ПЯТОЕ ЗАНЯТИЕ
Зелёный лесной ковер внизу кончился, мелькнула голубая лента реки, и дальше под летящей ступой до самого горизонта простиралась выжженная, каменистая земля. Лишь изредка её убегающая назад непрерывность разнообразилась невысокими скалами да глубокими провалами, дна в которых не наблюдалось.
Наконец впереди замаячило что-то. На высоченной скале, на самом её острие постепенно прорисовывался замок. «Как большой палец в сказке про Сороку-Ворону», — подумал Петя,
Действительно, величественности в растущем замке не было. А была в нём какая-то даже жалкость и заброшенность. Явно не досталось ему ни красивости внешней, ни плохонького деревца вокруг, ни ручейка журчащего рядом. Ни одной дороги или тропинки не вело к замку. И веяло от него тоской смертной.
— Чем выше поднимается человек, тем больше ему хочется плюнуть вниз, — почему-то именно сейчас подумал Петя, охотно поддаваясь возникшему позыву.
Ступа сделала вираж вокруг скалы, и плавно приземлилась внутри замка. Выскочив из неё, потягиваясь и разминая кости, Петя обернулся и замер…
Со всех сторон его не спеша окружали милые и симпатичные люди, неуклонно сжимая кольцо…
— Одна голова хорошо, — подумал Петя, ощутив, как что-то холодное и острое упёрлось ему в спину, — нос туловищем как-то лучше, — и включил внутренний смех. Давление в спину почти сразу ослабло…
…Петю втолкнули в высокую горницу с занавешенными окнами и горящими факелами.
На большой кровати с балдахином кто-то лежал, непрерывно постанывая. Петю подвели поближе.
Лежащий открыл глаза и мутным взором обвел всех.
— Да, всё те же, мягко говоря, лица, — вяло пробормотал он и уставился на Петю. — Что, ещё один лекарь? Кто прислал?..
Петя осматривался вокруг и не спешил с ответом, в ожидании Хозяйского состояния высмеивая остатки страха.
Его внимание привлёк плакат на стене: «Помни! Умело брошенный окурок может стать причиной пожара». Он перевёл взгляд на говорившего.
— Кощей — ты? — спросил спокойно.
— А кто ж ещё… — с каким-то обиженным удивлением ответил лежащий и даже сел на постели. — Я и есть — Бессмертный.
На шее Кощея болталась, отсвечивая золотом, медаль. Затейливой вязью на ней значилось: «Старейшему камикадзе».
— От Яги я, — Петя теперь держался уверенно, — должок у тебя перед ней.
— Какой ещё должок, — вскинулся Кощей, — ничего не знаю… должок… Болен я…
— А кто в Зеркало плевал? — с нажимом сказал Петя, вспомнив Лешего. — Кто Волшебное испортил?
— Ну вот, опять наезжают, — заныл Кощей, — надоели… царевичи эти… богатыри… Один Иван-придурок чего стоит… Устал… Сдохнуть бы — да никак… И болит всё напрочь…
Он ткнул пальцем в голову.
— Болит… — пожаловался, — и здесь болит, — ткнул пальцем в живот, — …и здесь, — ткнул в колено, — …и даже здесь… — постучал Кощей всё тем же пальцем по зубам. — Всё, всё болит…
— Жить надо так, чтобы хотелось ещё, — страдальчески сказал он, — а энто разве жизнь?..
— Ну-ка, ну-ка, — взялся Петя за руку Кощея, рассматривая. — Да у тебя же палец сломан! Он и болит. Тыкать меньше надобно было…
Не позволяя ошалевшему от новости Кощею исследовать свою руку, Петя осторожно поместил сломанный палец промеж ладоней и принялся смеяться ими. Смеялся ладошками, мысленно подключая к ним и палец.
Сам оглядел стоящих вокруг и остановил взор на одном, невзрачном с виду, с пузырьком и ложкой в руках.
— Бальной нуждается в уходе лекаря, — сказал, продолжая смех, — и чем дальше лекарь уйдёт, тем лучше…
Лицо у тщедушного человечка с пузырьком перекосилось от страха.
— Ах ты, лекаришка, — проговорил Кощей изменившимся голосом, сейчас его скрипучести и пронзительности позавидовал бы любой колодезный ворот. Он уставился на тщедушного, прожигая его взглядом. — В прошлом у тебя было прекрасное будущее. Но одно тухлое яйцо всегда помнится больше, чем тысяча свежих…
Лекарь затрепетал, тихо взвыв от ужаса, и Пете стало его жалко.
