Глава шестая. Эмоционально обусловленным заболеваниям не место в вашей жизни!


...

Эмоционально обусловленные заболевания и семь основных факторов их появления

Дурные привычки и черты характера, странности в поведении и всё разнообразие эмоционально обусловленных нарушений могут быть вызваны различными причинами; на семи основных факторах мы остановимся подробнее.

Конфликт. Фрейд называл его «общим знаменателем психопатологии». Основа любого конфликта — неразрешимое подчас противоречие между нашими нуждами, желаниями, мечтами и многочисленными запретами, которые налагаются на наше поведение общественно-социальным укладом и сознательными установками. Не стоит и говорить, наверное, о том, что одним из основных источников конфликта является секс.

Конфликт — явление неприятное, всегда связанное с чувствами вины, и поэтому мы, не задумываясь, «избавляемся» от него, выталкиваем его из сферы сознательного вглубь — туда, где живут уже подавленные в разное время агрессивность, злоба, болезненные воспоминания. Эмоциональные «занозы» эти не исчезают, они продолжают тайно мстить нам, отравляя жизнь болезнями, об истинных причинах которых мы часто и не подозреваем.

Средства самотерапии позволяют нам проникнуть в глубь подсознания, выявить и обезвредить очаги подавленных эмоций. В редчайших случаях механизм сопротивления оказывается сильнее — тогда, конечно, без помощи квалифицированного специалиста вам не обойтись. Чаще конфликт бывает не подавлен вообще или «плавает» у самой поверхности — то есть может быть легко устранён. Прежде чем рассмотреть последовательно каждый из шести остальных факторов появления эмоционально обусловленных заболеваний, давайте сначала их перечислим. Итак, это: мотивация, эффект внушения, элементы «органической речи», идентификация, мазохизм и болезненный опыт прошлого.

Иногда в основе того или иного нарушения обнаруживается не одна причина, а несколько.

Мотивация. Выявить причину заболевания — значит понять ту скрытую цель, которую подсознание «за наш счёт» пытается достичь. Если человек, скажем, страдает от невротической потребности во внимании окружающих, здоровье его всегда в опасности: совершенно очевидно, что любая болезнь для него — простейшее средство удовлетворения этой потребности. Часто к этой бессознательной уловке прибегают дети, испытывающие недостаток родительской ласки; о том, какое счастье для них пропустить недельку школьных занятий, не стоит и говорить.

Барбара Ф., 21 года (образование — среднее), вышла замуж за блестящего во всех отношениях молодого человека, выпускника престижного колледжа.

Четыре месяца девушку непрерывно мучили головные боли; лекарства почти не помогали. Семейный врач провёл тщательное обследование (включавшее в себя неврологические тесты) и, не обнаружив никаких органических нарушений, направил пациентку ко мне. Идеомоторный опрос показал, что Барбара — девушка крайне беспокойная, застенчивая и мнительная — использовала головную боль исключительно как способ заручиться сочувствием и поддержкой — отчасти родителей, но в основном мужа, в отношении которого у неё развился острый комплекс неполноценности. Пришлось посоветовать Барбаре побольше интересоваться делами молодого человека, вникнуть в круг его интересов, постоянно читать, чтобы хоть как-то сгладить разницу в образовании. К счастью, сам супруг не давал ни малейшего повода усомниться в его искренних и самых горячих чувствах. Стоило только девушке в полной мере осознать скрытые мотивы своей болезни, как боль прошла, и очень быстро.

Мотив самозащиты чаще других обнаруживается в основе эмоционально обусловленных нарушений; собственно говоря, и Барбара Ф. использовала болезненный симптом в качестве своего рода психологического щита. В ходе самоисследования крайне важно установить, от чего именно «спасает» вас болезнь: одни защищаются таким образом от вполне конкретных проблем, другие — просто бегут от реальности.

Мигрень, как уже отмечалось, «вырастает» в основном на почве агрессивной озлобленности и фрустраций, причём боль в этом случае не только является следствием жестокого подавления «запретных» чувств, но служит и средством самонаказания за них же. Та же эмоциональная подоплёка прослеживается и в основе некоторых других заболеваний. Артрит, например, часто выполняет функцию последнего тормоза, служит физическим препятствием перед возможным «запуском» скрытых в подсознании «снарядов» скопившегося гнева.

