ОСНОВНОЕ: что чистим?

МОРЕ ПСИХИКИ

МОРЕ ТЕЛА

МОРЕ СОЗНАНИЯ

Слой 2. СОЗНАНИЕ В ПСИХОЛОГИИ
СЛОИ ФИЛОСОФИИ
Слой 3. ОБЩЕДОСТУПНАЯ СОВРЕМЕННАЯ ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯЧасть 2. ОБЩЕДОСТУПНАЯ КОНТИНЕНТАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
...
Глава 7. Психопатология Ясперса

Карл Ясперс (1883–1969) в своих экзистенциальных работах так же труден для понимания, как и другие экзистенциалисты. К счастью, свое понимание сознания он изложил в самой первой своей работе — «Общей психопатологии», которая написана еще вполне обычным языком. С нее я и начну.

«Общая психопатология» — огромная работа, защищенная Ясперсом в 1913 году как докторская диссертация. Писал он ее во время работы научным ассистентом в психиатрической и неврологической клинике Гейдельберга. Считается, что «методологическую базу этой работы составили метод описательной психологии, как его развивал ранний Гуссерль (более позднего Гуссерля с его методом "созерцания сущностей" Ясперс не принял), и "понимающая психология" В. Дильтея» (П. Гайденко. Человек и история // Ясперс. Смысл и назначение истории, с. 6).

К словам Гайденко можно добавить, что Ясперс постоянно дорабатывал эту книгу, вплоть до ее последнего издания в 1959 году. Так что она, безусловно, отражает и его собственно экзистенциальные взгляды. Поэтому я сначала расскажу, как Ясперс видел сознание в «Общей психопатологии», а потом сравню это с некоторыми из его экзистенциальных работ.

Начну с того, что во Введении Ясперс однозначно заявляет: «Предметом исследования психопатологии служат действительные, осознанные события психической жизни» (Ясперс, Общая психопатология, с. 26).

Это довольно неясное заявление, несмотря на всю чеканность формулировки. Надо сразу отметить, что своей задачей при написании этой книги Ясперс, очевидно, считал создание из Психиатрии Науки. Пока же, как он говорил, Психиатрия больше искусство, «но там, где научный подход к психиатрической практике возможен, мы должны предпочесть его «искусству». Личностное, интуитивное знание (которое по природе своей не может быть свободно от ошибок) должно отступать на второй план везде, где предмет может быть познан научно» (Там же).

Так что я вряд ли сильно ошибусь, если посчитаю, что Ясперс попытался написать «психофизическую механику» Психологии и стать ее Ньютоном. Именно поэтому и заходит речь о «действительных событиях» как предмете этой Науки.

Но что такое «действительное событие»! Как вообще «событие» может быть тем, из чего составляется предмет? Ведь русское «событие» — это то, что случилось и было замечено. Если это увязать с Психиатрией и Психологией — то это наблюдение, то есть то, что наблюдает ученый. Так что должно быть предметом — опыт психиатра или психика пациента? Это первая неясность. И если мое замечание еще не очевидно, посмотрим дальше.

Вторая неясность — это осознанность. Выражение «действительные, осознанные события психической жизни» отчетливо показывает, что с помощью осознанности Ясперс уточняет и объясняет, что значит «действительное событие психической жизни». И получается, что действительным можно считать лишь осознанное «событие». Но кем осознанное? Ведь речь идет о психопатологии. Вряд ли возможно требовать этого осознавания от больного, ведь как раз он-то чаще всего и не осознает происходящего с ним, то есть событий своей психической жизни. Значит, осознавание должно быть у врача? Или же все-таки это осознавание события больным, но на каком-то ином уровне понимания того, что такое осознавание? Условно говоря, пусть больной во время психопатологии не понимает, что творит, но он осознает смену состояний и может чувствовать, что вот только что у него было одно состояние сознания, а теперь другое.

