Глава 39. Отрыв от культурного ядра и отход от рациональности.

В этой книге не ставится задача вскрыть причины глубокой порчи инструментов мышления советской интеллигенции и общего отхода массового сознания от классических принципов рациональности. Это слишком большая задача, и главная трудность в ее постановке и решении как раз и состоит в том, что люди, в методах мышления которых произошел сбой, этого стараются не видеть, а если им на это указывают, то они отрицают, более или менее агрессивно.

Психология bookap

Конечно, если бы у значительной части нашей интеллигенции удалось заронить мысль, что их интеллектуальный арсенал не в полном порядке, это еще само по себе не заставило бы их провести ревизию своего арсенала и заняться его починкой. Процесс зашел так далеко, что осознавшие аномалию своего мышления люди, наоборот, сплотятся и, напротив, совсем откажутся от старых понятий и норм логики. "Нить в прошлое порву, а дальше будь что будет", как пелось в любимой песне демократической молодежи в начале 90-х годов. "Из монотонных будней я тихо уплыву!"

На такой путь и встали западные постмодернисты. Нет для них ни истины, ни логики, ни нравственных норм, а есть самовыражение и "ситуации", которые могут быть "интерпретированы" любым образом, и каждый имеет равное право на существование. Но тут Запад нам точно не пример. Нет у нас экономической базы для такого размягчения мозгов, и если наша интеллигенция не преодолеет этот соблазн, "мы тихо уплывем" с лица земли. Ясно ведь, что самое первое условие для прекращения нашей смуты и вызванного ею физического вымирания русского народа — это возврат к "богам Азбучных истин" и здравому смыслу нашей интеллигенции.

Если бы удалось встряхнуть сознание наших образованных людей и заставить их хоть на момент взглянуть со стороны на тот тип рассуждений, которые они приняли в годы перестройки и реформы, то это дало бы шанс на то, что чувство ответственности отгонит наваждение. Шанс, хотя и не гарантию. Но шанс этот велик, много есть признаков, что сознание уже находится в состоянии неустойчивого равновесия. Небольшой толчок — и может начаться цепной процесс, произойдет "обращение фаз", и люди удивятся, как же они могли попасть в это интеллектуальное зазеркалье.

Книга эта и устроена как система из множества небольших поводов узнать рассуждения самих себя и своих друзей — и удивиться. Если это запустит коллективный процесс диалога и рефлексии, то и до корня проблемы быстро докопаемся, помогая друг другу. Здесь же предварительно наметим перечень поверхностных причин отхода от рациональности, причин-признаков. Вскопать этот верхний слой все равно придется, чтобы затем разбираться в фундаментальных причинах кризиса всей программы Просвещения и в том числе его рациональности.

Отщепление от тела большой культуры . Так бы я назвал первую причину. Любой свод норм рациональности стоит на основании не подвергаемых рациональному анализу ценностей и норм — добра и зла, красоты и безобразия, даже пространства и времени. Это мировоззрение и мироощущение, существенно различные в разных культурах. Культура России многое взяла у европейского Просвещения, но сумела успешно "привить" это на ствол собственного мироощущения. Мы, например, вполне освоили научную рациональность, найдя способ совместить ее с космическим чувством, которое на Западе было вытеснено революционным натиском ньютоновской механической картины мира428.


428 Об этом подробнее написано в моей книжке "Идеология и мать ее наука" (М.: ЭКСМО-Алгоритм. 2002).


Наша интеллигенция, в отличие от остальной части народа, также получала воздействие научной картины мира в ударной, концентрированной дозе. Во многом поэтому в ее среде гораздо больший отклик получили и "вненаучные" компоненты западного мироощущения (например, механистический детерминизм, представление мира, общества и человека как машины ). Вместе с этими компонентами в сознание проникают и нравственные ценности, в том числе чисто идеологические.

Наличие таких расхождений, сосуществование "субкультур" — нормальное и необходимое явление в сложном развитом обществе. Тем более неизбежно расхождение шкалы ценностей образованного слоя и массы — ведь по разному видят мир сельская семья и ее городской сын, окончивший университет. Кризис начинается, когда расхождение перерастает в разрыв, а затем и в отщепление — так, что субкультура противопоставляет себя целому, становится ему враждебным, стремится расколоть это целое, а то и стравить его части между собой.

Сегодня у нас случилось то, что бывало и в крестьянских семьях: сын, окончивший университет (на медные пятаки родителей), порвал с родными, на порог их не пускает и знать не хочет, хотя они в страшной беде. Но когда это становится социальным явлением, и горе раскола приходит не в семью, а охватывает большую часть интеллигенции, проблема становится именно общенациональной.

Мы здесь говорим лишь об одной стороне этой беды — отщепившаяся субкультура рвет то множество невидимых нитей, которые связывали ее сознание с культурой и мироощущением целого (народа ). И оказывается, что рациональность этой отщепившейся части истощается, иссякает и начинает портиться. Без постоянного диалога с телом большой культуры, без общей исторической памяти и общих размышлений о будущем эта, даже высокообразованная, часть сначала отходит от естественного языка и здравого смысла, от традиционных норм нравственности и красоты, а затем начинает страдать логика и мера. Когда такой интеллигент погружается в искусственный мир объектов своей лаборатории, цеха или конструкторского бюро, это истощение рациональности незаметно (вернее, менее заметно и сказывается сначала на выполнении "необязательных" функций вроде творчества). Но в отношении общественных проблем, когда рациональность не существует в отрыве от чувств и нравственности, наблюдаются все более и более тяжелые сбои.

Десять лет перестройки и реформы обнаружили небывалый отрыв интеллигенции от основного тела народа во взглядах и установках по множеству важных вопросов. Думаю, это отщепление никем не ожидалось и поразило тех, кто вник в его суть и масштабы. Вспомним поворотный 1989 год. Именно тогда обнаружилось поразительное расхождение между установками интеллигенции и основной массы народа. Отщепление, которое исподволь происходило в течение предыдущих 30 лет. Это отражено в докладе ВЦИОМ под ред. Ю.Левады — книге "Есть мнение" (1990).

Психология bookap

Сам Ю.А.Левада — сознательный противник советского строя, но он собрал огромный фактический материал, ценный независимо от трактовки социологов-"демократов". Книга важна для нас тем, что, проведя в феврале 1989 г. широкий опрос советских людей в целом (было опрошено 2054 человека в 14 регионах), авторы повторили его через "Литературную газету" (т.н. "пресс-опрос") и получили 190 тыс. заполненных анкет. Это — в основном ответы именно интеллигенции. Среди тех, кто ответил через ЛГ, 68% имеют высшее образование или ученую степень (а в "общем" опросе таких 17%) и всего 1,6% имеют неполное среднее образование (в "общем" опросе таких 32%). Разница двух массивов очевидна.

Авторы делают вывод, который с трудом укладывался в рамки вульгарных "классовых" представлений о советской (рабоче-крестьянской) интеллигенции: "Изо всех фиксировавшихся в исследовании социально-демографических, образовательных, профессиональных, имущественных и прочих признаков опрошенных в наибольшей степени дифференцирующим мнения оказался уровень образования" (с. 15).

Надо сказать, что очень схожие (точнее, даже более ярко выраженные) процессы мировоззренческого, а затем и идеологического отрыва интеллигенции происходили и в социалистических странах Восточной Европы. К сожалению, мы до сих пор не всмотрелись в это "зеркало" советского общества. В важной книге о том, как вызревали "бархатные революции", сказано: "По наблюдениям польских социологов, именно образование служило детерминантой идеологического выбора в пользу либерализма в широком его понимании. Высокообразованные отличались от остального населения по своему мировоззрению. Можно даже сказать, что все восточноевропейское общество, пройдя путь соцмодернизации, состояло из двух "классов" — имевших высшее образование и не имевших его. Частные собственники начального этапа рыночных преобразований не представляли из себя социокультурной общности аналогичной интеллигенции. Более того, как свидетельствуют эмпирические данные, они даже не демонстрировали выраженного предпочтения либеральных ценностей"429.


429 Н.Коровицына. С Россией и без нее: восточноевропейский путь развития. М.: ЭКСМО-Алгоритм. 2003.


Конечно, говоря "интеллигенция", мы говорим о социальном явлении, а не о личностях. Ясно, что большинство интеллигенции — патриоты, расхождения возникают в наполнении этого понятия, в выборе установок по конкретным вопросам. Да к тому же в 90-е годы вовсе не патриотические ценности отличали наиболее политически активную часть интеллигенции, а ценности космополитические, псевдоуниверсалистские ("псевдо" потому, что сам Запад радикально отошел от универсализма Просвещения).