— Чего там, — сказал он Кощею уже по-свойски, — давай не будем делать слона из навозной мухи.
Кощей захохотал. Он хлопнул Петю по плечу здоровой рукой.
— Слона, говоришь? Знаю, знаю — медведь такой… с носом… А ты мне нравишься… Как, говоришь, зовут тебя? Петя?.. А палец, Петя, болеть-то перестал… Яга, значит, прислала?
— Она самая, — подтвердил Петя, ловко накладывая лубки на сломанный палец.
— Да, долг платежом страшен, — вздохнул Кощей, — ну ничего, опосля разберёмся.
Он глянул на стоящих у кровати и стал подзывать их по одному, представляя каждого Пете, пока тот возился с пальцем.
— Это умелец мой, — гордо сказал Кощей про первого, — готовит техническое обеспечение всем моим подлостям. Талантище… Левшой зовут.
Глянув на умельца вблизи, Петя онемел от удивления: по всему телу Левши медленно ползали блохи, с трудом волоча за собой подковы.
— Это мой звездочет, — продолжал Кощей, подзывая коротышку с перебинтованным глазом и в высоком остром колпаке, усеянном звёздами.
— На Солнце в телескоп можно посмотреть только два раза, — сказал Кощей, — левым глазом и правым. Левым он у же посмотрел… — и, скривившись, добавил: — Близко не подходи…
— Беда у него, — пояснил Пете, — недавно к нему пробрались хулиганы с большой дороги и превратили его обсерваторию в нечто соответствующее её названию. Никак не отмоется…
— А это мой повар, — продолжал Кощей. — Да, кстати… Когда это я ел в последний раз? Валяючисъ здесь, я и забыл, что кроме чужих неприятностей существуют ещё и другие радости жизни…
— Самое главное, — доверительно сказал он Пете, — правильно питаться. Когда питаешься — это правильно, — и обратился к остальным, — проваливайте теперь. Видеть вас, конечно, одно удовольствие, но не видеть — другое. В трапезной встретимся.
* * *
Оставив в трапезной шумно гуляющих Кощея и компанию, Петя вышел на большой балкон с видом на каменистую даль.
Заглянул внутрь себя. Последнее время он ощущал Хозяйское состояние как «зеркальную гладь озера внутреннего», так проще было удерживать себя в Хозяине и пресекать малейшие тревожные сигналы. Сейчас на «зеркале озера» наблюдалась лишь мелкая рябь небольшого напряжения.
Просмеявшись несколько раз, Петя уселся на каменную лавку. Мыслей в голове не было, но вся суть Петина, как и прежде, была пронизана устойчивым намерением — найти старуху. Ощущая в себе этот настрой не один день уже и настойчиво поддерживая себя в Хозяйском состоянии, Петя почему-то не сомневался, что события неизбежно выстроятся самым благоприятным образом. Но хотелось, чтоб поскорее всё же…
Внутри у него раздалось громкое урчание, и в воздухе прямо перед ним обозначилась кошачья улыбка.
— Ну и как тебе Кощей-то? — спросил Мяв у Пети. — Хорош?
— Да ну… что же в нём хорошего-то? — скривился тот. — Только и того, что бессмертный. Но таким занудой быть бесконечно… уж лучше помереть смеясь…
— Ну, ну… — хмыкнул Мяв, — не признал, выходит…
— Кого? — удивился Петя. — Кощея, что ли?..
— Себя, Петя, себя, — засмеялся Мяв, — в Кощее-то… И растаял.
У Пети даже рот от удивления отворился. Кучу слов хотелось сказать Мяву вдогонку, таких… рыбацкой крепости…
Вовремя глянул в «зеркало внутреннее, озёрное» — буруны по нему пошли.
— Непорядок, — спохватился Петя, просмеивая волнение внутреннее.
— Мяв-то просто так не приходит, — молвил сам себе погодя, — раз заявился, значит, резон, в его речах был. Вот какой только?..
— Начнём-ка сызначала, — решил Петя. — А сызначала — это значит завсегда одно — Творец я, — не спеша, думу он думал, — то есть мир вокруг себя сам творю. Из себя же творю, из настроев своих, беспокойств суетных или, напротив, покоя и красы своей внутренней.
