом. Через несколько минут они поднимаются и начинают прощаться.
12. Работа в горячей ванне
Несколько месяцев спустя после этого семинара мы снова были приглашены в Эсален, однако на этот раз не просто провести уик-энд в горячих ваннах источника, а в самое сердце собственного индивидуального процесса Эсалена. Нас пригласили на пять недель в качестве резидентных преподавателей с тем, чтобы работать со всем эсаленовским сообществом.
Что за работа! Мы вторглись в большой сложный коллектив, включающий почти две сотни людей, все еще оплакивающий смерть Дика Прайса, их бывшего лидера, и переживающий, как результат этого, распад на конфликтующие фракции. Эсален предоставил нам более чем достаточно возможностей проверить наши методы разрешения конфликтов и формирования сообщества. Закалив свой инструментарий в пламени расизма в Африке, напряженных ситуациях на Ближнем Востоке и в групповых процессах в Европе и Соединенных Штатах, мы все же не были уверены в том, что эти методы подойдут или будут эффективны для того, с чем мы могли столкнуться в Эсалене. Мы сомневались в том, чему мы будем обучать маленький мир Биг-Сура; придется ли нам изменять свою теорию и практику в свете повседневной жизни бок о бок с теми, с кем мы будем работать? Во многих отношениях эта группа казалась похожей на другие группы и организации, где рабочие и преподаватели восстают против системы, требуя большего доступа к управлению и влияния на него, и где все боятся распада своего сложившегося мира.
Однако Эсален отличается от других организаций, с которыми нам приходилось работать. Хотя здесь, конечно, присутствуют особенности, характерные для других институтов, Эсалену удается поддерживать дух риска и открытости в отношении перемен. Как ему удалось это? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны задать другой. Что такое Эсален?
Рожденный в огне и пертурбациях 60-х, Эсален стал
Сегодня, в девяностые, Эсален подобен юноше, превращающемуся во взрослого мужчину. Все еще передовой в своем роде в западном мире, это прежде всего центр отдыха и конференций, представляющий новые или популярные психологические традиции, а также эзотерических учителей и мыслителей, творящих на стыке естественных и гуманитарных наук. По словам Майкла Мерфи, одного из лидеров Эсалена, для этого места “в меньшей степени применима метафора терапии, а в большей — искусства, созерцания, интеллектуального поиска и социальной неангажированности” (Los Angeles Times Magazine, Dec. 6, 1987). И все же Эсален пока излучает атмосферу тайны, поиска и внутреннего роста.
Эсален, как и любое сообщество, невозможно понять со стороны. Наши первые впечатления от его великолепных окрестностей охлаждались той напряженной атмосферой, которая окутывала многие личные взаимодействия. Этот изолированный мирок (ближайшие соседи — полтора часа езды на север), казалось, варится в собственном беспокойном соку. По мере того как мы стали друзьями и вошли в семью, мы стали симпатизировать им и фактически подхватили инфекцию их проблем.
Дик Прайс, один из основателей Эсалена и человек, уважаемый за его пределами, недавно погиб во время прогулки в горах, недалеко от Эсалена. Он, очевидно, медитировал сидя, когда сверху, с соседней скалы, на него обрушился огромный камень. Его мягкий голос, нежный подход к гештальттерапии и его скромные манеры оказывали решающее воздействие на поддержание Эсалена в целостности.
Но столь же огромное влияние, как и легендарный Дик, оказывал вечный, всепроникающий дух каменистой, сухой земли. Эта особенность укрепила веру и пробудила любовь к природной окружающей среде, которую можно пережить лишь непосредственно. Мы почувствовали силу коренных американцев и их земли и поверили: что бы ни случилось с политическим обликом Эсалена, работа на этой земле будет плодотворной до тех пор, пока из нее будут бить горячие серные источники.
История Эсалена фактически дает надежду остальному миру, изрешеченному болью и симптомами. С проблемами внутренних, изолированных городов можно встретиться на Ближнем Востоке, в Африке и других странах Третьего мира, практически в каждом сообществе. В большинстве случаев группы страдают от своей разобщенности, фрагментации. В Эсалене мы научились, что радикальные, новые перемены можно осуществить в кратчайшие временные сроки.
Наша первая задача заключалась в том, чтобы собрать всех вместе. К счастью, я запомнил уроки, полученные в других местах. Наши чувства как фасилитаторов часто являются сновидениями непредставленных частей группы. В некоторые моменты мы были веселы, испуганны, ностальгичны и даже воинственны. Мы часто оказывались сверхчувствительными, отчасти потому, что само сообщество не было способно входить в контакт со своей собственной чувствительностью. Мы постоянно сталкивались с вопросами “Кто есть мы и кто есть они?”, и мы не могли на них ответить.
Общий процесс сообщества тогда был незабываем. Первая напряженная большая встреча состоялась в Хаксли. Были приглашены все. Мы начали формировать огромный круг, пытаясь прочувствовать атмосферу и ощутить роли, присутствующие в групповом поле. Мы выделили роли духовников, мятежников, сибаритов, администраторов и работяг Эсалена.
Нам едва хватало времени для объяснения концепции краев и напряжений, когда те, кто связывал себя ролью мятежника, выбивали для себя шанс, чтобы наконец выразить себя. Они разражались поразительным неистовством в отношении роли администратора. Те, кто был в других ролях — духовники, сибариты и даже работяги, — потихоньку рассеивались и смывались, пока фракция мятежников громила администрацию, оставляя лишь две эти позиции на сцене нашего театра глобального процесса.
Содержание ярости мятежников было важным, но оно бледнело на фоне их гнева. Радикальное насилие периода стычек 60-х, которое мы наблюдали в тот вечер, казалось последней опорой парадигмы катартического прорыва. Это лишь одно из состояний в более широком процессе, грубая форма общения, которую выбирают, как правило, те, чьи послания, как они полагают, не слышны.
Мы с Эми жались по углам в то время, как запертые в ограниченном пространстве силы Эсалена буйствовали внутри комнаты. Мы тоже уже были готовы встать на линию огня, когда нас моментально осадили, обвинив в поддержке одной стороны против другой. Ой! У нас было достаточно возможностей, чтобы попрактиковаться в наших методах внутренней работы, пока мы ретировались на некоторое время в уголок, подальше от разрушительного шторма. Эми ощущала напряжение даже острее, чем я, а сам я был почти болен в течение этих начальных сеансов.
По мере того как административная часть держала оборону, члены сообщества одобрили те методы разрешения конфликтов, которые мы им предложили: переключить роли и почувствовать другую сторону. Люди использовали свое осознавание, чтобы ощутить ту роль, которую они чувствуют, они вошли в эти роли и выразили себя. Мятежники — критики — постепенно трансформировались и начали моделировать перемены, которые они требовали. После двух часов сражения им удалось привести конфликт ко временному разрешению.
Местные духи местности, должно быть, были удовлетворены, поскольку, как только завершился процесс, на Эсален хлынул дождь, положив конец двухлетней засухе в этом районе Северной Калифорнии. Был ли это просто “случай”, или действительно синхронность между дождем и групповым процессом указывает на связь между человеческой атмосферой и небесами?
Так же, как отдельные индивиды изменяют некоторые части своей повседневной жизни в результате работы над собой, так и большие группы развиваются путем перемен в своих подгруппах после работы в большой группе. Работа с групповым процессом схожа с племенным ритуалом, который интегрируется в последующие дни через сплетни, переоценки, удивление, страх и общий обновленный интерес к жизни сообщества.
Следующее занятие групповой работой было первым, в котором принимали участие высшие представители администрации. К тому времени сообщество Эсалена уже почти изменилось. Между процессами в больших группах мы проводили семинары для персонала, схожего с тем, который был описан в первой части этой книги. Мы также работали с малыми группами в Эсалене, от 5 до 50 человек, которые давно пытались совместно поработать над своими переживаниями в сообществе. Мы были поражены гибкостью и способностью к обучению у администрации, рабочих, студентов, а в особенности группы работников кухни.
Последний групповой процесс являл собой полную противоположность первому. Напряжение спало, и единственным вопросом, который возник в этот момент, явилась трогательная проблема: как соединить с сообществом тех людей, которые все еще чувствуют себя исключенными из него. Мы воодушевили тех, кто еще не говорил, “посторонних” в комнате, на то, чтобы они сформировали свой круг внутри общего. К концу нашего пребывания в Эсалене происходило воссоединение.
Эсаленовское семейство, так же как и другие маленькие миры, проецировало некоторые свои лидерские импульсы на администрацию и приглашенных преподавателей. Они не могли поверить в то, что никто, кроме них самих, не сможет исцелить их собственные раны. Хотя Эсален обладает своей собственной индивидуальной природой, это модель любого места, человека или ситуации. Мы все страдаем от множества голосов, от конфликтов, вызванных существованием стольких различных систем убеждений. Члены всех организаций, стран, сообществ, ты и я — все вечно представляют себе, что у других есть интеллект, понимание и власть, чтобы спасти нас, нашу планету и чтобы при этом они были нейтральны и неподкупны. У всех групп есть эта тенденция — желать лидера или спасителя и, таким образом, подавлять свои врожденные силы.
Мы вспоминаем нашу последнюю работу, проведенную в Эсалене. Мы экспериментировали с процессуальной работой на занятии под названием “Живое Дао”. К нашему восторгу, этот семинар посетил мастер тай-цзы, Аль Хуан. (Он рассказал нам, что его собственная организация называется “Живое Дао”. Мы посчитали, что такое название — то что нужно!) Форма семинара определялась случайно. Мы решили крутануть бутылку; на кого покажет горлышко, тот станет объектом нашего внимания, нашей работой на данный момент, и что бы ни случилось, будет считаться рекомендацией природы о направлении нашего дальнейшего обучения.
Бутылка указала на очень стеснительного человека, которого мы назовем Джо. Джо, должно быть, был наистеснительнейшей личностью во всем Эсалене. Когда бутылка недвусмысленно указала на него, он заплакал. Его ужасала перспектива выходить на середину и чего-то там делать. “Что я могу? — говорил он. — Я такой стеснительный”.
Арни попросил Джо подняться, и пусть любые движения в его мышцах, суставах и костях укажут нам путь. Джо начал медленно двигать руками, а Арни трепетно следовал за его движениями. Руки Джо начали колебаться вперед и назад, и по мере того, как Арни помогал ему уловить это движение, он постепенно превращался в дирижера с магической палочкой или хореографа, ставящего танец. Арни усилил это движение, и Джо стал направлять Арни, и оба они закружились в танце по всей комнате.
Джо был поражен. “Я и представить себе не мог, что смогу сделать что-либо подобное”, — бормотал он со слезами на глазах. Арни подошел чуть ближе к Джо, осторожно коснулся его и отошел с тем, чтобы позволить танцу развернуться и создать то, что должно было свершиться. Джо кружился еще несколько раз, настраиваясь на свой внутренний ритм, и когда его танец подошел к концу, все приветствовали его одобрительными криками.
Аль Хуан вышел на середину комнату и тепло обнял Джо. Арни наблюдал за ними со стороны, а потом присоединился к ним, завершая тройное объятие. Затем, не произнося ни звука, к ним спонтанно стали присоединяться другие, пока каждый в комнате не оказался внутри аутентичного коллективного объятия, центр которого образовали Джо и Аль.
Дао говорило с нами через Джо. Его чувствительность вызвало мощное переживание, сконцентрированное на сообществе, чувство, которое рвалось наружу с самого начала нашего пребывания здесь.
Мы были благодарны за возможность помочь Эсалену, однако и сам Эсален стал для нас великолепным учителем. Мы еще раз имели возможность подтвердить нашу гипотезу о том, что процессуальная работа с напряженностью в группе быстро приводит к созданию сообщества. Кроме того, наделяя нас возможностями помощи, Эсален позволил нам поддержать саму его основу — систему помещений и инфраструктуру, которые позволяют существовать семинарам, подобным тому, что был описан в этой книге. Эсален был для нас тем, чем Биг-Сур является для самого Эсалена — землей, на которой можно расти.