Иной тип мотивации проявил себя в случае с мистером Г., бизнесменом, который лишился вдруг голоса (в медицине это явление называется афонией). Обследовав связки, лечащий врач не нашёл никаких физических отклонений; более того, под гипнозом мистер Г. заговорил легко и свободно, что, конечно же, послужило веским основанием для того, чтобы заподозрить тут некий психологический казус. К счастью, очень скоро пациент и сам смог рассказать о своих бедах.

Бизнес мистера Г. процветал: всего лишь за год объём продукции, выпускаемой его предприятием, вырос более чем вдвое. Но недостаток капиталовложений вынудил его набрать кредитов на покупку сырья и… сделал практически неплатёжеспособным. Разумеется, всего через несколько месяцев рост прибыли погасил бы задолженность, но… кредиторы все как один решили вдруг, что не могут более ждать ни минуты. Все они в основном представляли местные фирмы, и потому телефон в кабинете мистера Г. не умолкал ни на минуту. Подсознание выбрало из всех возможных решений одно: потерю голоса; болезнь не мешала моему пациенту руководить своим предприятием, но зато избавляла его от телефонных объяснений!

Я посоветовал мистеру Г. отправить каждому из его кредиторов по письму с обещанием вернуть долги в течение 3–4 месяцев, подкреплённым финансовой гарантией. Сделав это, он тут же обрёл голос!

Одно из самых распространённых невротических расстройств называется истерией. Не следует путать её с истерикой: это не просто бурная эмоциональная реакция, но психическое заболевание, чреватое серьёзными осложнениями, такими, например, как паралич или функциональная слепота. Истерические симптомы такого рода, разумеется, нельзя уже считать органическими. Мотивы их, в общем, сходны: паралич чаще всего «помогает» избежать какой-нибудь неприятности или, наоборот, «мешает» совершить какую-нибудь хулиганскую выходку. Функциональная слепота либо развивается вследствие какого-то страшного зрелища, вызвавшего у человека, помимо всего прочего, чувство вины и раскаяния, либо опять-таки «помогает» не видеть того, чего видеть не хочется. Заболевания такого типа принято называть симптомами замещения; в более обыденных своих формах явление это достаточно распространено.

Эффект внушения. Внушаемость — неотъемлемое свойство человеческого сознания, без которого невозможными стали бы процессы познания и обучения. Многократное повторение внедряемой идеи, как мы уже знаем, усиливает эффект внушения, на чём основан, кстати, главный наш воспитательный принцип: родители своему ребёнку вдалбливают прописные истины до тех пор, пока он многие важные вещи не начинает выполнять автоматически. Такой подход имеет, однако, и свою обратную сторону: если, скажем, неуспевающему школьнику повторять раз за разом: «Ну ты и болван. Ни черта-то тебе в башку не лезет!» — то внушение это будет усвоено и исполнено: тогда уж точно на образовании ребёнка, независимо от его истинных способностей, можно ставить крест.

Психиатр, не знающий, что такое гипноз, не способен осознать и гигантский потенциал внушения, ту огромную роль, которую играет оно в формировании эмоционально обусловленных заболеваний. Удаление из подсознания вредных внушений, то есть своего рода дегипнотизация — одна из важнейших задач психотерапии.

Подсознание ребёнка может очень легко подхватить случайную реплику и превратить её сначала в постгипнотическое внушение, а затем и в идефикс: таким образом возникнет условный рефлекс, на основе которого может вырасти новая привычка, а то и черта характера.

Внушаемость, как было замечено, резко возрастает под воздействием сильных эмоций. Доктор Джордж Эстабрукс из Колгейтского университета в своей книге «Гипноз» («Даттон», Нью-Йорк) утверждает, что в момент глубокого интенсивного переживания подсознание человека действует как фонограф, механически записывая всё, что происходит вокруг. Позже, в силу каких-то ассоциаций, запись в подсознании «оживает» и реализуется как самое обычное постгипнотическое внушение.

Приведу небольшой пример. На курсах гипнотерапии в Мехико был проведён любопытный демонстрационный сеанс. На сцену вышла доктор Р., сорокалетняя женщина-врач, с детства страдавшая хронической диареей; никакие лекарства ей не помогали.

Под гипнозом выяснилась причина — острое желудочно-кишечное заболевание, перенесённое в возрасте полутора лет. Положение девочки одно время казалось столь безнадёжным, что отчаявшиеся родители даже закупили уже участок на кладбище.