— Красив Кощей? — спросил себя и даже плюнул, скривившись. — Как бы во сне ненароком красоту эту не увидеть… И кто его такого придумал…
— …Стоп, — сказал себе же Петя, — это как — кто?.. Я же и придумал… Мамочка родная!.. Ведь я ж и есть творец-то его…
— Так, так… — растерянно мыслил он, продолжая. — Чем дальше в глаз, тем больше брёвен…
— А что это значит?.. А одно лишь и значит: пока в Кощее я себя не признаю, не соглашусь, таким же придурком и он останется и во мне кощейское что-то сохранится, не исчезнет. А там, глядишь, когда-то и наружу выскочит…
Петя посидел ещё немного, вспоминая Кощея во всех мелочах, и вновь поежился внутренне, не хотелось признавать всё то, что в мыслях выстроилось.
— А надо, — решился. Он вспомнил сизый бугристый нос Кощея с красными прожилками и, как в воду кинулся, — сказал вслух: — Это — я…
— Это — я… — повторил, прислушиваясь к себе.
— Это — я, …сказал уже увереннее.
Он представлял мутные глаза Кощеевы цвета непонятного, острые уши его волосатые, длинную, костлявую и сутулую фигуру и непрестанно повторял: «Это — Я… и это — Я… и это — Я… И все вместе — Я».
С каждым разом соглашаться становилось всё легче и легче… В какой-то момент Петя ощутил внутреннее: «Хватит», — и как-то странно почуял себя… Будто больше прежнего его стало. Словно расширился он за счёт Кощея, в себе его признав…
…Скрипнула дверь и на балкон вывалился сам Кощей Бессмертный. Бухнулся на скамью рядом и сидел так какое-то время молча. Петя глянул на него, а затем внутрь себя — «зеркало озёрное» не шелохнулось.
— Я это… — с удовлетворением подтвердил себе Петя.
Он вновь покосился на Кощея. Тот сидел и, запрокинув голову, смотрел в голубое небо.
— …Когда я родился, — неожиданно сказал он, — я посмотрел на небо, но увидел только потолок…
Он молчал какое-то время, затем добавил:
— И так в моей жизни было всегда… Сплошные потолки и стены… Сплошные запреты и обвинения… И каждый раз потом, как только хотел я небо бездонное в себе узреть, то видел лишь поеденный плесенью потолок…
Петя посмотрел на него удивлённо — что-то в Кощее стало другим, не говорил он такого прежде. Поддавшись внутреннему порыву и сам не зная почему, Петя стал вдруг рассказывать ему о внутреннем смехе.
Вначале Кощей досадливо отмахивался.
— Какой там смех, какой оптимизм… Оптимизм — это недостаток информации, а ты поживи с моё…
Но затем, услышав что-то явно интересное для себя, буквально вцепился в Петю и не отпускал вопросами, покуда тот ему всё, что знал о смехе, не рассказал. Послушно смеялся, кудахча нутром. Рукой смеялся, ногой, печенкой своей…
Долго сидел потом молча. Наконец сказал:
— Ты никогда не думал, Петя, отчего это мосты завсегда поперёк течения строят?.. Так вот ты только что внутри меня мост такой по течению развернул… И знать того даже не можешь, что именно для меня сделал сейчас…
— Заколдован я, Петя, давно уже, — продолжал Кощей в порыве чувств, — вот уж и не думал не гадал, что именно ты мне ключ к спасению подаришь… Верно говорят — меньше пользуйтесь головой, от этого могут случиться неприятности по всему телу…
Петя, ещё раз глянув на Кощея, решил, что случились-таки…
— Двое меня, — говорил меж тем Кощей, — двое в одном обличий. Сам не знаю, когда наружу Кощей-придурок вылезет, а когда я появлюсь. Может и час пройти, и месяц… Заклятье такое… Сказано было: как дурак в тебе до тебя же умного подымется — дорастёт и как, напротив, ты Дурака в себе — умнике сыщешь, как встретятся они в тебе, сравнявшись, как двое одним станут, — так и проклятье пройдёт. Тыщи лет жду уже того… Неспешный процесс…
— Поначалу думал много, всё хотел хитростью взять, — изливал душу Кощей, — но мысли что, знания пустопорожние они, и только. А нужна мудрость была — то, что остаётся, когда забываешь всё, чему учился, когда мысли исчезают… Понял тогда, что значит Дурака найти в себе. Но понять и отыскать — разные вещи. Так и жил с понятием, но без Дурака…
— Наши мысли — они вместо мира, — поучал Кощей, разошедшись, — они меж нами и миром всегда встревают. Хотим мир пощупать, а натыкаемся лишь на мысли о мире… Сколь их на нас одето…
Он ткнул пальцем в Петю.