Это предположения, ответ на которые мог бы дать только Ясперс. Но некоторая невнятность в его «механике» есть. И, конечно же, не только в этом определении предмета. Его я использовал лишь для того, чтобы показать качество исходных оснований его рассуждений. На самом деле весь подход Ясперса к психиатрии ничем не отличается от общепринятого. А общепринятый, как вы помните, очень запутан, что означает одну простую вещь: Психиатрия и клиническая Психология не нашли того действительного основания, которое могло бы стать прочным и однозначным кирпичиком их Науки. Это не плохо и не хорошо. Это данность определенного этапа. Плохо то, что Психиатрия вообще и Ясперс в частности не замечают этого. И пытаются учить психиатрии вместо того, чтобы просто поставить вопрос о том, что же может считаться основанием их Науки. Рановато писать учебники тем, кто еще не произвел исследования. Думаю, именно поэтому «Психопатология» Ясперса и не стала настоящим учебником всех психиатров. Книга, конечно, толстая и умная… Но зачем же практичный человек — психиатр — будет тратить на нее свою жизнь?!

В любом случае, ясно, что осознавание должно быть для Ясперса важнейшей частью исследования, ведь именно оно, в сущности, и превращает «события психической жизни» в предмет той Науки, которую делает Ясперс. В связи с этим стоит привести одно высказывание Ясперса о границе между сознанием и телом. Я могу ругать Ясперса за неточности в рассуждениях, но это неточности большого ученого, способного иметь и их, и рассуждения и обладающего неимоверной силой видения. Поэтому когда он описывает вроде бы обычным языком даже давно приевшиеся наблюдения неврологии, образы оживают и, подобно образам Кьеркегора, становятся прозрениями. Вчитайтесь в следующее коротенькое описание, и вы почувствуете пространство, в которое вглядывается Ясперс, созерцая сознание.

«В рамках неврологии было показано, что кора и ствол головного мозга наиболее тесно соотносятся с психической функцией; вершинные успехи в данной области связаны с исследованиями афазии, агнозии и апраксии. Но чем дальше продвигается неврология, тем менее доступной становится для нее душа; с другой стороны, психопатология проникает вглубь психической субстанции вплоть до самых границ сознания, но у этих границ не находит никаких соматических (то есть телесных — АШ) процессов, прямо связанных с такими явлениями как бредовые идеи, спонтанные аффекты и галлюцинации» (Там же, с. 28).

Далее он говорит о том, что повреждения мозга определенно приводят к нарушениям работы психики, но вот к каким — каждый раз является словно бы делом случая. Иначе говоря, мозг, конечно, участвует в том, что мы называем мышлением, но мышление не есть то, что делает мозг. Похоже, он его только обеспечивает. Лично я думаю, что лучшей метафорой мозга является компьютерный процессор. Он, конечно, важен, и его повреждение, безусловно, прервет или испортит работу компьютера. Но он не есть то, что «думает» в компьютере, как и мозг не то, что думает в человеке.

Впрочем, это всего лишь попытка объяснить многочисленные наблюдения над психопатологиями, сделанные сторонниками «физиологического материализма», которые оставлены без внимания или откровенно скрыты, как скелет в шкафу, собратьями по Науке. Сейчас это не существенно. Главное, что в этом коротком описании Ясперса отчетливо видно некое пространство, названное им «психической субстанцией». Возможно, это то же самое, что и «душа», которая «становится все менее доступной для неврологии». В любом случае выражение «проникать до самых границ сознания» в «психическую субстанцию» можно понять лишь в том случае, если здесь речь идет не о сознании, а о сознательности, осознавании. Проникать до предела осознавания.

Но тут возникает чисто философский вопрос: может ли осознавание существовать в какой-то иной среде, кроме родной и естественной для себя? Можем ли мы осознавать в чем-то еще, кроме самого сознания? Если это предположение верно, то язык не случайно постоянно путает сознание и осознавание. Наблюдатель, созерцающий сознание, видит его по наличию осознавания, а наблюдающий работу осознавания постоянно обнаруживает его совершающимся в некоем «материале», который мы все естественно видим и не видим, как своего рода воздух нашего ума или среду умственного взгляда.

