1. РОСТ ЛИЧНОСТИ И ПОИСК ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ РОЛИ: СТИЛЬ ВИТАКЕРА


...

Близость: золотой телец

Поскольку близость — один из полюсов диалектики «принадлежность-индивидуация» и поскольку у большинства людей потребность в близости, стремление к ней намного превосходят способность ее выносить, — мы большей частью в сфере близких взаимоотношений являемся жертвами поверхностных социальных отношений, страдающими под давлением мира. Если предположить, что шизофрения — болезнь патологической цельности, патологическая нужда в близости, а на самом деле галлюцинации — это способ создать близость без другого человека, то возникает вопрос: а откуда же вообще берется способность к близким взаимоотношениям?

Очевидно, что она начинается с глубокой близости с матерью — внутри утробы и в момент рождения. Сама травма рождения привя-зывает ребенка к матери как противодействие параноидной панике, боли, ужасу холодного воздуха внешнего мира, глубокому страху от нехватки кислорода. Всему этому противостоят ласка, знакомый запах, тепло, невербальная, но ощутимая близость с мамой. Ребенок растет, и близость выражается в том, что он ласкает сам себя (пальцы рук и ног, лицо, все тело), и потом из ласки к себе вырастает желание поласкать другого (отца или еще кого-то, кроме матери). И каждый такой шаг сопровождает параноидная паника, что союз с мамой разорвется. «Она не смотрит на меня,» «мама уходит из комнаты» — каждый раз воскресает ужас рождения, страх, что мама уйдет и не вернется, и останется только холод этого мира.

Если ребенок ощущает, что ласкать другого (отца, бабушку или дедушку, брата, сестру, няню) можно и что это приятно, он готов воспринимать близость в нежности между мамой и папой или когда его ласкают оба родителя. Сначала это восприятие тактильное, но, по мере развития ребенка даже и визуального восприятия ласки родителей может оказаться достаточно для того, чтобы создать у ребенка напряжение, необходимое для развития его способности к близости.

Надо понять, что любая близость зависит от условий, она обусловлена: под ней скрывается паранойя. Даже близость с самим собой обусловлена осознанием того, что нельзя верить самому себе, иначе обязательно будешь обманут. Способность жить с этой неотъемлемой от жизни паранойей учит смеяться над самим собой, что, по мнению Гарольда Сирлса, помогает исцелиться от шизофрении.

К тому же любая роль — и роль близости, и роль паранойи — это бегство от возможности быть. За всеми ролями, поступками, действиями, функциями, неважно, простыми или сложными, поверхностными или глубокими, лежит способность быть, выражающая степень интеграции левого и правого полушарий мозга, степень свободы быть собой. Из этой свободы проявлять себя рождается смелость и беспечность, потому что на самом деле доверия нет. Доверие — просто игра, за которой прячется смелость — рискнуть, стать ранимым и нести последствия этого решения.

Можно предположить или заподозрить, что существует такое явление, как «личность», но нельзя доказать ее существование. Ясно только, что человек является чем-то более или менее цельным, и эта цельность зависит от человека и обстоятельств. А вот способность быть не появляется и не исчезает, не становится большей или меньшей в зависимости от обстоятельств. Она просто существует сама по себе.

Хотя слово близость часто употребляют, оно имеет такую же не-определенность, как и слово любовь. На самом деле есть три рода близости: бред близости, иллюзия близости и реальная близость.

Бред близости, как и многие психотические состояния, это мощный поток эйфории, в котором сияет яркий образ другого человека. Род психологической галлюцинации, с которой часто начинается психоз двух людей. В большинстве таких психозов вдвоем бред развивается медленно, а исчезает довольно быстро (за часы, дни, недели). Как и другие психотические переживания, он совершенно не зависит от реальности и разума, хотя человек при этом может нормально воспринимать другие стороны реальности. Если бред взаимный, он усиливается влиянием второго участника и в любом случае не поддается опровержениям и никакому словесному, интеллектуальному или даже очень личностному вмешательству.

Иллюзия близости хорошо описывается библейскими словами: «стать одной плотью». Из-за нее обычно и возникает эта загадочная «одна плоть», и ее появление крайне усложняется процессами триангуляции, с помощью которых пара пытается избежать диалектики «принадлежность-индивидуация». Иллюзия близости подобна другим иллюзиям: это не галлюцинация, но некоторое искаженное восприятие, небольшой обман сознания. Прекрасный пример символического переживания, переживания, меняющего стиль жизни и личность человека, качество его межличностных взаимоотношений.

Реальная близость лучше всего представлена взаимоотношениями матери и ребенка, которого она носит в себе; хотя даже тут близость несовершенна: ребенок изолирован в своем плодном пузыре. Тем не менее, именно это самый глубокий род близости. Психологически мать воспринимает ребенка в своей утробе как саму себя. Роды и глубокая близость при кормлении грудью физиологически и психологически соответствуют переживаниям матери при ее вынашивании, родах и кормлении. Другими словами, мать снова проживает — телесно и психологически — свое собственное появление на свет и глубокую близость с собственной матерью.

Реальная близость возникает сначала между ребенком и его матерью. Затем она постепенно исчезает, интернализируется, становится невидимой; проявляется вновь, в меньшей степени, по отношению к отцу, затем — по отношению к родительскому «мы», к братьям и сестрам, затем — к менее значимым сочетаниям людей. Реальная близость становится сквозной темой всей жизни. Сначала человек ищет близости с самим собой, затем — с похожими на себя другими и, наконец, с человеком другого пола. А это требует сильного желания расстаться с иллюзией близости и столкнуться с диалектикой «Мы-Я», каждая сторона которой по-своему чревата страданием. На полюсе «Я» лежит ужас изоляции (шизофрения), на полюсе «Мы» — страх порабощения и потери себя.

Процесс развития способности быть близким требует от человека решимости достичь таких взаимоотношений с другим, куда оба вкладывают всю свою личность целиком. Принести ли в жертву свою свободу, инициативу, свой стиль жизни ради обретения силы, свободы, защищенности и экстаза принадлежности к «Мы» — в этом состоит вечный вопрос, толкающий человека на поиски компромисса.

Количественная мера близости

В любом размышлении о близости встает вопрос о ее степени и количестве. Но трудно найти подход для ее измерения. Друзья говорят: «Мы не так уж близки». Или: «У нас тесные отношения». Мы предполагаем, что степень близости между мужем и женой достаточно велика. Между матерью и ребенком — самая большая степень близости по сравнению с другими межличностными отношениями, есть и близость внутриличностная — с самим собой.

Об интимности можно говорить, сравнивая ее с температурой. Мы говорим: «Он ее горячо любит», «Он пылает», «Она к нему прохладно относится», «Он холодный человек», предполагая, что межличностные отношения (большею частью сексуальной и агрессивной природы) обладают своей температурой. У температуры супружеской пары есть интересная особенность: пара ее регулирует. Он горяч, она холодна; если повысится температура у нее, у него — понизится, чтобы сохранить общую температуру пары.

Температура отношений усиливается во время ухаживания и вступления в брак. Мы говорим, что такой-то брак стал в большей степени сексуальным. Лучше сказать, что брак стал горячее, когда в нем усилилась или сексуальность, или ненависть. Фактически усиление температуры ненависти в браке помогает избежать усиления температуры сексуальности. Говоря таким «температурным» языком, можно определить основную цель психотерапии как повышение температуры отношений супругов или повышение температуры отношений человека с самим собой.