— Вот ты, — кто?
— Хозяин, — сразу вырвалось у Пети помимо воли. Но Кощей не удивился, то ли поняв, то ли вспомнив чего-то…
— Хозяин, — сказал он с нажимом, — хорошо, ладно. Тогда это что? — вновь ткнул пальцем туда же.
Петя напрягся. Нутром чуял, о чём говорит Кощей.
— Это — я… Петя… думающий, что я Петя.
— Правильно, — обрадовался Кощей, — на Хозяина одето знание о Пете, о кукле Пете, о том, какой он. Оболочка то есть. Дальше… На Петю надета ещё одежда… Откуда мы знаем об этом?
— Видим, — сказал Петя, — ощущаем.
— А где это всё? — спросил Кощей. — Видение, осязание?
— В голове, — сам же себе ответил, — а раз в голове, значит, тоже знание. Вот и выходит, что не одежда на Пете, а оболочка из знаний наших о том, что это одежда.
— Так и всё остальное, — продолжал, — не стены вокруг нас, а знание об этом, не небо и земля — а знание. То есть — ещё оболочки и ещё… Много их. И не разглядеть Хозяина под ними…
— А если убрать знание наше об оболочках этих, — говорил Кощей, — то ничего от них и не останется. Но как убрать? А признать, что из себя мы всё сделали, что и нет их в отдельности, а есть лишь Хозяин…
Петя удивился, Кощея слушая, — ведь только перед этим то же самое и он делал, с ним «Я-каясъ», себя в нём признавая…
Рассказал о том Кощею, спросил:
— Так отчего ж ты со своим Кощеем-придурком не проякался? Раз всё так хорошо понимаешь?
— Заклятье на мне особое — «Кощейское». Одного понимания мало. Вот ты когда «Я-кался», что выходило? Сердце тем большим становилось, обнимая собой всё… И всё к цельности возвращалось, к единству. А у меня через сердце заклятье проложено. Лишь когда единым стану — оживёт оно. Потому я и Кощей. Потому и Бессмертный… Сердцем за то заплачет…
— А ты мне смех дал, — говорил Кощей, за руку Петю взявши, — путь к спасению мне указал. Расчищает, рассыпает смех барьеры разные, оболочки рушит… Никакое заклятье не удержится. Сразу понял, враз почуял, что поможет он…
— Теперь работу смешную начну, — потирал руки Бессмертный, глазами навыкате поблескивая, — лишь бы успеть, пока вновь придурь не поспела…
— Э, э… — забеспокоился Петя. — Ты постой, ты погодь смеяться-то, а я — как же?.. А старуху помочь сыскать?
— Так то дело плевое, — махнул рукой Кощей, — у Горыныча она, я о том давно знаю… К нему я тебя и отправлю. Ну а там уж смотри — сам выкручивайся, в сказках за других дел не делают…
Кощей достал из мешочка у пояса два прозрачных камушка.
— Становись, — сказал, ставя Петю лицом к себе. Оглядел всего и ухмыльнулся. — Мужчина-лучшее, что могла придумать природа для женщины. Лети. Выручай старуху…
Ударил камнем о камень. Только искры посыпались…
МИР, ОВЕЩЕСТВЛЕННЫЙ НАМИ
ДЕКЛАРАЦИЯ ХОЗЯИНА. «Я-КАТЕЛЬНАЯ ТЕХНИКА»
Данное занятие является суммирующим и обобщающим для тех основополагающих тем, что уже были подняты нами в предыдущих беседах, и одновременно — базовым занятием, отправной точкой для дальнейшего увлекательного путешествия в качестве уже осознавших себя Хозяев.
Давайте вспомним — ещё в самом начале мы имели дерзость гордо заявить: «Мы — Создатели», «Мы — Со-Творцы». И логику всего последующего исследования выстроили на базе этого очень ёмкого и предельно ответственного заявления.
