Книга 3. ЭГО, ИЛИ ПРОФИЛАКТИКА СМЕРТИ

Исповедь гипнотизёра


...

3. Глаза на ножках

— Как вы работали над взглядом? — допытывались студенты после того, как на одном из занятий я показал им эффектный гипноз истерички (взгляд в глаза, приказ «спать» — и все).

— Как работал? Никак. Я ведь знаю, что он у меня гипнотический, — смеюсь, но кое-кто принимает всерьез.

А я не смеюсь. Я знаю, что гипнотический. Важно только, чтобы мое мнение разделяли другие.

Абсолютная чепуха, что через глаза передаются какие-то токи. Но не чепуха, что при взглядах нечто возникает, что взгляд можно чувствовать и не глядя.

Кто не толстокож, знает…

Когда мы неподвижно смотрим в одну точку, глаза совершают вибрирующие микродвижения. Вполне вероятно, что мы и воспринимаем некоторые микродвижения, не отдавая себе в этом отчета.

Есть магия линий, цветов и пятен, есть тайная музыка зрительного восприятия. Каждая картина приглашает мозг к танцу, каждая предрасполагает взор к совершенно определенным маршрутам. Художник — тот же гипнотизер.

Всякое лицо по-своему гипнотично; очертания бровей, глаз — все действует… Могучий мужской взлет бровей… Смоляная цыганская чернота… Орлиность… Серо-стальная непроницаемость… Пронзительная голубизна… Глубокий мерцающий взгляд старика из-под нависших бровей, толстовский… Рембрандтовский. Наполеоновский — исподлобья…

(Прекрасные громадные женские глаза, желтовато-карие, открыто горящие… А сама маленькая худышка, почти сгоревшая, чудо, Глаза-на-ножках.)

Почему этот взгляд кажется мне пронизывающим, почему вызывает дрожь? Взгляд такой — или я такой?..

Гипнотический стереотип готов быстро переиграть гриву на лысину, огромные глаза на заплывшие щелки.

Заурядность внешности тоже дает выигрыш — неожиданность.

Не люблю глазной метод — дешевка, грубость, нахрап, но пользоваться иногда приходится. На нем идут дети, подростки обоего пола, возбудимые женщины и некоторые мужчины, не слишком самолюбивые.

Хорошо, если гипнотизация происходит быстро — и сразу к делу, к лечению. Совершенно не обязательно даже и поминать гипноз, важно лишь, чтобы верого-товностъ работала.

Плохо, если внимание гипнотизируемого чересчур задерживается на процедуре гипнотизации: это провоцирует сопротивление, и это — всегда ущерб содержательной стороне внушения. Лучше, когда взгляд вводится подтекстом, а не атакой. Лучше вообще его прятать как можно дальше…

Вспоминается эпизод в гостях. Разговор о гипнозе. Отмалчиваюсь, надоело. Кто-то длинно болтает. Перестаю слушать и задумываюсь, смотрю сквозь кого-то, впадаю в прострацию… Собираюсь домой. Подходит женщина средних лет, хорошо знакомая.

— Зачем ты это делал?

— Что делал?

— Гипнотизировал.

— Кого?

— Меня.

— Господь с тобою. Когда?

— Когда вот здесь сидел, а я напротив.

— Бог с тобой, и не думал.

— Но я же чувствовала.

— Что?

— Сначала токи… Потом приказ встать… Пойти на кухню…

— Да не было ничего, клянусь. Надоел мне гипноз!..

— Не делай так больше, ладно?

Она знала, что я занимаюсь гипнозом. А по характеру подозрительна… Вот как легко, не желая того, внушить бред воздействия и любой другой..

ЭГО. Из дневника. («Профилактика смерти»)

Четыре утра. Примерно в это время меня поднимает боль.

Делаю мыслемассаж, встаю, завариваю чай или кофе, что-нибудь принимаю или не принимаю, делаю гимнастику или не делаю и сажусь за стол. (Можно мысленно.)

Мой Неведомый, здравствуй.

Трагикомедия не в том, что я, мудрый доктор, не могу себя вылечить. «Врачу, исцелися сам» — буквально — предложение идиота. Кто же это такой догадливый, кто обязал доктора быть бессмертным и совершенным?.. Богу в таком случае тоже есть от чего полечиться. (Это иносказание…)

А в чем же трагикомедия? В том, что у меня есть право на вранье, которым я пользуюсь. Меньше, чем мог бы, но пользуюсь.

Первым документом в досье для новоприбывших на тот свет будет отчетец, томов на двести — сколько, где, когда, почему, зачем и с какими последствиями было вранья в промелькнувшей жизни. Приложение — правда. Листик-другой.

Это комическая сторона. А трагическая в том, что и при самых истовых усилиях сказать, записать, выразить, запечатлеть эту самую правду — не получается.

И не потому только, что время слишком мумифицировано. Бесконечно много ее — правды. Ничтожно мало средств выражения.

Психология bookap

Как ни усердствуй, в дневник мой не влазит и микронная частица того, что ЕСТЬ. Отчаянное крохоборство. Нагло усмехаются, хамски разваливаются слова — правду захотел, ха-ха, правду!.. То ли дело вранье — тут они вмиг вытягиваются по струнке.

Запела первая птица. Никакой боли у меня нет, не было и не будет. И теперь мне понятно, почему я люблю Тебя.