Повинуясь внушению, доктор Р. осуществила частичную возрастную регрессию, самостоятельно выявила в памяти ключевой момент, пережила его вновь всеми пятью чувствами и, возвратившись в настоящее, рассказала присутствующим о своих впечатлениях.

…Она почувствовала себя на руках у матери, ощутила страшную слабость и тошноту, услышала, как плачут её родители. Внезапно на этом фоне мужской голос произнёс по-испански: «Нет, это у неё уже не пройдёт». Оказалось, доктор таким образом решил сообщить несчастным людям о том, что дочь их обречена. На вопрос оператора о том, эта ли реплика послужила причиной хронического кишечного расстройства, единственного симптома, который в детском сознании был связан с болезнью, доктор Р. движением пальца ответила: «Да». — «Теперь, когда вы узнали об этом, когда вы поняли, почему всю жизнь вас преследует то, что осталось в наследство от детской болезни, сможете ли вы отказаться от своего симптома и выздороветь наконец окончательно?» — продолжал оператор. Ответ был утвердительным.

Когда шесть месяцев спустя я случайно повстречал доктора Р., она была совершенно здорова: расстройство прекратилось сразу же, в тот самый день.

Между тем возникает вопрос: как мог младенец, ещё не владевший речью, понять слова, сказанные доктором? Согласно одному из возможных объяснений подсознание девочки просто записало в себе всё происходившее вокруг как набор звуков и образов, а позже, «проявив» идею, выполнило её как постгипнотическое внушение.

Пациенты, регрессирующие под гипнозом, чтобы заново пережить какой-то момент своего далёкого прошлого, обычно утверждают, что отчётливо «слышат» всё говорившееся вокруг них. Труднее всего, конечно же, представить научное тому доказательство: где действительно гарантия, что всё это не просто слуховые галлюцинации? Что ж, воспоминания доктора Р. были, очевидно, вполне реальны: в противном случае механизм регрессии попросту не сработал бы.

Та же самая фраза: «Нет, у неё это уже не пройдёт» — на долгие годы расстроила здоровье другой моей пациентки, женщины средних лет, всю жизнь страдавшей мучительным кашлем. С помощью идеомоторного опроса удалось выяснить, что в четырёхлетнем возрасте девочка перенесла коклюш и получила осложнение, настолько тяжёлое, что врач счёл нужным предупредить родителей о возможном летальном исходе. Девочка выжила и выздоровела, но злосчастная фраза: «Нет, у неё это уже не пройдёт» — «зацепила» собою внешний симптом болезни, кашель, и протащила его через всю жизнь.

Более чем своеобразную роль сыграл эффект внушения в жизни одной очень привлекательной молодой особы. В ходе гипнотерапии она осуществила частичную возрастную регрессию с тем, чтобы вновь испытать крайне неприятное переживание десятилетнего возраста. «Не смей больше говорить „нет“! — кричала разъярённая мать, избивая ребёнка. — Чтоб я больше не слышала от тебя этого слова!»

«Если б вы только знали, как мне бывало стыдно: ни разу в жизни я не нашла в себе силы, чтобы хоть кому-нибудь отказать, — призналась она чуть позже. — Сколько же я наделала глупостей, и всё из-за этого проклятого слова „нет“. Выговорить его у меня просто язык не поворачивался!»

Ни хирурги, ни анестезиологи в большинстве своём даже не подозревают о том, что «внутренний разум» человека, находящегося без сознания (неважно, от удара ли по голове или под действием наркотического средства), воспринимает абсолютно всё, что происходит вокруг. На это не раз обращали наше внимание выдающиеся специалисты — гинеколог доктор Чик и анестезиолог доктор Л. С. Вулф. Доказательство тому всегда можно получить под гипнозом: возвращаясь мысленно к моменту операций, бывший пациент с большой точностью и нередко к изумлению присутствующих врачей-очевидцев воспроизводит всё происходившее в операционной, пока он был без сознания. В такие моменты подсознание как раз и схватывает разного рода неосторожные реплики, превращая их затем в негативные внушения. Некоторые из них действуют мгновенно и самым роковым образом: по мнению Вулфа, смерть на операционном столе от внушения — дело обыденное. Достаточно лишь хирургу бросить невзначай ассистенту: «Злокачественная, никаких шансов…»

Грамотный специалист будет не только крайне осторожен в разговорах во время операции, но и приободрит лежащего без сознания пациента, пожелает ему скорейшего выздоровления, предотвратит внушением приступ тошноты, снимет вероятность послеоперационного шока.