Будем честны — неужели ни у кого из вас не возникло если не внутреннего протеста, то попросту лёгкого недоумения или ощущения условности подобной декларации? А может, ваше отношение ко всему было примерно таким:
— Ну ладно, дескать, чего у ж там, раз мы согласились поиграть с вами в эти игры, то и будем играть по вашим правилам. Но в глубине души мы-то знаем, почём фунт лиха, нас на мякине не проведёшь и на кривой не объедешь… Какие там Творцы… Куда нам со свиным рылом да в калашный ряд… Мы ещё согласны признать, что вот он, особенно если малость поднажмёт, может и заСо-Творит… Ну а я… нет, не смешите меня. Но так и быть, покиваю головой, подыграю… на всякий случай, а вдруг… ведь чем чёрт не шутит, пока Бог спит…
Ну что ж — спасибо вам за такую условно-сдержанную позицию. Это уже хорошо. Ведь самое главное — изначально не перечеркнуть возможной истины, не поставить непробиваемого барьера полного неверия и отрицания на пути новом и непривычном. Идите же по нему — пусть не очень уверенно, с насмешкой в глазах и смущением в мыслях, идите и сомневайтесь, и растерянно похохатывайте в кулачок, мол, случайно я здесь оказался, из чистого любопытства.
Одна только просьба — будьте предельно честны на этом пути, не назовите белое чёрным в угоду расхожим стереотипам, не пройдите мимо тех сигналов и меток, которые подтверждают неслучайность и правильность вашего пути, которые всё настойчивее и однозначнее, с упрямством, присущим лишь фактам, возвращают вас всё к тому же понятию, всё к той же истине:
«Вы — Творец».
Очень хотелось бы, чтобы логика, рассудочность и ментальная оценка именно сейчас, на первых этапах вашего пути, работали в унисон с новыми Хозяйскими ощущениями, появляющимися и прорастающими у вас. Постепенно вы всё больше будете отходить от этих оценочных качеств, ориентируясь уже на иные, интуитивные критерии истинности, но пока постарайтесь быть строго логичными и последовательными.
Давайте всё же подумаем, — а тянем ли мы в действительности на «Творцов» или хотя бы на «Со-Творцов»? Ведь все мы прекрасно понимаем, энергиями каких огромных порядков необходимо ворочать, чтобы создать не то что всю Вселенную, а, скажем, свой родной квартал…
Есть ли у нас подобная энергия? Или можно так спросить — есть ли у нас доступ к энергиям такого масштаба?
Может, ответ вызовет у вас некоторое недоверие, но тем не менее не будем умалять собственных возможностей — во-первых, доступ к таким энергиям у нас есть, а во-вторых, мы не совсем правильно представляем себе процесс нашего «Со-Творчества». Давайте более тщательно разберёмся в этом.
Обычно, когда мы говорим о присутствующей в нас энергии, мы имеем в виду лишь её «избыток», проявляющийся в качестве нашего здоровья, уровня нашей активности и пр. Но это полная ерунда, а не энергия. Это лишь ничтожно малая толика огромного энергопотенциала, находящегося в нашем ведомстве, это та его незначительная часть, которую нам позволено осознать и ввести в повседневность своего существования.
Окружающую же действительность выстраивает некий механизм, работающий в таких древних глубинах нашего подсознания, где человек ещё не вполне «человечен», где начисто отсутствует контроль сознания и властвует лишь одна программа, общая для всего живущего на Земле. «Выживай, выживай, выживай любой ценой…» — вот примерное её содержание.
Именно этот механизм, причём совершенно не воспринимаемый нами (хоть в принципе и существует возможность отследить его функционирование по более тонким каналам восприятия), и управляет нашим жизненным потенциалом, энергоёмкость которого поистине беспредельна, так как определяется она лишь степенью подключённости к энергии всей Вселенной.
Это во-первых.
А во- вторых, мы с вами, к счастью, избавлены от необходимости «творить всю Вселенную». Мы всё же «Со-Творцы».
Что это значит? Вселенная была сотворена однажды во всём её разнообразии и непредсказуемости нашим истинным Творцом. Для кого-то это — Природа, для кого-то — Создатель. Это не суть важно.
Значение имеет другое. Окружающее нас пространство, созданное Творцом изначально, — трансцендентно, многомернои выходит далеко за рамки наших трёхмерных представлений. То, что в таком многомерном мире детерминировано (то есть строго определено) и однозначно, в нашем трёхмерном мире — многовариантно и имеет бесчисленное количество внешних проявлений.
Это даёт возможность каждому «Со-Творцу» лепить совершенно различные миры из одного и того же материала — проявленного в трёхмерности аспекта многомерного Абсолюта. Выстраивая из него с одинаковой лёгкостью как убогое жизненное пространство бомжа, так и сочащееся изобилием пространство существования миллионера.
