3. Игра[11]: теоретические положения


...

Психотерапия

Перед нами та область, где перекрываются игра самого ребенка и игра другого человека, которую есть возможность обогатить. Улучшить стремится учитель. Терапевт, напротив, занимается процессами роста самого ребенка и устранением преград на пути развития, которые могут проясниться. Для того чтобы понимать, что это за преграды, и придумана психоаналитическая теория. В то же время полагать, что психоанализ — единственный способ использовать игру ребенка в терапевтических целях, — значит очень узко смотреть на вещи. Никогда не забывайте, что игра сама по себе является терапией. Позаботиться о том, чтобы дети сами могли играть — уже психотерапия, которая имеет прямое и универсальное применение, включая формирование позитивной социальной установки по отношению к игре. Эта установка должна включать осознание того, что игра всегда может стать пугающей, страшной. Нужно смотреть на организацию игры и на сами игры хотя бы частично как на попытку предотвратить пугающие проявления игры. Когда ребенок играет, ответственный за него взрослый всегда должен быть рядом, но это не значит, что он должен включаться в игру. Когда организатор занимает в игре позицию руководителя, последствия ясны: ребенок или дети не будут способны играть творчески, в моем понимании этого термина.

Главное из того, что я хочу донести: игра это переживание, всегда творческое переживание, и это переживание, находящееся в пространственно-временном континууме, это базовая форма жизни.

Ненадежность, непостоянство игры связано с тем, что она всегда находится на теоретической линии между субъективным и объективно воспринимаемым.

Моя цель сейчас — просто напомнить, что игра сама по себе уже содержит все, что происходит с ребенком, несмотря на то, что психотерапевт может влиять на сам материал, содержание игры. Конечно, в заданной, условной терапевтической ситуации в поведении ребенка проявляются более предсказуемые сочетания, чем если бы он играл дома в детской и ничем не был ограничен (ср.: Winnicott, 1941). Но мы начинаем лучше понимать нашу работу, когда знаем, что ее основа — это игра пациента, творческое переживание во времени и пространстве и чрезвычайно реальное для самого пациента.

Также наблюдения помогают понять, как можно проводить глубинную психотерапию, не занимаясь интерпретацией. Хороший пример — работа Экслайн (Axline, 1947) из Нью-Йорка. Ее психотерапевтическая работа обладает необычайной важностью для нас всех. Особенно я ценю работу Экслайн потому, что она непосредственно связана с тем, что я отмечал в протоколе «терапевтической консультации». А именно, мы совпали в том, что на самом деле значимый момент наступает тогда, когда; ребенок удивляет сам себя (саму себя). А не тогда, когда я даю свою умную интерпретацию (Winnicott, 1971).

Интерпретация неполного материала — это внушение, с которым пациент вынужден соглашаться, которому вынужден соответствовать (Winnicott, 1960a). А вывод один: интерпретация вне пространства совместной игры пациента и терапевта вызывает сопротивление. Когда пациент не способен играть, интерпретация просто бесполезна, а может и нарушить психотерапевтический процесс. Если же игра объединяет терапевта и пациента, то и интерпретация в соответствии с принятыми психоаналитическими принципами может продвинуть работу. Чтобы психотерапия работала, эта игра должна быть свободной, спонтанной, без уступок и подчинения.