Как же "активные интеллигенты" отвечали на главные вопросы социологов в 1989-1990 гг.? Шкала ценностей хорошо отражена в том, что люди считают важнейшим событием 1988 года. Интеллигенция назвала совершенно иной набор событий, чем "масса", и мера политизированного сознания образованных людей поражает. У людей с образованием до 9 классов первое по значению событие — 1000-летие крещения Руси; у людей со средним образованием — символ гордости СССР, полет корабля "Буран", у людей с высшим образованием — "снятие лимитов на подписку". Это — такой разрыв, такая утеря общего чувства, что можно говорить об образовании духовной пропасти между интеллигенцией и "телом народа". Как же выразилось это расщепление в видении конкретных проблем?

Вот мнение о причине бед советского общества. Интеллигенты резко выделяются "обвинительным" уклоном, массы более умеренны, они как бы в раздумье. В среде читателей ЛГ в 3,34 раза чаще, чем в "общем" массиве, называют причиной "вырождение народа". Народ не годится! Вторая причина — "система виновата". Важнейшими истоками наших бед интеллигенция считает "засилье бюрократов", "некомпетентность начальства", "наследие сталинизма" — причины, для массового сознания не так уж существенные.

Психология bookap

Хотя грядущие тяготы реформы уже в 1989 г. усилили уравнительные установки массы (при внешнем, "идеологическом" согласии с туманным лозунгом "рынка"), интеллигенция резко выступила против "уравниловки". И ведь при том, что уравниловку в числе трех первых по важности причин кризиса назвали 48,4% интеллигентов, они же проявили удивительную ненависть к "привилегиям начальства" — 64% против 25% в "общем" опросе. Здесь — расщепление сознания, ибо за этой ненавистью к льготам нет никакого демократизма, она соседствует с идеализацией буржуазного общества и неизбежного в нем расслоения по доходам. Н.Амосов, издавший манифест социал-дарвинизма с прославлением безработицы, вышел в число духовных лидеров интеллигенции.

Поражает выходящее за рамки разумного тоталитарное обвинительное отношение к своей стране. В ЛГ каждый третий, давший содержательный ответ (против каждого пятнадцатого в "общем" массиве), заявил, что СССР "никому и ни в чем не может быть примером". Если мы учтем, что в "общем" массиве есть 17% интеллигентов, а среди ответивших через ЛГ 16% рабочих, и введем поправку, то расхождение значительно увеличится. Не укладывается в голове иррациональность этого отречения от СССР. Неужели большинство интеллигентов забыли жестокую во многих отношениях реальность внешнего мира, хотя бы 20 миллионов детей, умирающих ежегодно от голода, или 100 тысяч убитых "эскадронами смерти" за 80-е годы крестьян маленькой Гватемалы!

Вот, А.Адамович едет в Японию и выступает там на тему "Хатынь, Хиросима, Чернобыль". Все эти три явления он, нарушая все разумные критерии подобия, ставит в один ряд, как равноположенные. Чернобыль в его трактовке уже не катастрофа, не бедствие, не ошибка — это якобы хладнокровное и запланированное уничтожение советским государством своего народа, "наша Хиросима". Сюда же он пристегивает и Катынь. Допустим, действительно в Катынском лесу были расстреляны пленные польские офицеры430. Но как представляет эту репрессию А.Адамович японцам: "Хатынь — деревня под Минском, где кладбище-мемориал белорусских деревень, сожженных немецкими фашистами вместе с людьми. Люди сгорели заживо, как и в Хиросиме, — больше 100 тысяч... Хатынь и Катынь звучат похоже, да и по сути одно и то же: геноцид"431. Почему геноцид? Хатынь — часть программы, в ходе которой была уничтожена 1/4 часть населения Белоруссии, вполне подпадает под понятие геноцида, а Катынь — предполагаемый расстрел нескольких тысяч человек — никак геноцидом не назовешь.


430 Дело это темное и убедительного завершения не получившее. Целый ряд фактов делает признанную Горбачевым версию неправдоподобной. Замечательный логический анализ аргументов обеих сторон дал Ю.И.Мухин в книге "Антироссийская подлость" (М.: Крымский мост-9Д — Форум. 2003).


431 А.Адамович. Мы — шестидесятники. М.: Советский писатель. 1991. С. 240.


Русская революция произошла во многом и потому, что наша культура с ужасом и отвращением отвергла жестокость капиталистического первоначального накопления, культ денег, расизм колонизаторов, то равнодушие, с которым "железная пята" капитализма топтала хрупкие стороны человеческой жизни — на этом отрицании стояла русская литература. Стараясь миновать этот ужас периферийного капитализма, советский народ и строил свое жизнеустройство. И какую же патологическую ненависть это вызывало, оказывается, у существенной части наших респектабельных интеллектуалов! Как хитро повернули дело видные марксисты-обществоведы.

Философ А.И.Ракитов признает "ужасы первоначального накопления капитала и бесчеловечной эксплуатации на английских мануфактурах ХVIII — первой половины ХIХ веков, описанные Марксом". И далее пишет (еще в самом начале 1991 г.): "Первоначальное накопление капитала действительно жестокий процесс. Но эта жестокость того же рода, как жестокость скальпеля, разрезающего живую ткань, чтобы вырезать гнойник и освободить плоть от страданий. Однако жестокость "первоначального накопления" ни в какое сравнение не идет с циничным надругательством над людьми и обществом эпохи окончательного разграбления, длящегося в нашей стране вот уже 70 лет"432.


432 А.И.Ракитов. Философская азбука бизнеса. — Вопросы философии, 1991, № 2.


Какая гадость — назвать работорговлю, геноцид индейцев или опиумные войны в Китае "скальпелем, освобождающим от страданий". И ведь эти люди, заполнившие академический журнал "Вопросы философии" такими рассуждениями, продолжали оставаться уважаемыми членами интеллектуального сообщества.

Психология bookap

И так все — любое отрицательное явление нашей жизни доводится в его отрицании до высшей градации абсолютного зла. У людей, которых в течение многих лет бомбардировали такими утверждениями, разрушали способность измерять и взвешивать явления, а значит, адекватно ориентироваться в реальности. В структуре мышления молодого поколения это очень заметно.

Отщепление интеллигенции произошло из-за изменения ее отношения к своей стране, к советскому строю, хотя долгое время это не осознавалось. Видные деятели интеллигенции методически убеждали граждан в негодности всех устоев советского порядка — не делая общего вывода. Я с 1960 г. работал в Академии наук и прекрасно помню все разговоры, которые непрерывно велись в лаборатории, на домашних вечеринках или в походе у костра — оттачивались аргументы против всех существенных черт советского строя. Так и вызревало то, что можно назвать "проектом". Над ним работали в самых разных "нишах" общественного сознания — и ученые, и поэты, и священники.

В построение антисоветского проекта была вовлечена значительная часть интеллигенции, которая в постоянных дебатах совершенствовала тезисы и аргументы, искала выразительные метафоры. Со временем, к концу 70-х годов в это предприятие было втянуто практически все общество — хотя бы в качестве зрителей и слушателей. Книги и фильмы с антисоветским подтекстом, теле- и радиопередачи, песни бардов и "фольклорный" черный юмор, шутки КВН и анекдоты — все имело идеологическую антисоветскую нагрузку433.


433 Подробнее об этом сказано в моей книге "Антисоветский проект" (М.: ЭКСМО-Алгоритм, 2003) или во второй части книги "Советская цивилизация".


Тексты виднейших "шестидесятников" мне пришлось читать уже в 90-е годы, когда они стали выражаться гораздо яснее и полнее. Но все равно, эта уклончивость остались. И какое-то удивительное принижение всех проблем бытия. Как будто им самим их собственная позиция по главным вопросам казалась предосудительной. Уход от "вечных" вопросов как культурное кредо целого течения. В этом, видимо, был большой смысл.

Психология bookap

Поразительно, что сама интеллигенция этого раскола не замечала, да и не замечает. Следовало бы понять, каковы причины этой неспособности интеллигенции к рефлексии, к осмыслению собственных установок. Кое-что сформулировали уже философы в "Вехах". Они видели первую причину в том, что либеральная интеллигенция поразительно нечувствительна к фундаментальным вопросам. Ее ум кипит злобой дня. При том, что образованные люди страстно любят спорить, у нас уже 15 лет нет никакого диалога между противниками по основным вопросам. Даже между близкими людьми. Любой разговор через две фразы скатывается к обличению, к жгучим случаям. И это — общее свойство. Даже со "своими" не удается наладить нормальный для науки, кропотливый разбор фундаментальных вопросов. Ни до чего дойти не удается, ни одной "теоремы" не сформулировать.