В итоге — лишь от нас зависит, как именно будет выглядеть наша действительность, каким будет качество нашей жизни.
Влияет только на моё сознанье.
На внешний мир, на общий ход вещей
Не простирается его влиянье.
Гете. «Фауст»
Это — масштаб нашего творения на данном этапе. Не жадничайте. Никто не мешает вам, пройдя по пути духовной эволюции, возвыситься до масштабов истинного Творца, став с ним единым. В принципе, никому и не удастся избежать этого. Всему своё время. Но пока это для нас ещё несколько абстрактно. Поиграем же, не заглядывая столь далеко, на площадке, определённой масштабами нашего «Со-Творчества».
Для того чтобы игра эта выглядела хоть как-то осмысленно и организованно, нам необходимо исследовать наше «игровое пространство» и каким-то образом «разметить» его. Речь, естественно, идёт об условной «разметке», всего лишь о способе говорить — и не более. Так как было бы величайшей глупостью, едва осознав себя свободным Хозяином, тотчас же запереть его в жёсткие рамки вымышленных границ.
В разговоре о «Внутреннем смехе» мы ввели такое понятие, как «Описание мира». Это некая трёхмерная модель многомерного и напрямую непознаваемого мира, с которой мы уже можем взаимодействовать и которую способны воспринимать такими же трёхмерными органами чувств.
«Описание мира» — это и есть результат нашего творчества в качестве «Со-Творцов», в котором находят отражение наши внутренние качества: либо гармоничные — и наше «Описание мира», наша жизнь прекрасна, либо деструктивные — и «Описание мира» уныло и серо, а жизнь мучительна и безобразна.
Понятно, что «Описание мира» — это всего лишь оболочка из наших представлений, социумных знаний, внешних убеждений, как бы «надетая» на нас как на Хозяина, надетая, естественно, с нашего разрешения, более того — по нашему прямому Хозяйскому приказу. Так как охота, оказывается. Хозяину испытать жизнь во всех её проявлениях… Даже в тех, где свобода его изначальная теряется и Хозяйское качество забывается…Такой вот жадный и охочий до ощущений Хозяин живёт в нас, есть у кого поучиться, как надо получать удовлетворение %т жизненной игры в любых её выражениях…
Итак, «Описание мира» складывается из множества оболочек знаний. Это прежде всего знание о себе как о физическом существе, у которого есть скелет, плоть, кровеносные сосуды и т. д., как о психоэмоциональном существе с его тревогамии страхами, радостями и удовольствиями. Это знание о социумных отношениях, о том, например, что обычно принято прикрывать свою наготу, и не чем попало, а в соответствии с определёнными канонами как моды, так и климата. Так что одежда, климат, погода — это тоже всего лишь оболочки, фрагменты «Описания мира».
Все наши представления — оболочки, так как моментально материализуются во что-то вещественное. То, что мы считаем своей квартирой, — стены, потолок, мебель — это всего лишь ещё одна оболочка, куда мы себя поместили, — так нам, оказывается, «безопаснее». Безопаснее Хозяину от себя же Хозяина!.. Ну что ж, ладно, играем и в эту игру, играем дальше…
…Страна, материк, планета, галактика — оболочка, оболочка, оболочка…
Отгадайте загадку: «Сидит дед, во сто шуб одет. Кто его раздевает — слёзы проливает». Надо полагать — слёзы радости. Узнали Хозяина? Только зачем нам плакать, у нас ведь есть Внутреннийсмех.
Оболочек много. Для того чтоб хоть как-то в них ориентироваться, условно разобьем их на четыре как бы круга.
Первый круг — это наша личность, мы сами, наша физико-психоэмоциональная начинка.
Второй круг — наши близкие и родные, личные вещи, домашние животные.
Третий круг — друзья, знакомые, коллеги, привычные предметы, любимая лавочка…
Четвёртый, дальнийкруг — всё остальное, что я в жизни либо встречаю иногда, либо только знаю о его существовании: пустыня Сахара, скат манта, капнувшая мне на нос синичка, гаишник на дороге, Марс, НЛО и т. п.
Всё это — пространство моего существования, всё это выстроено мною как Творцом, всё это выстроено мною из себя, то есть определено моим внутренним качеством, поэтому всё это мною же и является… Вне нас мира нет.
На занятии мы, держа друг дружку за ухо, за нос и прочие части тела и положив, за неимением Конституции Волшебников, свободную руку на колено соседке (соседу), произнесли следующий текст: