Предисловие к дополненному изданию

Первое издание этой книги вышло в 1950 году, с тех пор было проведено множество исследований феномена тревоги, который привлекает к себе все большее внимание. До 1950 года на эту тему были написаны всего лишь две книги, но за последнюю четверть века появилось множество новых публикаций. Подобным образом, до 1950 года этому вопросу было посвящено всего полдюжины статей, а к настоящему времени можно насчитать до шести тысяч публикаций и диссертаций, касающихся тревоги и связанных с ней вопросов. Феномен тревоги обсуждается уже не только в кабинетах специалистов, но и на публике. Я рад тому, что первое издание «Смысла тревоги» также способствовало росту интереса к этой проблеме.

Но, несмотря на то, что многие люди ревностно занимаются этим вопросом, я не вижу ни одного исследователя, который разрешил бы загадку тревоги. Наши познания возросли, но мы до сих пор не знаем, что нам делать с нашей тревогой. Хотя в целом теоретические представления о нормальной тревоге, описанные в первом издании, не вызывают возражений, из этой теории еще не сделаны практические выводы. Мы все еще склонны полагать, что «психически здоровый человек может жить без тревоги». Мы не понимаем, что иллюзорный идеал жизни, из которой исключена тревога, представляет собой искаженное восприятие реальности, и это особенно очевидно в наше время на фоне таких явлений, как ядерная энергия и водородная бомба.

Тревога имеет смысл. Хотя она может разрушать жизнь человека, тревогу можно использовать конструктивно. Сам факт, что мы выжили, означает, что когда-то давно наши предки не побоялись пойти навстречу своей тревоге. Первобытные люди, как сказали бы и Фрейд, и Адлер, испытывали тревогу в те моменты, когда их жизни угрожали зубы или когти диких зверей. Тревога сыграла решающую роль в жизни человека, научив наших предшественников думать, а также пользоваться символами и орудиями для защиты от врагов.

Но и современному человеку по-прежнему кажется, что опасность исходит от зубов и когтей наших физических врагов, тогда как причины тревоги лежат в сфере психологии и духовности — в широком смысле этого слова, поскольку тревога связана с ощущением бессмысленности. Мы уже боимся не тигров и мастодонтов, мы боимся потерять самоуважение, боимся отвержения со стороны нашей группы, боимся проиграть в соревновании с другими людьми. Тревога видоизменилась, но наши переживания по своей сути не отличаются от переживаний наших предков.

Тревога — важнейший элемент существования человека. Так, например, я испытываю тревогу перед каждой лекцией, хотя уже сотни раз выступал перед аудиторией. Однажды, устав от этого напряжения, которое казалось мне чем-то излишним, я приложил все свои силы, чтобы избавиться от подобного состояния. И действительно, в этот вечер, начиная лекцию, я был совершенно спокоен и свободен от обычного напряжения. Но выступление мое оказалось неудачным. Ему недоставало напряжения, ощущения риска, того чувства, какое испытывает лошадь перед скачками, — то есть всего того, в чем проявляется нормальная тревога.

Встреча с тревогой может (обратите внимание на слово может, это не происходит автоматически) освободить нас от скуки, может обострить наше восприятие, она создает то напряжение, на котором основано сохранение человеческого существования. Если есть тревога, значит, человек живет. Как и лихорадка, тревога свидетельствует о том, что внутри человека идет борьба. Пока эта борьба продолжается, еще не поздно найти конструктивное решение проблемы. Когда тревога кончается, это означает, что битва завершилась, и за ней может последовать депрессия. Вот почему Кьеркегор называл тревогу нашим «лучшим учителем». По его мнению, тревога возникает тогда, когда перед человеком раскрываются новые возможности. Это указывает на одну тему, которая пока еще остается недостаточно исследованной, — на взаимосвязь тревоги с творчеством, оригинальностью и сообразительностью. Мы немного затронем эту тему в третьей части книги.

Я полагаю, нам нужна ясная теория тревоги, которая бы включала в себя не только нормальную и невротическую тревогу, но и отражение тревоги в литературе, искусстве и философии. Такая теория должна быть в высшей степени отвлеченной. Полагаю, она должна основываться на таком определении: тревога есть переживание Бытия, утверждающего себя на фоне Небытия. К сфере небытия относится все то, что ограничивает или разрушает бытие, например, агрессия, утомление, скука и, конечно, смерть. Я переработал эту книгу в надежде, что ее публикация поможет создать подобную теорию тревоги.

Я рад выразить мою признательность аспирантам и коллегам, которые вынудили меня переработать данную книгу. Выполняя эту задачу, я получил гораздо больше, чем ожидал. Я особенно благодарен моему сотруднику доктору Джоанн Купер, которая помогла мне найти необходимую литературу и в процессе работы над книгой высказывала свои глубокие замечания.

Ролло Мэй

Тибурон, Калифорния

июнь 1977 года

* * *
Я понял, что все вещи, которых я боялся и которые боялись меня, являются добрыми или злыми лишь в той мере, в какой они воздействуют на мой разум.
Спиноза. «Трактат об усовершенствовании разума»



Я бы сказал, что познание тревоги — это приключение, которое должен испытать всякий человек, чтобы не погибнуть — либо от того, что он не знает тревоги, либо от того, что тревога его поглотит. Поэтому тот, кто научился тревожиться надлежащим образом, научился самому главному.
Кьеркегор. «Понятие тревоги»



Без сомнения, проблема тревоги является узловой точкой многих важнейших вопросов; разрешение загадки тревоги прольет поток света на всю психическую жизнь человека.
Фрейд. «Введение в психоанализ. Лекции»