Тридцатилетний Ричард С. пришёл ко мне после годового курса психоанализа, не принёсшего никаких результатов. Выяснилось, что долгие годы его мучает ненависть… к собственному отцу!

— Совершенно не понимаю, что со мной происходит, — признался Ричард. — Отец мой по профессии врач, всегда был очень добр ко мне, если изредка и наказывал, то всегда задело. Я испытываю к нему огромную нежность и… ненавижу одновременно! Просто какое-то раздвоение личности…

«Нащупав» с помощью идеомоторного опроса событие, послужившее причиной столь странного отношения к близкому человеку, я ввёл Ричарда в гипнотический транс и перенёс его внушением в прошлое, к восемнадцатилетнему возрасту — именно тогда молодому человеку пришлось перенести операцию по удалению миндалин. Ричард был уже под наркозом, когда, по его словам, неожиданно в кабинете появился отец…

— Странно, — пробормотал мой пациент в трансе, — я и не знал, что он был тогда рядом, но… Я слышу его голос. Он говорит… Он называет меня «ублюдком»! Ах, вот в чём дело… Действительно, иногда я над этим задумывался: родной ли он мне отец?..

Я предложил Ричарду вернуться чуть-чуть назад и внимательнее прислушаться к голосу отца.

— Ну да, всё правильно, он говорит мне: «Ублюдок ты, ублюдок и больше никто!» Впрочем, нет, не мне, а доктору Джемисону. Тот выгоняет его из кабинета, а отец сердится и ругается на чём свет стоит. А вообще-то с Джемисоном они давние друзья…

— Итак, отец в операционной называл «ублюдком» не вас. Теперь вы в полной мере осознаёте свою ошибку. Понимаете ли вы, что не должны его ненавидеть? Что он заслуживает лишь самых добрых чувств?

— Ну конечно. Теперь мне всё ясно. Он имел в виду совсем не меня. Как я рад, что узнал об этом.

Случилось так, что в ту самую минуту за Ричардом зашёл отец, и я попросил его вспомнить о том, что происходило тогда в операционной. Доктор подтвердил рассказ сына слово в слово, рассказал о том, как действительно страшно рассердился на приятеля, вытолкавшего его за порог. Вскоре после операции поведение молодого человека странно переменилось; отец долго мучился догадками, но понять причин неожиданного разлада так и не смог. Беседа наша положила конец всем неприятностям: ни намёка на какую-то трещину в их взаимоотношениях, насколько мне известно, больше не возникало.

Элементы «органической речи». Так называют психиатры те стандартные фразы, которыми жалуемся мы друг другу на всяческие неприятности: «меня тошнит уже от…», «больно видеть…», «голова идёт кругом…», «не перевариваю…», «сидит в печёнках…» и так далее. Оказывается, каждую из заложенных в них идей наше подсознание может воспринять как внушение и реализовать физиологически.

У одного бизнесмена (назовём его мистером X.) с некоторых пор появился крайне неприятный привкус во рту. Он потерял аппетит, и вскоре началось быстрое истощение организма. Лечащий врач, не обнаружив отклонений органического характера, направил его ко мне.

Всё началось с того дня, когда мистер X. был вызван в суд свидетелем по делу руководителя промышленной компании, с которой его собственная фирма поддерживала тесные связи. Он опасался одного-единственного вопроса: честный ответ немедленно отправил бы подсудимого за решётку, а его самого полностью разорил бы. К счастью для мистера X., вопрос этот на суде задан не был.

Заканчивая свой рассказ, пациент случайно заметил: «В общем, паршивый привкус остался у меня от этого дела… — И воззрился на меня в изумлении. — Вы полагаете… всё из-за этого? Ну да, именно после суда всё это у меня и началось…»

Мистер X. поставил себе точный диагноз. Остаётся только добавить, что сыграло тут свою роль и чувство вины: пациент оказался невольным соучастником сделки, которая обошлась его собственной компании в несколько сот миллионов долларов. Совесть требовала, чтобы он рассказал окружному судье всё, что было ему известно по этому делу, но… страх за собственное будущее оказался сильнее.

Я поговорил с мистером X., объяснил, что, разрушая собственное здоровье, он наказывает не столько себя самого, сколько семью, любящих его людей. Может быть, всё-таки долг перед ними важнее интересов фирмы?.. То ли мои уговоры подействовали, то ли сработало само по себе осознание причин случившегося — как бы то ни было, у мистера X. вскоре вновь появился очень неплохой аппетит.

Идентификация. Вряд ли стоит рассказывать родителям о том, как развит в наших детях талант подражательства, с каким мастерством в неуёмном стремлении своём «быть взрослыми» копируют они окружающих. Чаще всего такое поведение есть не что иное, как психологическая производная горячей детской любви. Но иногда объектом подражания становится и тиран в семье: большой и сильный, поистине всемогущий, он кажется ребёнку воплощением всего, к чему нужно стремиться в жизни.

Кроме того, в основе неосознанного копирования обнаруживаются иногда и фразы-внушения типа: «Ну, ты у нас вылитый папаша!..»

Такая модель детского поведения называется идентификацией; в сущности, это своего рода инсценировка поведения, актёрская игра, последствия которой, увы, далеко не всегда благотворны. Дело в том, что, отчаянно пытаясь абсолютно во всём «быть таким же», малыш перенимает не только взрослые манеры и привычки, но и заболевания. Так что пусть не удивляется тучная мать, видя, как на глазах полнеет её маленькая дочь: неосознанное копирование — весьма распространённый фактор ожирения, причём провести чёткую грань, за которой кончается идентификация и начинается наследственность, в таких случаях очень трудно.

Однажды за помощью ко мне обратился врач-стоматолог: его беспокоил странный непрекращающийся зуд в ухе. Врачи не смогли найти тому никаких видимых причин, и он пришёл ко мне сам, заподозрив тут какую-то психологическую подоплёку. Я спросил доктора, не случалось ли подобного с кем-либо из его близких.

— Как же, — тотчас вспомнил он — У моей мамы было то же самое, и она постоянно ковыряла в ухе мизинцем — вот как я сейчас. С возрастом она даже чуть-чуть оглохла на одну сторону. У меня, кстати, тоже со слухом начинает что-то такое твориться…

Доктор стал рассказывать мне о своём детстве, о горячей любви к матери, и стало ясно, что уже тогда в характере мальчика сформировалась психологическая от неё зависимость. Я рассказал ему об идентификации, подготовил к идеомоторному опросу и ничуть не удивился, когда мои подозрения оправдались.

Мазохизм. Среди нас нет безгрешных людей. Все мы то и дело совершаем глупости, а потом горько раскаиваемся в содеянном — что поделаешь, такова природа человеческая. Но иногда подсознание, не удовлетворяясь «просто» раскаянием, ещё и назначает отдельную меру наказания за тот или иной проступок. Люди душевно ранимые, чрезмерно совестливые (а жертвами самонаказания чаще всего становятся именно они) подчас с удивительной жестокостью карают себя за сущие пустяки. Впрочем, и отпетые уголовники — что очень странно, ведь это в большинстве своём психопаты, начисто лишённые того, что мы называем совестью, — часто терзаются чувством вины. Более того, нередко преступник попадается лишь потому, что подсознание заставляет его совершать необъяснимые на первый взгляд ошибки — толкает, что называется, в руки правосудия.

Жажда самонаказания, живущая в каждом из нас, здоровой психике не может причинить вреда. Зато, попадая на невротическую почву, мазохизм превращается в настоящее бедствие и иногда приводит личность к полному саморазрушению. Острые формы алкоголизма, смертельные психосоматические заболевания, самоубийства — всё это, как правило, проявления самонаказания. Механизмы последнего тщательно исследуют в своей книге «Человек в борьбе с собой» («Харкорт Брэйс», Нью-Йорк) известный психиатр доктор Карл Меннингер. Если в основе эмоционально обусловленного заболевания обнаружен мазохизм, необходимо прежде всего выявить источник вины, а затем убедить подсознание пациента в том, что дальнейшее самоистязание не имеет смысла.

Невротическая необходимость постоянно чувствовать боль может превратить человеческую жизнь в непрерывную череду травм, несчастных случаев и разного рода заболеваний. Опытному доктору подчас достаточно самого беглого ознакомления с распухшей больничной картой, чтобы в больном своём распознать отъявленного мазохиста. Жажда самоистязания — неотъемлемая составляющая практически любого психосоматического заболевания, связанного с ощущением острой боли.

Стоматологи нередко сталкиваются в своей практике со странными людьми: они приходят на удаление, имея совершенно здоровые зубы (за исключением, разумеется, тех, от которых успели уже благополучно избавиться), и объясняют это тем, что, дескать, хотелось бы удалить всё, вставить протез и больше уже о зубах не думать. В действительности ими движет осознанная жажда боли. Как правило, люди эти имеют за плечами богатый опыт всевозможных удалений, вправлений и прочих болезненных операций.

Однажды на приём ко мне пришла очаровательная женщина — назовём её Хелен (герои этой книги совершенно реальные люди, но имена их, по понятным причинам, изменены): более жестокой мазохистки я не встречал в своей жизни. Хелен была ослепительно красива, но исключительно из-за низкой подсознательной самооценки крайне неудачно вышла замуж. Она вечно чем-то болела, непрерывно падала, оступалась, натыкалась на двери — одним словом, истязала себя всеми доступными средствами.

В ходе идеомоторного опроса выяснилось, что ни один день её несчастного детства не обходился без жестоких побоев. Сама девочка, разумеется, не давала к тому ни малейшего повода: в атмосфере непрекращающегося семейного насилия она росла запуганной и рабски послушной — просто мать её была отъявленной садисткой. Постепенно физические издевательства уступали место новым, всё более изощрённым формам пыток.

К тому времени, как Хелен покинула наконец родительский дом, подсознательное отношение к себе у неё уже сформировалось. Девушка пришла к твёрдому внутреннему убеждению, что она — никчёмное, злое, гадкое существо, в противном случае чем можно объяснить такое отношение к ней близкого человека? «Автоимидж» потребовал продолжения истязаний, и подсознание с готовностью приняло на себя роль, которую до этого много лет выполняла мать.

Болезненный опыт прошлого. Как вы, наверное, заметили, в большинстве описанных случаев причины заболеваний были так или иначе связаны с переживаниями детских лет. Чувства вины, негативные внушения и установки, искажённые представления о реальности — всё это тяжёлое психологическое наследие прошлого должно быть вами тщательно проанализировано и полностью обезврежено.

Существенную роль в формировании эмоционально обусловленных заболеваний играют события, окрашенные ужасом, вызвавшие шок, — другими словами, психические травмы. Сильнейшим потрясением для ребёнка может стать смерть близкого человека. Обычно подсознание подавляет в себе эти очаги неутолённой боли; ваша задача — вскрыть их и детально исследовать.

Психическая травма нередко называется причиной серьёзных нарушений речи. Джон Д. сильно заикался, но, как показал идеомоторный опрос, только с трёхлетнего возраста — до этого ребёнок говорил прекрасно. Под гипнозом выяснилось, что в этом возрасте Джон перенёс сильнейшее потрясение.

…В соседнем доме у хозяев жила забавная собачонка, Джон часто играл с ней во дворе и в четвероногом друге своём просто души не чаял. Однажды за окном раздался какой-то шум: послышался вой сирен, затем визг тормозов. Когда мать, прихватив с собой сынишку, выбежала во двор, соседский дом был уже объят пламенем.

Толпа зевак вдруг замерла: за окном все увидели обезумевшую от ужаса собаку. Не успела она вспрыгнуть на подоконник, как рухнули шторы: на глазах у всех несчастное животное сгорело заживо.

Джон долго не мог прийти в себя: он рыдал, кричал, бился в истерике. Почти сразу же после этого случая мальчик начал заикаться. В ходе совместной работы мы с Джоном высвободили и «отработали» всю боль, что жила в душе его долгие годы. Прошло несколько недель, и он заговорил совершенно нормально.

Психология bookap

Замечено, кстати, что заики отличаются особой гипнабельностью и в трансе, как правило, не испытывают с речью ни малейших затруднений.

Итак, основная ваша задача состоит в том, чтобы выявить все свои внутренние проблемы, а затем, пользуясь методами идеомоторного самоопроса, каждую из них исследовать на предмет соответствия семи рассмотренным нами факторам. В руках ваших — связка семи «волшебных ключиков», которыми вы очень скоро отомкнёте, наконец, перед собою дверь в новую, счастливую и здоровую жизнь.