Можно точно сказать, что "принижение" всех проблем и явлений — сознательная политика новых идеологов. С самого начала перестройки все будущие изменения подавались людям как "улучшения", не меняющие основ жизненного уклада. Лишь из специальных работ членов "команды Горбачева" можно было понять масштаб ломки. Сегодня — то же самое. Продают за бесценок Норильский комбинат — тут же всех успокаивает министр: да что вы, какая мелочь, зато из этих денег учителям зарплату выплатят за октябрь. И так — обо всем.

Вторая причина, по которой интеллигенция в массе своей не замечает, что отщепилась от народа, состоит, по-моему, в утрате исторической памяти и нарастающем гуманитарном невежестве. Это надо признать с глубоким сожалением. Из-за этого оказалось возможным внедрить в умы интеллигентов в качестве новых "истин" самую пошлую, доходящую до гротеска ложь.

Возьмем одну сторону советской жизни, котоpая стала пpедметом издевательств для либерального интеллигента — тpадиция советских оpганов пpинимать pешения единогласно . Фотогpафии Веpховного Совета СССР с единодушно поднятыми pуками вызывали хохот. Во, тоталитаpизм, ха-ха-ха! То ли дело на Западе — за pешение надо боpоться, все в поту, и пеpевес достигается одним-двумя голосами. Ясно, что у них pешения гоpаздо пpавильнее.

Здесь мы видим прискорбное невежество интеллигента. Ведь pитуал голосования выpажает главную метафоpу общества — хоть западного, хоть японского, хоть советского. В одном случае голосование — ритуал конкуренции на политическом рынке. В другом случае — демонстpация единства и подтвеpждение общей солидаpной воли. А компpомисс и поиск pешения в обоих случаях ищется до pитуальной цеpемонии голосования.

Ритуал демонстpации единства — дpевний pитуал, сохpаняемый тpадиционным обществом. Это мы видим и в пpоцедуpах голосования в советах диpектоpов японских коpпоpаций, где не жалеют вpемени и сил на пpедваpительное обсуждение пpоектов pешения, но пpинимается оно единогласно. Это мы видим и в сохpанившихся "пpимитивных" обществах, изучаемых антpопологами.

К.Леви- Стpосс пишет в "Структурной антропологии": "Насколько глубоко могут быть укоpенены в сознании установки, совеpшенно отличные от установок западного миpа, безусловным обpазом показывают недавние наблюдения в Новой Гвинее, в племени Гауку-Кама. Эти абоpигены научились у миссионеpов игpать в футбол, но вместо того чтобы добиваться победы одной из команд, они пpодолжают игpать до того момента, когда число побед и поpажений сpавняется. Игpа не кончается, как у нас, когда опpеделяется победитель, а кончается, когда с полной увеpенностью показано, что нет пpоигpавшего...

Важно отметить, что почти во всех абсолютно обществах, называемых "пpимитивными", немыслима сама идея пpинятия pешения большинством голосов, поскольку социальная консолидация и добpое взаимопонимание между членами гpуппы считаются более важными, чем любая новация. Поэтому пpинимаются лишь единодушные pешения. Иногда дело доходит до того — и это наблюдается в pазных pайонах миpа — что обсуждение pешения пpедваpяется инсцениpовкой боя, во вpемя котоpого гасятся стаpые непpиязни. К голосованию пpиступают лишь тогда, когда освеженная и духовно обновленная гpуппа создала внутpи себя условия для гаpантиpованного единогласного вотума"434.


434 Levi-Strauss C. Antropologia estructural: Mito, sociedad, humanidades. Mexico: Siglo XXI Eds. 1990.


Говоря о том, что смех при виде советского единогласного вотума был следствием именно невежества нашей интеллигенции, я подчеркиваю, что дело было вовсе не в рациональной установке современного человека, отвергающего нормы традиционного общества. Конечно, такая установка подспудно присутствовала в сознании образованных людей и была действительным мотивом их смеха над нормами Верховного Совета — но эти образованные люди не могли перевести ее в рациональную плоскость, не могли "освоить" ситуацию и найти неразрушительный выход из нее. Осмеяв ритуал, который был продуктом мироощущения большинства их соотечественников, либерально настроенная интеллигенция даже не задумалась над сутью мировоззренческого конфликта — и в результате без всякой необходимости углубила этот конфликт и способствовала его превращению в катастрофу.

Психология bookap

Если бы она не была так невежественна и поняла, что речь идет о противоречиях модернизации, что часть общества переросла традиционные нормы и ритуалы — а значительная часть, напротив, этим нормам следует, то назревающий конфликт был бы ликвидирован путем его превращения в нормальную проблему поиска приемлемых способов увеличения культурного разнообразия. Поиска именно приемлемых шагов — без оскорбительного смеха "продвинутых" и всплесков враждебности "агрессивно-послушного большинства". Ведь в предыдущий советский период такой поиск непрерывно велся и вполне успешно — модернизация общества, включая и большие народы Средней Азии, и малые народы Сибири или Северного Кавказа, шла быстро и без тяжелых столкновений.

Погружение в атмосферу гуманитарного невежества проявлялось и в том, что незаметно интеллигенция вообще утратила навык быстрого ознакомления с конкретными проблемами общественного бытия по доступным источникам информации. Неудивительно, что экономисты из "бригады Горбачева" легко могли лгать об избытке тракторов в колхозах или ненужном производстве стали и удобрений. Ведь в ответ на это вранье средний интеллигент не только не заглянул в книгу типа "Структурной антропологии", но и не протянул руку к полке и не посмотрел в самый элементарный справочник. Когда продажные журналисты раздувают "нитратный психоз", готовя общество к полному лишению нашего сельского хозяйства удобрений, это можно понять — "революционная целесообразность". Но ведь в среде интеллигенции этот психоз создавался без всяких затруднений, хотя узнать реальность не составляло никакого труда.

Если бы интеллигенция в массе своей не утратила любознательности и исторической памяти, то в момент, когда господствующее меньшинство предложило ей "вернуться на столбовую дорогу цивилизации", она могла бы быстро произвести в уме простейшее морфологическое сравнение России и Запада и легко увидеть, что речь идет о двух разных типах цивилизации. А значит, она могла бы предвидеть катастрофические последствия попытки имитации Запада. И она бы неизбежно увидела нарастающее отщепление "либерально-западнической" субкультуры от ядра всей культуры России.

Приступ элитарного сознания . Согласно наблюдениям А.Тойнби, элита способна одухотворять большинство, лишь покуда она одухотворена сама. Ее человечность в отношении большинства служит залогом и одновременно показателем ее одухотворяющей силы. С утратой этой человечности элита, по выражению Тойнби, лишается санкции подвластных ей масс. Именно это национальное несчастье случилось за последние десятилетия в России.

Вся перестройка как "демократическая революция" была проведена так, что лозунг демократии был для нее ширмой, маской. Ни о каком служении народу и даже компромиссу с ним и не помышлялось. В целом интеллигенция приняла на себя роль "просвещенного авангарда", который был готов гнать массу силой (пусть и силой внушения и убеждения), не считаясь ни с какими ее страданиями. К этой массе не было не только уважения или любви — не было даже простого сострадания.

Вот каково представление о большинстве людей у академика Н.М.Амосова, ставшего одним из ведущих духовных авторитетов в среде интеллигенции: "Человек есть стадное животное с развитым разумом, способным к творчеству... За коллектив и равенство стоит слабое большинство людской популяции. За личность и свободу — ее сильное меньшинство. Но прогресс общества определяют сильные, эксплуатирующие слабых"435. Замечу, что отношение это совершенно антинаучное, проникнутое самым дремучим социал-дарвинизмом, которым даже англо-американский средний класс переболел уже к концу ХIХ века.


435 Н.М.Амосов. Мое мировоззрение. — Вопросы философии, 1992, №. 6.


На глазах у интеллигенции и при ее одобрении реформаторы поступили с населением страны поразительно безжалостно . И это культурный слой принял — чуть ли не с одобрением. Даже весьма либеральный академик Г.Арбатов посчитал нужным отмежеваться в 1992 г.: "Меня поражает безжалостность этой группы экономистов из правительства, даже жестокость, которой они бравируют, а иногда и кокетничают, выдавая ее за решительность, а может быть, пытаясь понравиться МВФ" ("Независимая газета", 13. 03. 1992). Но такие реплики были очень редки да и очень робки.

Вот пример безжалостности отщепившейся интеллектуальной элиты — отношение к безработице. В середине 1990 г. эксперты правительства Рыжкова прогнозировали на 1991 год высвобождение только в сфере материального производства 15-18 миллионов работников. Пропаганду безработицы вели не только интеллектуалы высшего ранга, вроде академика Т.И.Заславской или Н.П.Шмелева, но и на среднем уровне — при благосклонном отношении интеллигенции в целом.

В журнале Академии наук СССР "Социологические исследования" печатались статьи с заголовками такого рода: "Оптимальный уровень безработицы в СССР"436. Оптимальный! Наилучший! Что же считает "оптимальным" для нашего народа социолог из Академии наук? Вот его идеал: "Оптимальными следует признать 13%... При 13% можно наименее болезненно войти в следующий период, который в свою очередь должен открыть дорогу к подъему и процветанию" (процветание, по мнению автора, должно было наступить в 1993 г.).


436 А.А.Давыдов. — СОЦИС. 1990, № 12.


Поскольку речь идет об СССР с его 150 млн. работников, то, переходя от относительных 13% к абсолютному числу личностей, мы получаем, что "наименее болезненным" наш гуманитарий считал выкинуть со шлюпки 20 миллионов человек. Само по себе появление подобных рассуждений на страницах академического журнала — свидетельство моральной деградации нашей гуманитарной интеллигенции. В общественных науках социолог — аналог врача в науке медицинской. Очевидно, что безработица — социальная болезнь, ибо приносит страдания людям. Можно ли представить себе врача, который в стране, где полностью ликвидирован, скажем, туберкулез, предлагал бы рассеять палочки Коха и довести заболеваемость туберкулезом до оптимального уровня в 20 миллионов человек?

Психология bookap

Социолог благожелательно ссылается на Милтона Фридмана, который выдвинул теорию "естественного" уровня безработицы: "При снижении уровня безработицы ниже естественного инфляция начинает расти, что пагубно отражается на состоянии экономики. Отсюда делается вывод о необходимости поддерживания безработицы на естественном уровне, который определяется в 6%". Шесть процентов — это для США, а нам поклонник Милтона вычислил 13%, которые "необходимо поддерживать".

Мы говорили о масштабах страданий, которые нам предполагали организовать политики с целой ратью своих экономистов и гуманитариев. А какого рода эти страдания, какова их интенсивность? Социолог их прекрасно знает, они регулярно изучаются Всемирной организацией труда, сводка печатается ежегодно. В США, например, рост безработицы на один процент ведет к увеличению числа убийств на 5,7%, самоубийств на 4,1%, заключенных на 4%, пациентов психиатрических больниц на 3,5% (эти данные он сам бесстрастно приводит в своей статье).

Иногда сама элитарная риторика приобретала характер гротеска — образованные люди действительно впадали в социальный расизм и всерьез считали, что человеческое общество делится на "высших" и "низших" (академик Н.Амосов писал "сильные" и "слабые"). О большинстве граждан СССР, а потом РФ, о трудящихся говорили "люмпены", "социальные иждивенцы".

Почитаем, как "Известия" описывают жертв убийства молодой пары, юноши и девушки, в 2002 году: "Ненависть низших по отношению к высшим трансформировалась. Теперь эта злость, выливающаяся в зверства, живет и в поколении 19-летних... Жертвы этого преступления принадлежали к очень влиятельным семьям. Александр Панаков был внуком председателя совета директоров нефтяной компании ЛУКойл...

Психология bookap

Они познакомились в Макдоналдсе. Она собиралась выйти замуж за Сашу и поехать с ним в Гарвард или в Когалым, как он сам решит. Еще ей очень хотелось, чтобы Саша открыл ей небольшой ресторанчик, которым бы она занималась в свое удовольствие... У Саши было классное хобби: дорогие машины. Зимой он ездил на внедорожнике "Лексус", летом — на спортивной Альфа-Ромео... "Лексус" — дорогая машина. Новый стоит около 60 тысяч долларов... Дед убитого Валерий Исаакович Грайфер кроме председательства в совете директоров "ЛУКойла" является генеральным директором Российской инновационной топливно-энергетической компании РИТЭК... Они — типичная "золотая молодежь", фактически мир им уже почти принадлежал... После этого убийства стало ясно, что российский истеблишмент не в состоянии защитить самое дорогое, что у него есть — своих детей".

Итак, перед нами портрет тех, кого мы должны считать хозяевами жизни ("мир им уже почти принадлежал"). Они, студенты, ездили на машинах, цена которых равна зарплате профессора за 60 лет — и вызывали тем самым зависть "подростков, выросших в Солнцево", которых новые хозяева жизни духовно опустошили и сделали алкоголиками и наркоманами, напичкав к тому же их головы мечтой о долларах и иномарках. И эти два полюса молодежи, сформированные реформой, столкнулись на узенькой дорожке — и совершилось убийство ради внедорожника "Лексуса".

Но эта драма трактуется образом, несовместимым ни с рациональностью, ни с этикой — как столкновение высшей и низшей расы: "Ненависть низших по отношению к высшим трансформировалась. Теперь эта злость, выливающаяся в зверства, живет и в поколении 19-летних..."437. Вчитайтесь только в этот вывод. "Ненависть низших по отношению к высшим"!


437 Это, кстати, неверно, ибо убийцы никакой ненависти к убитым не чувствовали — они просто хотели отнять у них "джип" и хоть на момент стать такими же .


Здесь у идеологов "новых русских" сквозит небывалая для России идея правопорядка кастового общества — эта трагедия трактуется как убийство "низшими" представителей высшей касты. И даже требуемой казни убийц придается характер мести : "Убиение двух юных влюбленных не может быть не отмщенным ".

Все мы воспитаны в культуре, которая исключает месть как движущий мотив права. Наказание, отмеренное согласно вине, служит трагическим актом власти, предотвращающим новые преступления. В той постановке проблемы смертной казни, которая выводится из убийства юной пары, видна тяга к архаизации права — к отказу от права и современного, и традиционного христианского. Тяга к введению норм права языческого, кастового. И это, в отличие от советского права, несущего в себе груз традиций, и от права царской России, означало бы торжество тирании . Языческой тирании касты (или расы) богатых .

Отношение к большинству общества как низшим ("совкам") неминуемо ведет и к отходу от тех этических норм Просвещения, которые ранее служили "полицией нравов интеллигенции". Примерами подобного отхода наполнена эта книга (самым типичным является ложь образованного человека, которая не вызывает ни в его душе, ни в окружающей его интеллигентной среде никаких нравственных коллизий).

Особенно это тяжело наблюдать в научной среде. Само зарождение науки как нового способа познания связано с установлением жесткой нормы беспристрастности . Надевая на себя тогу ученого, человек обязуется на время освободиться от давления иных интересов и целей, кроме поиска достоверной информации (истины). Конечно, полученное знание затем используется в разных целях, в соответствии с разными интересами и идеалами, но в этом случае уже запрещено опираться при этом на авторитет науки и ссылаться на научные регалии и учреждения. Эта норма была просто отброшена. Н.Амосов, ведя пропаганду безработицы, подчеркивал свою ученость (академик!), А.Д.Сахаров, призывая к разделению СССР на 150 государств, тоже выступал "от науки".

Вот случай мелкий, но очень уж красноречивый. Некто Д.А.Левчик с философского факультета МГУ (!) дает рекомендации власти, как испоганить митинги оппозиции. Он это называет "контрмеры с целью ослабления эффекта митинга". Вот что предлагает философ:

"- доказать обществу, что место проведения митинга не "святое" или принизить его "священный" статус, например, перезахоронить тело Ленина, тем самым понизить статус Красной площади в глазах ленинцев;

Психология bookap

- доказать, что дата проведения митинга — не мемориальная, например, развернуть в средствах массовой информации пропаганду теорий о том, что большевистская революция произошла либо раньше 7 ноября, либо позже;

- наконец, можно просто нарушить иерархию митинга или демонстрации, определив маршрут шествия таким образом, чтобы его возглавили не "главные соратники героя", а "профаны". Например, создать ситуацию, когда митинг памяти жертв обороны Дома Советов возглавит Союз акционеров МММ.

Другими словами, профанация процедуры и дегероизация места и времени митинга вместо митинговой эйфории создает смехотворную ситуацию, в условиях которой возможна вовсе не мобилизация участников митинга, а их дезорганизация. Катализатором профанации митинга может стать какая-нибудь "шутовская" партия, типа "любителей пива". Например, в 1991 г. так называемое Общество дураков (г. Самара) профанировало первомайский митинг ветеранов КПСС, возложив к памятнику Ленина венок с надписью: "В.И.Ленину от дураков". Произошло столкновение "дураков" с ветеранами компартии. Митинг был сорван, а точнее превращен в хэппенинг"438.