Теперь мы понимаем, что помогать земле, которая поддерживает нас, не только честь, но и обязанность. Если то, что мы делаем, полезно, то мир вокруг нас почувствует это и тоже попросит о помощи, и, таким образом, терапия сможет трансформироваться в некоторую новую форму политики или экологии.
В Эсалене мы также, возможно впервые в жизни, осознали, что организационную работу нельзя преподавать в форме обучающей группы, поскольку здесь все зависит от нашего внутреннего развития. В самом начале мы были лишь неразличимыми частями эсаленовской сумятицы. Мы постоянно сходили с рельсов концепций, барахтаясь в неопределенности и соображая, хорошие мы или плохие. Во время работы мы метались от моментов разочарования до любви к тем группам, с которыми работали.
Помимо прочего, Эсален требовал от нас роста так же, как мы требовали этого от других. Дав нам возможность познакомиться со многими групповыми и индивидуальными терапевтами, политическими и религиозными учителями, он поставил нас перед вопросами, ответ на которые мы так и не нашли: Кто мы такие и каков смысл того, что мы делаем?
Часть V. ДУХОВНЫЕ ИЗМЕРЕНИЯ
13. Будущее терапии
В течение нескольких месяцев, после нашего пятинедельного пребывания в Эсалене, мы размышляли над вопросами более широкого контекста, которые возникли при работе над этой книгой. Следующая глава была порождена обсуждениями нашей работы и нашими семинарами в Эсалене.
Наша сегодняшняя работа, наши сомнения и страсти должны каким-то образом пояснить природу терапии. Но каким образом? Каждый из нас, кто сегодня является социальным работником и оказывает помощь, стремится к тому, чтобы изменить подход к идеям, касающимся медицины и психологии. Наш интерес к трансперсональным вопросам побуждает нас осознать замкнутость нашей теперешней работы, но он также и разочаровывает нас, если не приносит результатов в работе с обычными людьми, повседневными проблемами. Каким образом воплотить наши небесные идеалы в современной практике?
Перемены, происходящие в нашей совместной жизни на этой земле, также влекут за собой и перемены в терапии. В Третьем мире племенная жизнь и ее шаманские ритуалы отмирают, и тем не менее здесь, на Западе, мы наблюдаем возрождение интереса к целительству. Это возрождение, возможно, будет способствовать объединению тех аспектов нашей жизни, которые в настоящее время разделены традициями и убеждениями, среди которых искусство, музыка, танец, драма и прежде всего измененные состояния транса, экстаз, изумление и ярость. Древние ритуалы и методы содержат как раз ту смесь политики, духовного исцеления, музыки и искусства, которую мы все так искренне жаждем.
Мы полагаем, что наш интерес к смешиванию и использованию элементов трансперсональной психологии, юнгианства, нео-фрейдизма, гештальта, телесной работы, танца, целительства и шаманических методов подразумевают как раз такую новую терапевтическую форму. Действительно, мы полагаем, что многие уже опередили свое время и уже практикуют новые формы терапии, не дожидаясь, пока они будут названы. Отдельные практики всегда шли впереди теорий, которыми они руководствовались; часто наша работа сама по себе более обширна, чем мы могли бы это сформулировать.
Однако “новая” форма также порождает сомнения в наших умах: не станет ли она еще одной формой старых редукционистских методов? Старые формы, подобные буддизму и даосизму, неотразимо привлекательны, потому что они подчеркивают простоту, осознавание и “пустоту” человеческого бытия. Любая новая или усовершенствованная форма работы должна, по крайней мере, нести в себе обещание объединить нас с этим древним восточным идеалом ради стабильности и глубины и наделить нас свободой при встречах с сегодняшними проблемами перенаселения, терроризма, расизма, войн мафий, наркотиков, СПИДа и насилия.
Старые или новые формы должны включать даосский принцип
Расширение нашей идеи терапии важно, но участвовать в этом и называть ее “терапией” — все равно что вливать новое вино в старые мехи; это уже не работает. И все же терапия должна оставаться важнейшей частью такой работы, поскольку она требуется множеству людей. Всем нам нужна помощь, по крайней мере, на какое-то время. Терапия уже вышла из моды, потому что немногие терапевты заботятся о том, чтобы быть полезными! Вот почему многие из них просто перегорают, оставляя профессию, надеясь на внутренние перемены.
Наверное, термин “духовность” лучше, чем терапия, поскольку он включает наши самые высшие устремления. При этом “духовность” вызывает отчуждение у тех, кто сжигает себя в религиозных битвах, равно как и возбуждает стремящихся к звездам и наделяет самодовольством стреляющих лишний билетик в нирвану.
Может быть, это наука. В конце концов, исследования, эксперименты, строгое изучение и обучение важны при работе с другими. Фактически процессуальная работа порождается чем-то вроде научного метода, смесью работы, проверки того, что работает на самом деле и вопрошания: “Что происходит на этой земле?” Давайте рассмотрим свидетельства, зафиксированные на видеокассете, разработаем новые методы, расширим наши теории, исключим из новых подходов то, что отвергается отрицательной обратной связью от наших клиентов и учеников, и, наконец, изменив все, в один прекрасный момент сформируем нечто работающее.
Сможет ли новый метод с уважением относиться к теории информации, с одной стороны, и все же работать с полтергейстом и другими призраками, с другой стороны? Будет ли он включать любознательность ума новичка и рисковать, впутываясь в новые приключения, подобно воину? Сможем ли мы использовать современную медицину и новейшую психофармацевтику и быть при этом отчасти шаманами? И предоставит ли наша работа возможность развлечения? Наслаждаться, любить, дурачиться и пребывать в экстазе не менее важно для нас, в нашей работе, чем быть серьезными. Нам требуется “работа”, которая дала бы нам полный доступ ко всем нашим частям и сущностям. Ни больше ни меньше!
Мы называем эту комбинацию подходов процессуальной работой из-за недостатка лучшего имени, потому что “процесс” предполагает, что теория и практика пребывают в стадии перехода и никогда не могут быть завершены.
Процессуальная идея очень близка буддизму. Чтобы научиться истинному самообладанию, мы должны тренировать в себе состояние бодрствования и концентрации даже в гуще измененных состояний, подобных тем, что имеют место в состоянии экстаза или во время битвы. Некоторым из нас придется снова обучаться тому, как радоваться жизни. Мы все хотим смеяться, однако для восторженного смеха требуется не только отрешенность, но также и осознавание того, как непредсказуемое может прятаться за видимостью. Увы, не существует методов научить тому, как замечать явные или первичные события и ловить вторичные — проделки трикстера!
Улавливание этих процессов и работа с ними требуют внимательности, самообладания, восторга и сострадания. Сострадание предполагает смягченное сердце. В ходе процессуальной работы это сердце становится теплее от переживания множества драматических событий и измененных состояний, а также в результате осознания того огромного, всеобъемлющего потенциала, который находится в нашем распоряжении. Сострадание являет себя, открываясь невозможному, абсурдному, ужасному и мощному, даже когда остальные наши чувства впадают в шок. Открытое сердце говорит больше, чем что-либо другое. “Давай, влезай на лошадь задом наперед. Пусть разворачивается невозможное. Дай ему демократический шанс наравне с другими событиями развернуться и стать самим собой”.
Так же, как трансперсональные традиции часто придают минимальное значение эго, так и в процессуальной работе отсутствует теория личности, а также высшие или низшие состояния. Здесь нет типов, нет частей, к которым мы привязываемся, — кроме тенденции развивать осознавание; здесь нет неизменных идентичностей — кроме, конечно, беспристрастного наблюдателя и метакоммуникатора.
Вместо того чтобы смещать акцент на наши теперешние и будущие идентичности, образы сновидений, на персонажи сказок и проблемы, почему бы не уделить больше внимания нашей постоянно меняющейся вечной природе, которая обладает врожденной основой в осознавании? Зачем разрабатывать, а потом придерживаться теорий личности, которые описывают части или персонажи сновидений, если они реальны лишь в тот момент, когда мы их переживаем? В конце концов, все эти персонажи и части обладают лишь временной ценностью; это только имена энергетических состояний до того, как они трансформировались через процессуальное раскрытие.
Возможно, мы найдем новые имена для старых форм, таких, как “детство”, “мать” и “комплекс”, поскольку проникновение в их послание и развертывание их посредством заботливого вхождения в их энергии изменяет их. Давайте изобретем более гибкие имена для этих частей: возможно, мы могли бы называть их “духами времен” или даже “духами времени”.
Давайте разработаем свой путь работы с изменениями. Придерживайтесь самоописаний и образов до тех пор, пока они имеют силу, помня, что по сути они лишь некая форма духа времени. Нас особенно привлекает учение Тич Нат Хана, который говорит, что “верное понимание” приходит, когда пребываешь в потоке, в то время как прошлое “знание” служит “препятствием” для него. Мы все должны вступить на этот буддийский путь, который подчеркивает преодоление нашего прошлого знания, даже знание самих себя.
Мы любим размышлять над этими вопросами, сомневаться и восхищаться тем, что мы делаем. И мы любим необычную обратную связь! Мы были удивлены, услышав от участников нашего семинара из Африки и Индии, что наша процессуальная работа уходит корнями в их культуры. Даже знахарь племени массаи, которого мы встретили во время сафари в Кении, подарил мне свой посох, поскольку он был уверен, что мы делаем ту же самую работу. Мы думаем, что эти индийцы и африканцы пытаются научить нас тому, что внимательность, спокойствие, сострадание и терпимость представляют собой насущную необходимость кросс-культурного характера. Это фундаментальные составляющие работы, которая пытается иметь дело со всеми ситуациями, со всем, что приходит на ум наблюдателю и что встречается ему по дороге.
Идея вскочить на коня задом наперед преобразует и древние, и кросс-культурные убеждения, парадигмы, мастерство и метамастерство таким образом, что мы, к нашему восхищению, находим решения там, где их никогда не принято было искать. К примеру, возьмите наши экологические бедствия. Если мы поскачем на коне задом наперед, то догадаемся, что мы покупаем больше машин, используем больше газа, выкачиваем больше нефти и рожаем детей больше, чем нам требуется, потому что мы желаем удушить самих себя в планетном угаре. И мы также догадаемся, что это верное направление, хотя средства могут быть никудышные.
Давайте проскачем еще немного дальше, еще радикальнее разворачивая нашу точку зрения, и рассмотрим следующее. Зачем нам ждать смерти до самой смерти? Почему прямо сейчас не плюнуть на себя и свой образ жизни: ОСТАНОВИТЕ МИР! Каждый может сам решить, что лично ему останавливать. Но, конечно, подавляющему большинству из нас придется “остановить” свою привязанность к тому, чтобы быть тем, кем он, как ему представляется, есть: приятным или злобным, честолюбивым или религиозным, космополитом или реалистом! Нам нужно стать настоящими в том смысле, чтобы мы на время идентифицировали себя с тем, что мы делаем и чувствуем в данный момент. А затем мы должны выйти наружу, понаблюдать за жизнью и позволить ей развернуться, отринув свою идентификацию со своими поступками. Если мы разрушаем мир, то мы должны и собирать его по кусочкам и находить в этом мудрость. Возможно, это попытка совершить метафорическое самоубийство.
Работа с непреднамеренным и неожиданным — это не просто парадоксальное вмешательство в дела всадника; это философия и стиль жизни, которые работают, когда другие решения пасуют, когда перестают работать обращенные к себе и другим увещевания отказаться от пагубных пристрастий. С такой парадигмой выигрывает каждый, независимо от того, живет он или умирает.
Кто способен заниматься процессуальной работой? Должны ли вы обучаться медитации, работе с телом, психиатрии, работе со сновидениями, групповой работе, работе с взаимоотношениями и движением, шаманизму, целительству, работе с умирающими и духовному развитию? Думаем, что нет.
Конечно, отчасти процессуальная работа представляет собой набор техник, которым можно обучить, однако она в основном поддерживает установки на концентрацию и осознавание. Если вы обладаете этим, то автоматически производите инструментарий, требуемый в данной ситуации, и можете превратить кризис в праздник. Однако использование этих подходов всегда будет обусловлено вашим индивидуальным развитием; их нельзя просто заучить.
Мы довольно смутно представляем себе, как научить этому развитию. Как вы вырастаете до той точки, где сохраняете равновесие даже в гуще сражений или где вы даже сами ищете вызова? Как мы развиваем отрешенность и сострадание? Кажется, все, даже смерть, указывает нам на необходимость этих установок, но кто может держать их в течение хотя бы нескольких мгновений? Некоторые учителя направляют нас в этих чувствах и умениях через их моделирование. Многие терапевты обучают самообладанию, внимательности, состраданию и восторженности в ходе работы над самыми тяжелыми проблемами клиента. Лучшие наставники понимают, что они могут лишь указать путь; остальное делает обучающийся.
Большинство учеников могут, а может, и должны читать литературу о древних и современных мистических школах, изучать дзэн, буддизм, даосизм, шаманизм и боевые искусства. Но, честно говоря, мы считаем, что лучшими учителями являются те немыслимые вызовы, которые бросает нам жизнь.
Чтобы научиться отрешенности, вы должны делать то, что обычно делаете! Как можно чаще сражайтесь с жизнью. Пытайтесь контролировать ее, толкать реку вперед, быть насколько возможно “плохим”, эгоистичным, тщеславным и крутым. Сражайся с судьбой! УПОРСТВУЙ ВО ВСЕМ! По крайней мере, пока вещь сама не вырвется от тебя. Это и есть процессуально ориентированное обучение; принимать и проходить через каждую фазу, которая появляется на горизонте, достигать своей цели, даже не поняв, как ты оказался в нужном месте.
Может быть, вы не можете обучиться “новой” работе, кроме как через осознавание — но это только на мгновение. Однако замечайте, как вы снова все забываете, как вы пытаетесь это понять и не можете, как вы хотите стать мудрым и толковать, как вы хотите измениться и освоить мир. И наконец, а лучше сказать, еще раз, когда все остальное не сработает, поймите, что сама жизнь обучает процессуально-ориентированному мышлению, отбрасывая все другие изношенные методы выживания. В конце концов, кто готов измениться, пока он не придет в полное изнеможение? Только когда мы подходим к концу прямой, некоторые из нас, на некоторое время, готовы будут открыться и оседлать коня задом наперед.
И в этот исключительный, пусть даже и временный момент нечто вроде благоговейного покоя восстает из круговерти жизни, даже если вокруг бушует шторм. И мы помним, что это место покоя, затерянное в гуще индивидуальных и социальных перемен, было там всегда и ждало, чтобы мы в него вошли.
Литература
Dennehy, Virginia, “Рrocess-Oriented Body Work and Religious Experience”. Неопубликованная докторская диссертация, Palo Alto, California, Institute of Transpersonal Psychology, 1988
Diamond, Julie, “Patterns of Communication”. Неопубликованная рукопись, Zurich, 1988.
Goodbread, Joseph,
Hanh, Tchich Nhat,
Kaplan, Amy, “The Hidden Dance: Introduction to Process-Oriented Movement Work”. Неопубликованная магистерская диссертация, Yellow Springs, Ohio, Antioch University, 1986.
Mindell, Amy, “Moon in the Water: The Metaskills of Process-Oriented Psychology”. Неопубликованная докторская диссертация, Cincinnati, Union Institute, 1991.
Mindell, Arnold,
Harmondsworth, Penguin Arkana, 1988.
Видеокассеты
Mindell, Arnold,
Mindell, Amy and Arnold,