И тогда появляется второй вопрос: а что это за «психическая субстанция», в которой совершается осознавание и хранятся или происходят такие явления, которые Ясперс назвал «психическими событиями», а Гуссерль — «феноменами». Этот вопрос можно поставить и по-другому: есть ли какая-либо «психическая субстанция» за теми границами, до которых доходит наше осознавание? Ведь Ясперс отчетливо делит это пространство: по одну сторону какие-то соматические процессы, по другую — сознание и осознавание. «Соматические процессы» — это часть «психической субстанции»? Или же это опять всего лишь небрежное и непродуманное употребление слов, а речь идет не о какой-то действительной субстанции, а лишь о предмете психофизиологии, которая изучает все подряд, лишь бы это было связано с головой и нервами? Опять вопрос.

Ясперс и сам ставил их себе. Мысль его развивалась так: «Наша тема — человек в целом как больной, если этот больной страдает психической болезнью или болезнью, обусловленной причинами психического свойства.

Если бы нам были известны, с одной стороны, те элементы, из которых складывается психика человека, а с другой стороны, действующие в ней силы, мы могли бы начать с обобщающего взгляда на психическую субстанцию и лишь после этого заняться уточнением деталей. Но нам не дано воспользоваться подобным предварительным эскизом, поскольку с нашей точки зрения психическая субстанция (душа) есть бесконечно объемлющее, которое нельзя охватить в целом, а можно лишь изучать, проникая в него с помощью различных методов. У нас нет основополагающей системы понятий, с помощью которой мы могли бы определить человека как такового; нет и теории, которая могла бы исчерпывающе описать человеческое бытие как некую объективную реальность» (Там же, с. 30–31).

Философ, я думаю, узнает в этом размышлении все вопросы, которые решал впоследствии Ясперс-экзистенциалист. Но мне важнее то, что позволит прийти к самопознанию. Пусть для Ясперса, как для всех ученых, это лишь познание «человека».

«Поэтому мы, как ученые, должны быть готовы к восприятию любых эмпирических возможностей; нам ни при каких обстоятельствах нельзя сводить «человеческое» к чему-то единому. Мы не располагаем планом целого; вместо этого нам предстоит последовательно обсудить ряд отдельных аспектов, в которых находят проявление реалии психического мира.

Первый аспект — это человек. Какое значение с точки зрения заболевания имеет то обстоятельство, что человек — не животное?

Второй аспект— душа. Каким образом душа может быть объективирована? Иначе говоря, как она может быть представлена в качестве предметной реальности?

Третий аспект: душа есть сознание. Что такое «сознание» и "бессознательное"?» (Там же, с. 31).

Четвертый и пятый аспекты, связанные с понятием бытия, я пока опускаю. Возможно, к ним еще придется вернуться при самопознании, но пока — сознание. И, как вы понимаете, для меня очень важно это отождествление Души с Сознанием, сделанное Ясперсом. Какое самопознание без Души?

Но при этом нельзя забывать, что душа тут — это не Душа, а сознание — не Сознание. И то и другое еще должно быть понято, точнее, нужно понять, как их понимает Ясперс. В отношении Души пока достаточно ограничиться тем, что она есть для Ясперса та «психическая субстанция», которую изучает психология и которую надо как-то объективировать и опредметить. «Душа» Психологии и Науки — это не совсем та Душа, которую можно принять безоговорочно как свою Душу. Но к Душе я еще вернусь. А пока сознание.

Сознанию в «Психопатологии» посвящено даже несколько глав. Точнее, они посвящены отдельным видам «сознания». Например, «сознанию Я». Как вы понимаете, здесь опять та же путаница сознания и осознавания. Однако во Введении есть глава, определяющая сознание в самом общем для Ясперса виде. Она называется «Сознание и бессознательное». Вот ее-то мы и рассмотрим.