438 Д.А.Левчик. Митинг как форма предвыборной борьбы. — СОЦИС. 1995, № 11.


Ведь это подло и противно — неужели этого не видят на философском факультете МГУ и в редакции журнала "Социологические исследования"?

Антигосударственность и русофобия. Для всей риторики перестройки и реформы, которая была принята и одобрена очень большой частью интеллигенции, был присуще демонстративно оскорбительное отношение к воле, предпочтениям, пусть даже предрассудкам большинства населения.

Вплоть до той мягкой коррекции, которая была предпринята при В.В.Путине, интеллектуальные СМИ проповедовали крайний антиэтатизм — неприязнь и даже ненависть к государству. Поначалу многим казалось, что речь идет лишь о советском государстве, но уже в 1991 г. стало ясно, что "монстром" оказалась государственность вообще, и особенно державное российское (советское) государство. При этом было хорошо известно, антидержавная риторика оскорбляет большинство граждан.

В уже упомянутой книге "Есть мнение" на основании многостороннего анализа ответов делается вывод, что "державное сознание в той или иной мере присуще подавляющей массе населения страны, и не только русскоязычного" (державное сознание, по оценкам ВЦИОМ, было характерно для 82-90% советских людей).

Главный редактор журнала "Искусство кино" Д.Б.Дондурей так иллюстрирует разрыв между установками творческой интеллигенции (работников киноискусства) и массовым сознанием: "Рейтинг фильмов, снятых в ельцинскую эпоху, т.е. после 1991 г., у советских граждан в 10-15 раз ниже, чем у выпущенных под эгидой отдела пропаганды ЦК КПСС. Как следствие этого отмечается падение посещаемости кинотеатров (за последние пять лет — в 20 раз; в Москве сейчас заполняются три кресла из каждых 100)... Созданная нашими режиссерами вторая реальность массовой публикой отвергается. Интеллигенция творит в ситуации практически полной свободы. Нет не только варварского идеологического давления, но и, в обход всеобщим ламентациям, экономического диктата рынка. С 1988 г. кинематографисты живут в условиях обретенного наконец самозаказа. Снимают то, о чем мечтали десятки лет. Единственным цензором нынешнего кинопроизводства являются сами профессиональные стереотипы творческой интеллигенции... Наши зрители сопротивляются той тысяче игровых лент "не для всех" (многозначительная рубрика НТВ), которые были подготовлены в 90-е годы"439.


439 Д.Б.Дондурей. О конструктивной роли мифотворчества. — "Куда идет Россия?... Альтернативы общественного развития". М.: Аспект-Пресс. 1995. С. 275.


Д.Б.Дондурей приводит содержание аннотаций годовой кинопродукции — 45 фильмов — и называет одну из причин отвращения к ним массового зрителя: "Почти во всех без исключения современных фильмах государственные институты в лице носителей их функций интерпретированы резко негативно".

Исполнено презрения и отношение непосредственно к людям — поначалу советским, теперь жителям РФ. Директор ВЦИОМ Ю. Левада в статье для "Новой газеты", выложенной в Интернете, излагает общую установку либеральной интеллигенции в отношении типичного человека нашей страны: "Главные особенности "человека советского" когда-то описывались одним точным выражением — "лукавый раб" (Т. Заславская): бесправный, покорный, но себе на уме, умеет обманывать судьбу и начальство, обходить любой закон. Исследования и опыт последнего времени показывают, что в этом отношении человек не слишком изменился".

Не скрывали наши прорыночные философы и своей неприязни к Отечественным войнам России, которые стали символическими событиями нашей истории и опорой национального сознания русских. В.Мильдон в "Вопросах философии" пишет: "Дважды в истории Россия проникала в Западную Европу силой — в 1813 и в 1944-1945 гг., и оба раза одна душа отторгала другую. В наши дни Россия впервые может войти в Европу, осознанно и безвозвратно отказавшись от силы как средства, не принесшего никаких результатов, кроме недоверия, озлобленности и усугублявшегося вследствие этого отторжения двух душ"440.


440 В.Мильдон. "Земля" и "небо" исторического сознания. — Вопросы философии, 1992, № 5.


Итак, две Отечественные войны, которые пришлось выдержать России и завершить победой, по мнению частого автора "Вопросов философии", не принесли никаких результатов, кроме крайне отрицательных. Сохранение независимости страны, сохранение народа, против которого Гитлер объявил войну на уничтожение, никакой ценности для В.Мильдона не представляют. И такую позицию интеллектуальное сообщество философов, которое группируется вокруг этого журнала, вполне благосклонно принимает. Оно просто не замечает, что между ним и подавляющим большинством наших граждан образовалась пропасть.

Если говорили идеологи либеральной реформы об экономике России (не только в ее советской форме), то подыскивали самые оскорбительные выражения (например, "ублюдочная соборная экономика"). И постоянно пережевывала наша элитарная интеллигенция одну примитивную мысль — что в течение многих веков у русских вследствие "отклонения от столбовой дороги" не могло быть ни нравственности, ни интеллектуального развития, ни трудовой этики. Читаешь вроде бы нормальный текст на какую-то тему, а по нему разбросаны, как бы невзначай, утверждения, отвергающие сам статус нашего образа жизни как культуры .

Вот, уважаемый нашей гуманитарной интеллигенцией философ (его называли "грузинским Сократом") Мераб Мамардашвили объясняет французскому коллеге якобы предусмотренный Провидением крах России: "Живое существо может родиться уродом; и точно так же бывают неудавшиеся истории. Это не должно нас шокировать. Вообразите себе, к примеру, некоторую ветвь биологической эволюции — живые существа рождаются, действуют, живут своей жизнью, — но мы-то, сторонние наблюдатели, знаем, что эволюционное движение не идет больше через эту ветвь. Она может быть достаточно велика, может включать несколько порой весьма многочисленных видов животных, — но с точки зрения эволюции это мертвая ветвь. Почему же в социальном плане нас должно возмущать представление о некоем пространстве, пусть и достаточно большом, которое оказалось выключенным из эволюционного развития?

На русской истории, повторяю, лежит печать невероятной инертности, и эта инертность была отмечена в начале 19 века единственным обладателем автономного философского мышления в России — Чаадаевым. Он констатировал, что Просвещение в России потерпело поражение... По-моему, Просвещение и Евангелие (ибо эти вещи взаимосвязанные) совершенно необходимы... Любой жест, любое человеческое действие в русском культурном космосе несут на себе, по-моему, печать этого крушения Просвещения и Евангелия в России"441.


441 М.К. Мамардашвили. Мысль под запретом (Беседы с А.Эпельбауэн). — Вопросы философии, 1992, № 4.


Каков тоталитаризм антирусского мышления! В России, видишь ли, любое человеческое действие, любой жест мерзки. Какая глупость поперла из всей этой публики, как только отменили партийную цензуру. Но ведь им аплодировала масса образованных людей — вот в чем наша беда.

Связь между разрушением религиозного чувства и уходом от рациональности . Лишь на первый взгляд этот довод не кажется уместным в отношении советской интеллигенции, воспитанной в атеистическом обществе. Атеизм советского общества выражался в отделенности большинства людей от церкви, от религии как организованной веры в Бога. В то же время, как подчеркивали многие и русские, и зарубежные мыслители, в советских людях сохранился и даже укрепился то, что богословы называют естественным религиозным органом — ощущение святости мира, человека, многих общественных отношений и институтов (например, армии, государства). Эта "атеистическая религиозность", вера в высшие смыслы, делала советского человека равнодушным к суевериям, оккультизму, обскурантизму и пр.

Согласно наблюдениям А.Тойнби над кризисами цивилизаций, верным симптомом духовной деградации господствующего меньшинства является утрата ощущения "высшего смысла" и сдвиг его миросозерцания к суевериям ("суеверное отношение к тварным реальностям"). Этот тип мироощущения Тойнби называет "идолатрией".

Психология bookap

Больше всего сейчас бросается в глаза разожженная рыночной реформой "идолатрия денег" как прямой отход от высшего смысла и суеверное отношение к "тварным реальностям" (вспомним восклицание Бродского, которое так понравилось рыночным интеллектуалам). Но под этим идолопоклонством — разрушение религиозного органа. Все мы видели, как происходил срыв нашего общества, и прежде всего образованного слоя, в суеверия и оккультизм. Массовыми тиражами стали печататься книги Блаватской, телевизионный экран заполнили астрологи и прорицатели, образованные люди перепечатывают и изучают гороскопы — и все это входит как постоянная часть в их сознание.

Этому сдвигу были посвящены и конкретные исследования. Одна из таких работ, под названием "Мировоззрение населения России после перестройки: религиозность, политические, культурные и моральные установки", была проведена в 1990-1992 гг. под руководством С.Б.Филатова с участием видных социологов и культурологов (например, Д.Е.Фурмана, тогда директора Центра политических исследований Горбачев-Фонда). Научный отчет по этому исследованию был доступен, части его публиковались в журнале "Свободная мысль". Вот некоторые выводы из работы, подтвержденные массой таблиц:

"Показателен повышенный интерес к нетрадиционным формам религиозности новой группы нашего общества — коммерсантов и бизнесменов. Cреди них наиболее высока доля людей с ярко выраженным неопределенным, эклектичным паранаучным и парарелигиозным мировоззрением. Именно в этой, социально очень активной, группе самое большое число верящих не в Бога, а в сверхъестественные силы — 20%"442.


442 Доля лиц с высшим образованием среди предпринимателей превышает 80%. Большинство предпринимателей (по данным Фонда "Общественное мнение", 71%) являются интеллигентами во втором поколении (т.е. их отец имел высшее образование) и только 21% вышли из рабочих семей.


И далее: "Как и в исследовании 1991 г, наиболее прорыночной группой населения проявили себя "верящие в сверхъестественные силы". Эти оккультисты — основная мировоззренческая социальная база борцов с коммунистическим государством — и сейчас чаще других выступают за распад СНГ и Российской Федерации".

"Новые русские" — это люди активного молодого возраста с высоким образовательным уровнем. Авторы исследования пишут: "Опросы 1990-1991 г. показывали, что наиболее вовлеченная в массовую политическую борьбу и наиболее радикально-демократическая группа — верящие не в Бога, а в сверхъестественные силы, 24% из них поддерживали "Демократическую Россию", что намного превосходило и верующих, и атеистов". И еще: "вера в НЛО, cнежного человека, телепатию сильно связана с ценностями первого периода радикально-демократического движения — антикоммунизмом, желанием похоронить СССР, приоритетом прав человека и рынка".

И в этом мы видим отщепление от массы. Большинство граждан РФ переживали развал СССР как горе, а крушение советской идеологии пытались компенсировать возвратом к традиционным для нашей страны религиям (прежде всего, Православию)443. А наиболее радикально-демократическая и прорыночная часть образованного слоя заняла крайне антисоветскую позицию и стала верить не в Бога, а в телепатию и снежного человека.


443 Надо сказать, что и официальное нагнетание православия также несет в себе отпечаток идолатрии, наносящей религии немалый вред. Это просто бросается в глаза. Американская журналистка М.Фенелли, которая наблюдала перестройку в СССР, пишет: "По дороге в аэропорт Москва подарила мне прощальный, но впечатляющий образ лжи, которым проникнуто все их так называемое "обновление": кумачовые плакаты с лозунгом "Христос воистину воскрес!" Сперва думаешь, что перед тобой какая-то новая форма атеистического богохульства..." ("Век ХХ и мир". 1991, № 6).


Международное измерение нашей болезни . Отщепление интеллигенции от советского народа произошло не только в самом СССР. Это явление всеобщее . При этом и сам советский народ мы можем рассматривать как модельный объект всеобщего характера. Начиная с 1917 г. к его становлению, развитию и судьбе было приковано внимание всего мира, так что отношение к нему во всех культурах приобрело черты экзистенциального выбора. Именно здесь — корни и глубокой любви к советскому народу, и не менее глубокой ненависти, которые наблюдались в мире в течение полувека444.


444 Любовь к советскому народу приобретала квазирелигиозные черты. В 1984 г., накануне мощной операции холодной войны против СССР, я подружился в Мексике с профессором университета. Он, предвидя опасность временного поражения СССР, спрашивал с надеждой, запущен ли в космос на длительное хранение большой банк генов советских людей. По роду своего образования он не должен был бы смешивать культурные черты с биологическими структурами генов, но на всякий случай не оставлял надежды на то, что человечество сможет "извлечь" из наших генов материал, необходимый для спасения цивилизации.


Почему же такое неравнодушие? Потому, что воплощение советского проекта давало новый смысл всеобщим, фундаментальным вопросам бытия — вопросам, от которых господствующее меньшинство Запада, уповающее на технологии манипуляции сознанием, старается отвлечь людей. Советский народ воплотил важные черты всех народов, которые пытались избежать участи быть загнанными в зону периферийного глобального капитализма или стремились освободиться от этой участи. А это — более 80% населения Земли. Советский проект означал альтернативу . Как писал в 1925 г. из СССР Дж.М.Кейнс, "чувствуется, что здесь — лаборатория жизни".

Даже само утверждение, что альтернатива возможна , обладает огромной освободительной силой. Поэтому СССР, воплощавший это утверждение в наглядной практике, вызывал у "хозяев мира" ненависть. Менее открытые и менее универсальные аналогичные проекты такой ненависти не вызывают (примером может служить китайский проект, особенно после того, как КНР намеренно резко сократила мессианскую деятельность в "третьем мире"445).


445 Для сравнения можно привести Кубу. Почему к ней такой пристальный интерес и такая ненависть? Почему обыватели и политики так неравнодушны к маленькому острову, хотя не смогут назвать имени президента Бразилии? Из Кубы исходит надежда на иное , а из Бразилии не исходит.


Отношение к советскому проекту и советскому народу для интеллигента в любой стране означало его позицию именно по фундаментальным проблемам бытия. А значит, его позицию и по отношению к своему народу и его судьбе. Отщепление от советского народа для западного интеллигента было признаком важного сдвига в его взглядах на универсальные вопросы — признаком отхода от универсализма Просвещения и заодно от его рациональности, к постмодернизму.

Вспомним ход событий в этом процессе "отщепления". Можно считать, что в начале ХХ века мировоззренческим основанием установок "мировой интеллигенции" были гуманистические представления Просвещения446. Они испытали тяжелый кризис во время Первой мировой войны, но воспрянули с новой надеждой после выхода в 20-е годы на мировую арену СССР. Интеллигенция не только стала социальной базой для повсеместного возникновения коммунистических партий, но и была движущей силой ориентации рабочего движения в социал-демократическом русле. Более того, интерес (и во многих отношениях участие) к советскому народу интеллигенция и Запада, и Востока проявляла независимо от злободневных политических позиций.


446 Здесь под "мировой интеллигенцией" можно грубо принять прослойку людей, получивших высшее образование европейского типа. Уже это объединяло их в невидимую всемирную "республику" (подобную "республике ученых" во времена Просвещения.


Во время Второй мировой войны симпатии к советскому народу усилились, но после начала холодной войны Запада положение стало постепенно меняться. Движение борьбы за мир, символическими фигурами которого были лидеры интеллигенции старшего поколения, стало последней большой акций "просоветской западной интеллигенции". Молодежное движение интеллигенции 1968 г. уже имело сильный антисоветский оттенок — СССР ставился на одну доску с США как "сверхдержава". Но наиболее красноречивым был антисоветский поворот еврокоммунистов . Интеллигенция "неприсоединившихся" стран была еврокоммунистами расколота и находилась в замешательстве.

Почему это произошло? Почему, начиная с 60-х годов, даже левая интеллигенция Запада, по инерции восхищавшаяся Лениным, Великой Октябрьской революцией и успехами СССР в Космосе, все больший интерес и бoльшие симпатии обращала именно ко всему антисоветскому в жизни советского общества? Бурные аплодисменты Горбачеву были лишь кульминацией этого процесса, но начался-то он за двадцать лет до перестройки.

По своим масштабам этот процесс был социальным, а не личностным — антисоветский поворот совершила значительная часть интеллигенции в целом и бoльшая часть интеллигенции элитарной. Даже те, кто остались верны идеалам советского проекта (или даже были сталинистами ), в основном отвергали как раз то, что составляло сущность советского строя, а не его деформацию по сравнению с некой "правильной" моделью. Достаточно упомянуть уравниловку , о которой практически нельзя было услышать доброго слова от западного интеллигента.

В рамках социально-философских учений Запада, сложившихся до войны и по инерции доживших до конца 50-х годов (например, кейнсианства), еще признавалась возможность сосуществования западного цивилизационного проекта с советским. Но затем традиционные социал-демократия и либерализм были вытеснены жесткой идеологией неолиберализма . СССР стал "империей зла", и уже не было речи ни о мирном сосуществовании, ни о "конвергенции", война шла только на уничтожение. Политические установки неолиберализма мировая интеллигенция принимала нехотя или, на словах, даже отвергала. Но это несущественно — она стала терпимо относиться к его социально-философским установкам, прежде всего, к его представлению о человеке и обществе. Свертывание структур социал-демократического "социального государства" происходило на Западе при нейтралитете, а начиная с 80-х годов и при явном сотрудничестве левой интеллигенции.

