Рейс седьмой

Остров Халявин. Бенефис стихиатра


...

Кукарек и другие местоимения

Оглушительный кукарек, взаправдашний, натуральный, прервал речь ИАХ. И хлопанье крыльев, и опять кукарек, и опять… В первые секунды нам показалось, что это Иван Афанасьевич кукарекает, уж больно слилось все акустически и содержательно. Нет, это закукарекал петух. Пегий петух, невесть откуда взявшийся, сидел на флагштоке над трепыхающимся флажком «О. Халявин» и, вцепившись в него голенастыми лапами, в борьбе с земным притяжением судорожно вибрируя и клонясь вперед-назад и обратно, самовыражался с завидным усердием.

Обалдев от неожиданности, мы не сразу заметили, что у петуха всего полтора хвостовых пера, гребешок ополовинен, борода размочалена и один глаз искусственный, заменен пуговицей. Размер птицы был невелик, меньше вороны, но голосище безмерной неукротимой мощи.

– Все, Петька, сворачивай децибелы, уши людям сломаешь. Чтобы хорошо петь, одного старания мало. А ну — пшшут! – шуганул ИАХ петуха, и тот, вложив в последний свой кукарек столько возмущения, сколько смог, оскорбленно смолк.

Соскочил с флагштока и, гордо задрав голову, твердой походкой военного зашагал к кокосовой пальме, замахал около нее пестрыми крыльями, бешено закудахтал и вдруг, взлетев вертикально, очутился на верхушке. Самовыразился там еще раз истошно и стих, потонул в зелени ветвей.

– Чувствует себя тут при деле — считает, что будит солнце, – ухмыльнулся ИАХ. – На пальме насест у него. Но есть конкуренция кое-какая…

– Еще петух? – удивился ДС.

– Не-е, это был бы смертельный номер, второй петух тут бы не выжил, Петька у меня мал, да удал. Кое-кто из другого племени, тоже пацан конкретный, пальца в рот не клади, через что и потрепанность боевую имеем, как видели, – кривоглазие и прочие инвалидности причинил. Пока сам не явится супостат, звать и знакомить не буду7, уж не взыщите, – на рыбалке он сейчас где-то. Я ему: «Ты, браток, лови осторожнее, нынче, сам знаешь, без вреда не вынешь и рыбки из пруда — экологический елдец грядет». А он: «Да ладно, все вы уже и так мутанты, а я как-нибудь разберусь, в рыбке толк понимаю…»

Мы остались в недогадках, кто же такой этот завзятый рыбак, выдравший у бедняги петуха хвост, глаза лишивший, бороду и гребешок повредивший, на верхушку пальмы способный забраться…

Иван Афанасьевич между тем развил петушиную тему в разрезе общей и мужской психологии

– Петровича я сюда взял по двум причинам. Одна: десятки поколений моих предков по петухам сутки строили, жизненный ритм держали, а я что же? Русскому человеку без петуха жить неправильно.

Другая: петух — образец мужественного дерзания и немеркнущего самоуважения. Петька мой вот на что меня вдохновил, верней, вот что изрекает вседневно, а я перевел с петушиного на людской.


ris37.jpg