Глава начинается с уверенного заявления:

«Термин «сознание» имеет троякое значение» (Там же, с. 34).

А далее следует неожиданное и дикое с точки зрения русского языка утверждение. Думаю, для немецкого оно тоже странно:

«Во-первых, он подразумевает осознание (интериоризацию) собственных переживаний — в противоположность потере сознания и всему тому, что пребывает за пределами сознания» (Там же).

Сознание есть осознание в противоположность тому, что за пределами сознания… Даже если допустить, что переводчик был не совершенно точен, вряд ли это искажение, ведь и до этого уже было очевидно, что Ясперс путает сознание и осознавание. Теперь, по крайней мере, ясно, что я ему это не приписал.

Второе значение «сознания» — тоже осознание:

«Во-вторых, он подразумевает осознание объекта, знание о чем-то предметном и внешнем — в противоположность неосознанным субъективным переживаниям, в рамках которых «Я» и «объект» пребывают во все еще не дифференцированном состоянии» (Там же).

Ну и, как вы уже догадываетесь, третье значение — это то же самое первое. Причем, я даже не в состоянии понять, чем отличаются «собственные переживания» от «переживаний собственного "Я"».

«В-третьих, он подразумевает самосознание, осознание личностью собственного «Я» — в противоположность бессознательному, в рамках которого субъект и объект переживаются как отдельные сущности, но личность не осознает различия между ними сколько-нибудь отчетливо» (Там же).

Если подходить строго, то Ясперс этими тремя определениями показал, что вовсе не исследует, а поучает. Думаю, ему следовало однозначно поставить в начале: Как я понимаю сознание. Вот тогда все три значения были бы оправданны и бесспорны: Ясперс понимает сознание так. Подать все это не от себя, да еще постоянно поминая Науку, значит навязать читателю ощущение, что сознание действительно состоит из этих трех частей. Или, по крайней мере, так установлено Наукой.

Однако, веди Ясперс исследование, он начал бы не с определений, а с описания явлений и сбора наблюдений. Иначе говоря, сначала бы он перечислил то, что обычно считается сознанием, хотя бы в Науке. Тогда можно было бы отбрасывать явно ошибочные взгляды, обобщать и делать выводы, из которых бы и рождались предварительные определения. Предварительные определения, по существу своему, являются гипотезами, то есть предположениями, которые и следует проверять научными методами. Ясперс предпочел высказывать авторитетное мнение, да еще и подать его как бесспорное. Что это может значить?

Предполагаю только одно: он торопился перейти к главному для себя и поспешно пробегал по служебным темам. В итоге это превращается в небрежность, причем небрежность в отношении исходных понятий всего рассуждения и поиска. Как еще, как не небрежность, можно рассматривать дополнительное определение сознания, следующее сразу за уже приведенными?

«Без сознания — понимая под сознанием любую форму внутреннего переживания, в том числе и такую, когда «Я» и «объект» не дифференцируются или когда переживание ограничивается всего лишь неосознанным чувством, не направленным на какой-либо определенный объект, — психическая субстанция не может проявить себя. Где нет сознания в указанном смысле, там нет и психической субстанции» (Там же).

Худший из приемов экзистенциализма, делающий его нечитабельным и невразумительным, проявляется здесь впервые. Он вот в этой пометке: в указанном смысле. Читателю предлагается не понять, а запомнить, как впоследствии переводить для себя экзистенциализм. Иными словами, для меня вовсе не очевидно, что сознание — это любая форма переживания. Я даже прямо не согласен, что сознание видится как переживание. Поясню, почему я так это для себя перевел. Латинское «форма», как вы помните — это тоже самое, что «эйдос» в греческом и «вид» в русском. Значит, речь идет о том, как мы видим сознание. А слово «внутреннее» я опускаю, потому что ничего не знаю о внешних переживаниях. Вот и выходит, что сознание можно видеть и в переживаниях, но сознание не есть переживание. Просто потому, что переживание есть не сознание, а переживание. Это имя не для двух явлений, а для одного.

И получается, что теперь я должен либо бросить дальнейшее чтение Ясперса, потому что он, по моим понятиям, будет строить все дальнейшие рассуждения на неверном основании, либо постоянно переводить то, что он говорит, добавляя к его словам: но это надо понимать в указанном смысле, то есть допуская, что сказанное им искажено его пониманием сознания.

Хотите почитать экзистенциального философа, переводя его с русского на русский? Пожалуйста. И учтите, что философы именно так друг друга и читают.

Вот пример из работы 1931 года «Духовная ситуация времени»: «Распространилось сознание того, что все стало несостоятельным; нет ничего, что не вызывало бы сомнения, ничто подлинное не подтверждается; существует лишь бесконечный круговорот, состоящий во взаимном обмане и самообмане посредством идеологий. Сознание эпохи отделяется от всякого бытия и заменяется только самим собой. Тот, кто так думает, ощущает и самого себя как ничто. Его сознание конца есть одновременно сознание ничтожности его собственной сущности. Отделившееся сознание времени перевернулось» (Яс-перс, Духовная ситуация // Смысл и назначение истории, с. 296).

В каком из «указанных и неуказанных смыслов» это надо понимать?

А вот другой пример из той же работы, очень экзистенциальный пример, к тому же на тему самопознания:

«Человек превращает себя в предмет познания. То, что он познает в опыте как свое существование, и то, что лежит в его основе, он считает своим подлинным бытием. То, что он есть в явлении, есть его сознание; то, что есть сознание, есть посредством социальных условий, посредством бессознательного, посредством жизненного вида. Это другое для него бытие, сущность которого отражается в его явлении как сознание.

Смысл такого сознания в том, чтобы снять напряжение посредством отождествления бытия с сознанием» (Там же, с. 378).

А вот еще один «смысл», в котором надо понимать более поздние высказывания. Например, из «Философской веры», написанной в 1942 году, когда Ясперс переписал «Общую психопатологию» в четвертый раз. Помните, он называет душу объемлющим? Возможно, и «душу» Ясперса надо понимать в каких-то смыслах:

«Объемлющее есть либо бытие само по себе, которое нас объемлет, либо оно бытие, которое есть мы. Бытие, объемлющее нас, называется миром и транс-ценденцией.

Бытие, которое есть мы, называется существованием, сознанием вообще, духом, или же называется экзистенцией» (Ясперс, Философская вера, с. 425).

Там же:

«Мы — сознание вообще в расщеплении на субъект и объект. Только то, что входит в это сознание, есть для нас бытие. Мы — объемлющее сознание, к которому все то, что есть, может быть предположено, познано, узнано в формах предметности» (Там же, с. 426).

Складывается впечатление, что «смыслы» и «понятия» многократно менялись у Ясперса, и для того, чтобы его понимать, надо очень внимательно прочитать все его работы и запомнить и все «смыслы» используемых выражений и все их изменения. Я не хочу множить примеры, потому что дальнейший рассказ об экзистенциализме вряд ли уместен в рамках начального изучения сознания.

Откровенно признаюсь, после Ясперса я точно так же стал относиться и к Сартру. Его «Бытие и ничто» переполнено упоминаниями сознания, которые можно понять, но если вложить много труда в то, чтобы разыскать все необходимые указания на смыслы.

А может быть, я принципиально ошибаюсь в определении их места. Возможно, с экзистенциалистов надо начинать, чтобы заразиться их порывом к свободе, к иной жизни, к очищению и самопознанию. Ну, работать надо не по их книгам, а по простой незатейливой науке, которая не замахивается на то, чтобы править душами, а искренне исследует устройство человека и пути к его познанию.