Почти общепризнанным стало утверждение, что правые и не смогли бы демонтировать социальное государство — главную роль в этом должны были сыграть именно социал-демократические режимы и поддержка еврокоммунистов. Неолиберальные реформы в Европе проводились социалистом Миттераном, социал-демократами ФРГ и Испании и даже бывшими коммунистами Италии. Но главное, в мышлении и языке интеллигенции произошел сдвиг от гуманистических универсалистских идеалов Просвещения к социал-дарвинизму и евроцентризму, которые подготовили почву для принятия нынешней концепции глобализации.

Психология bookap

Чтобы совершился такой поворот, была необходима большая и неосознаваемая причина — общий социальный интерес. Ведь сегодня самоанализ бывших левых, даже самых радикальных, поражает. Красноречиво выступил в Москве в конце 1999 г. французский философ Андре Глюксманн, который в 1968 г. был ультралевым, одним из активных участников студенческой революции. Он признал, что сейчас не смог бы подписаться под лозунгами протеста против войны США во Вьетнаме. Иными словами, он в своем антисоветизме дошел до осознания того принципиального факта, что, будучи последовательным, он должен отвергнуть любую борьбу незападных народов за свою независимость от Запада. А все эти крики про сталинизм, репрессии и подавление пражской весны — искусственная истерика в поисках приличного повода для разрыва.

Реальная же причина этого разрыва в том, что западные левые осознали, наконец, что главный источник благосостояния всего их общества заключается в эксплуатации "Юга". Осознав это, они были обязаны сделать свой выбор. И выбор их заключался в консолидации Запада как цитадели "золотого миллиарда", поэтому холодная война все больше осознавалась западными левыми как война цивилизаций, а не идеологий. В этой войне они стали помогать "своей" цивилизации победить главного философского, экзистенциального противника — советскую цивилизацию. А уж "внутри" своей цитадели они оставшимися принципами не поступаются — так и остаются левыми, обличают капитализм и собирают пожертвования — карандаши и ластики — для детей Кубы и Никарагуа.

И все же, помимо социального интереса, была у интеллигенции и идеальная причина, вступившая в кооперативное взаимодействие с интересом — пессимизм, разочарование в людях. Исследователь фашизма Л.Люкс замечает: "Именно представители культурной элиты в Европе, а не массы, первыми поставили под сомнение фундаментальные ценности европейской культуры. Не восстание масс, а мятеж интеллектуальной элиты нанес самые тяжелые удары по европейскому гуманизму, писал в 1939 г. Георгий Федотов".

Федотов мог это писать потому, что наблюдал этот элитарный антигуманизм, это презрение к простонародью, к "нетворческому большинству" у образованной элиты России в начале ХХ века и особенно в ходе русской революции. Но оптимизм революции его заглушил (и "отправил в эмиграцию"), а на Западе для него уже была благодатная почва.

Л.Люкс пишет: "После 1917 г. большевики попытались завоевать мир и для идеала русской интеллигенции — всеобщего равенства, и для марксистского идеала — пролетарской революции. Однако оба эти идеала не нашли в "капиталистической Европе" межвоенного периода того отклика, на который рассчитывали коммунисты. Европейские массы, прежде всего в Италии и Германии, оказались втянутыми в движения противоположного характера, рассматривавшие идеал равенства как знак декаданса и утверждавшие непреодолимость неравенства рас и наций. Восхваление неравенства и иерархического принципа правыми экстремистами было связано, прежде всего у национал-социалистов, с разрушительным стремлением к порабощению или уничтожению тех людей и наций, которые находились на более низкой ступени выстроенной ими иерархии. Вытекавшая отсюда политика уничтожения, проводившаяся правыми экстремистами, и в первую очередь национал-социалистами, довела до абсурда как идею национального эгоизма, так и иерархический принцип"447.


447 Люкс Л. Коммунистические теоретики о фашизме: озарения и просчеты. ПОЛИС 1991, № 4, с. 74-85.


Начиная с 60-х годов происходило сближение, духовное и социальное, нашей элитарной интеллигенции с интеллектуальной элитой Запада. С некоторым отставанием взгляды западной элиты просачивались и укоренялись в сознании нашей интеллигенции. Перестройка ускорила этот процесс с помощью мощного воздействия идеологической машины, а также административных и финансовых рычагов. Стало выгодно и престижно быть антигуманистом и презирать "люмпена-совка".

Закрывается ли пропасть? От того, как восприняли и осмыслили опыт последних 15 лет масса носителей нашей культуры и отщепившаяся от этой массы интеллигенция, в огромной степени зависит ход восстановления рационального сознания и созревание проекта выхода из кризиса. У нашего общества "другой интеллигенции нет", и вырастить ее достаточно быстро было бы невозможно, даже если гипотетически представить себе, что без предварительной починки сознания мы каким-то образом обрели государство и общество, ставящие себе такую задачу.

Таким образом, наше спасение как целостной независимой страны возможно лишь через восстановление общего культурного ядра, общего языка, мироощущения и типа мышления. Идет ли такое восстановление или продолжается расхождение между массой и отщепившейся частью интеллигенции? Систематических исследований, которые бы дали хорошую эмпирическую базу для ответа, пока нет. Приходится опираться на отрывочные данные и во многом интуитивные оценки. Из них возникает такая картина.

Прежде всего, к середине 90-х годов общим для "социологов перестройки" стало мнение, что большинство граждан РФ, независимо от того, насколько они смогли приспособиться к новой социальной и культурной реальности, мировоззренчески отрицают пафос этой реальности (вектор реформ). Та траектория, по которой страна развивалась до рыночной реформы, считается большинством более правильной.

Вот оценки советского и нового строя по интегральному, бытийному критерию — возможности счастья . В мае 1996 г. было опрошено 2405 человек. Им был задан вопрос: "Когда было больше счастья: до перестройки, в конце 70-х годов, или в наши дни". Ответили, что "до перестройки", 68% людей с низкими доходами, 55% со средними и 44% с высокими. Но даже среди богатых меньше тех, кто видит в нынешней жизни возможность для счастья — их всего 32%448. И это показатель, который при нынешнем антисоветском строе не будет расти — для большинства жизнь будет все более ухудшаться.


448 Информационный бюллетень "Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения". М.: ВЦИОМ. 1996, № 4.


А вот что сказала активный антисоветский идеолог академик Т.И.Заславская в главном докладе на Международной конференции "Россия в поисках будущего" в октябре 1995 г.: "На прямой вопрос о том, как, по их мнению, в целом идут дела в России, только 10% выбирают ответ, что "дела идут в правильном направлении", в то время как по мнению 2/3, "события ведут нас в тупик". Именно те же 2/3 россиян при возможности выбора предпочли бы вернуться в доперестроечное время, в то время как жить как сейчас предпочел бы один из шести"449.


449 Т.И.Заславская. Россия в поисках будущего. СОЦИС, 1996, № 3.


Эти выводы подтверждаются и зарубежными социологами. По их данным, определенно антисоветскую позицию занимает в РФ очень небольшое меньшинство. В начале 1996 г. ВЦИОМ по заказу французского университета и на деньги иностранного фонда провел опрос жителей трех областей (включая областные центры), в котором выяснялось отношение к советскому прошлому. Хотя по результатам выборов в Государственную думу (декабрь 1995 г.) эти области сильно различались, отношение к советскому строю было на удивление сходным. Явно антисоветским был выбор такого варианта оценки советского периода: "Это были тяжелые и бесполезные годы". Такой вариант выбрали 6% в Ленинградской области, 5% в Красноярском крае и 5% в Воронежской области450. Таков размер социальной базы убежденного антисоветизма в РФ, если брать общие оценки и установки.


450 Информационный бюллетень "Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения". М.: ВЦИОМ. 1996, № 2.


Самым крупным международным исследованием установок и мнений граждан бывших социалистических стран СССР и Восточной Европы, является программа "Барометры новых демократий". В России с 1993 г. работает в рамках совместного исследовательского проекта "Новый Российский Барометр" большая группа зарубежных социологов. В докладе руководителей этого проекта Р.Роуза и Кр.Харпфера в 1996 г. сказано: "В бывших советских республиках практически все опрошенные положительно оценивают прошлое и никто не дает положительных оценок нынешней экономической системе"451. Оценки новой политической системы еще хуже, чем экономической.


451 Р.Роуз, Кр.Харпфер. Сравнительный анализ массового восприятия процессов перехода стран Восточной Европы и бывшего СССР к демократическому обществу. — "Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения". М.: ВЦИОМ. 1996, № 4.


Однако и изучение более конкретных элементов культуры приводят к таким же выводам. В 1994-1995 гг. тем же коллективом социологов было проведено повторное, после 1990 года, большое исследование ценностей массового сознания граждан РФ. Всего было получено 2480 подробных интервью, каждое длилось не менее полутора часов. 14 базовых ценностей были представлены в виде 22 пар суждений, взятых из повседневной жизни.

Первый вывод, который делает автор, — "Факт определенной устойчивости отношения россиян к базовым ценностям, которые были основным предметом изучения. Как и в 1990 г., четыре года спустя респондентам были предложены те же 44 ценностных суждения — в тех же самых формулировках и в той же последовательности. Поразительно, но факт: несмотря на потрясения, через которые прошел каждый россиянин в 1991-1993 гг., принципиальное отношение к этим суждениям — согласие или несогласие с ними, одобрение или отрицание их ценностного содержания — осталось почти неизменным!"452


452 Лапин Н.И. Модернизация базовых ценностей россиян. — СОЦИС, 1996, № 5.


Далее автор применяет несколько уклончивые категории: "В полной мере испытав на себе в 1991-1993 гг. последствия целого потока лживых обещаний и возмездий за них, многие россияне предпочитают ныне настойчивое стремление к правде, независимо от обстоятельств". В чем же выражается "правда" — вот главный результат исследования. Авторы дают такие формулировки:

Психология bookap

- "Убеждение, что смысл жизни не в том, чтобы улучшать собственную жизнь, а в том, чтобы обеспечить достойное продолжение своего рода".

- "Традиционная уверенность, что поскольку Родина у человека одна, то нехорошо покидать ее по своему усмотрению".

- "Почти религиозная надежда, что хотя человеку свойственно разное, все-таки он по своей природе добр"453.


453 Это, пожалуй, самый важный для нашей темы вывод. В нем отражена антропологическая установка, отвергающая идущий от Гоббса постулат реформы, согласно которому человек по своей природе эгоист и эксплуатор. Большинство граждан РФ отвергают социал-дарвинизм в соблазн которого во время перестройки впал образованный слой.


"Уже в 1990 г. было зафиксировано, что самой острой является альтернатива между нравственностью и политической властью: "спокойная совесть и душевная гармония" или "власть, возможность оказывать влияние на других". Тогда 75% респондентов высказались в пользу спокойной совести и лишь 8% — в пользу власти (остальные заняли промежуточную позицию). В 1994 г. это соотношение сохранилось: 80% против 16% (последняя цифра удвоилась за счет уменьшения числа колеблющихся)".

Психология bookap

Судя по приведенным выше главным эмпирическим фактам, никакой существенной "модернизации" и ухода от системы ценностей традиционного советского общества в середине 90-х годов не обнаружено.

Второй важный вывод этого исследования состоит в том, что граждане потеряли доверие к политическим силам, проводящим реформу: "Налицо сохранение и обострение нравственно-политической альтернативы, разделяющей большую часть граждан нашего общества. Это проявляется в резком (в несколько раз) падении доверия россиян ко всем властям и политическим партиям и движениям, что зафиксировано во многих исследованиях. Новые институты власти все более обнаруживали себя как квазидемократические". Последний реверанс в сторону демократии имеет ритуальный характер. Потеря доверия была вызвана тем, что "ведут не туда", а не тем, при помощи каких процедур это делают власти.

Да и исследования, проведенные ВЦИОМ под руководством самого Ю.А.Левады, раз за разом подтверждали, что главные ориентации граждан РФ в ходе реформы не менялись, а, скорее, укреплялись. Вот, в 1994 г. было проведено повторное исследование — в 1989 г. в РСФСР было опрошено 1325 человек, в 1994 г. в РФ — 2957 человек в различных регионах. В докладе о нем Ю.А.Левада сообщает, что в списке значительных для нашей страны событий ХХ в. "введение многопартийных выборов" занимало в 1994 г. последнее место (3%). Для сравнения скажем, что полет Гагарина отметили в числе важнейших событий 32% опрошенных. Более того, в 1994 г. уже преобладает мнение, что многопартийные выборы принесли России больше вреда, чем пользы . Такого мнения придерживалось 33% опрошенных (29% ответили, что "больше пользы"). За то, что распад СССР принес России больше вреда, чем пользы, высказалось 75% (8% ответили, что " распад СССР принес больше пользы"). В разгар перестройки, в 1989 г. 31% опрошенных отметили репрессии 30-х годов в числе важнейших событий ХХ века (что все же меньше, чем в отношении полета Гагарина — 33%), а в 1994 г. такое значение репрессиям придали 18%454.


454 Ю.А.Левада. "Человек советский" пять лет спустя: 1989-1994. — В кн."Куда идет Россия?... Альтернативы общественного развития". М.: Аспект-Пресс. 1995. С. 218-229.


И, наконец, заключительный доклад об это исследовании, в апреле 2004 г. Ю.А.Левада говорит: "Работа, которую мы начали делать 15 лет назад, — проект под названием "Человек советский" — последовательность эмпирических опросных исследований, повторяя примерно один и тот же набор вопросов раз в пять лет. Мы это сделали в 1989-м, 94-м, 99-м и в прошлом, 2003 году... Было у нас предположение, что жизнь ломается круто. Что мы, как страна, как общество, вступаем в совершенно новую реальность, и человек у нас становится иным... Оказалось, что это наивно... Скорее, как только человека освободили, он бросился назад, даже не к вчерашнему, а к позавчерашнему дню. Он стал традиционным, он стал представлять собой человека допетровского, а не просто досоветского... И с этого времени мы начали думать, что, собственно, человек, которого мы условно обозвали "советским", никуда от нас не делся... И люди нам, кстати, отвечали и сейчас отвечают, что они то ли постоянно, то ли иногда, чувствуют себя людьми советскими. И рамки мышления, желаний, интересов почти не выходят за те рамки, которые были даже не в конце, а где-нибудь в середине последней советской фазы. У нас сейчас половина людей говорит, что лучше было бы ничего не трогать, не приходил бы никакой злодей Горбачев, и жили бы, и жили"455.


455 Стенограмма этой лекции, прочитанной в клубе "Полит.ру", представлена на Интернет-сайте этой организации.


Итак, "советский человек никуда от нас не делся". Более того, в тяжелых условиях он становится "более советским", чем в благополучное советское время. Культурное ядро нашего общества выдержало удар перестройки и реформы. А значит, то меньшинство, которое отщепилось от этого ядра и продолжает в душе и мыслях двигаться по пути, проложенному перестройкой и реформой, отдаляется от основного тела культуры все дальше и дальше. И прежде всего речь идет о части интеллигенции.

Психология bookap

Очень показательна безымянная реплика, высказанная после доклада Ю.А.Левады: "Я много лет работаю на телевидении и занимаюсь там аналитикой и социологией. И столько же времени я пытаюсь понять, что они смотрят. Наверное, самая четкая метка — это отношение телезрителей к старому советскому кино. После каких-либо резких взломов интерес к советскому кино повышается. А сам процесс идет, в общем-то, непрерывно. Его можно назвать откатом к "советскому человеку"... Единственное кино, которое не привлекает массовую аудиторию, — это интеллигентское кино 60-х — 80-х годов, для примера приведу "Осенний марафон".

Чем дальше в историю, тем больше кино становится востребованным. Кино 30-х годов, предоттепельные фильмы, фильмы о секретарях горкомов и райкомов и фильмы начала 80-х годов, самого не интеллигентского плана, они находят все большую аудиторию. Казалось бы, город Москва, где социальные процессы шли более остро, так вот — в Москве старое кино любят люди с высоким уровнем образования и люди молодые. Любят больше, чем кино интеллигентское. Это значит, что во многом наш человек, в данном случае — московский, а в регионах, я думаю, еще в большей степени, становится все более советским".

Тот факт, что в Москве "люди с высоким уровнем образования и люди молодые" теперь "любят старое советское кино больше, чем кино интеллигентское", говорит о том, что и основная масса интеллигенции остановилась в своем движении по пути "перестройки и реформы". Ее тянет обратно, к культурному ядру нашего общества. Соблазн отщепенства утрачивает силу. Пока что мы находимся в состоянии неустойчивого равновесия. Чем раньше мы соберемся с духом и преодолеем временный разрыв, тем с меньшими травмами мы выйдем из кризиса.