Глава четвертая. Проблема неосознаваемых форм психики и высшей нервной деятельности в свете современной теории биологического регулирования и психологической теории установки
II. Основные функции неосозноваемых форм высшей нервной деятельности (переработка информации и формирование установок)
§87 О современном понимании общей схемы и элементов функциональной организации действия
Выше в самых общих чертах был обрисован сложный путь, на котором производились попытки осмыслить связь между стимулом и реакцией с позиций нейрофизиологии. Эти попытки, следовательно, не только не характеризовались приверженностью к примитивным механистическим построениям, но, напротив, говорили о настойчивом стремлении освобождаться от таких построений. Их авторы использовали, по существу, все средства, которые была в состоянии предоставить для этой цели современная им теория нейродинамики.
Мы вновь подчеркиваем это обстоятельство не потому, что так уже увлечены полемикой с Миллером, Галлантером и Прибрамом. Дело обстоит гораздо серьезнее. Основной отрицательный момент, вытекающий из упрощения классического подхода к проблеме связи между стимулом и реакцией, заключается в том, что критики этого подхода, ограничиваясь подобным упрощенным истолкованием, не вскрывают то, что в этом подходе действительно является слабым и его принципиально ограничивает. Мы имеем в виду следующее.
Как было хорошо показано в отечественной литературе Л. В. Крушинским, а за рубежом многими из этологов [252], поведение приобретает приспособительный характер только тогда, когда оно выступает в форме последовательности действий, каждое из которых ориентированно в направлении определенной объективной цели. Но если это так, то становится очевидным, что одно только отсутствие жесткой связи между стимулом и реакцией, которое возникает при наличии любого опосредующего фактора, недостаточно для реализации приспособительного поведения. Совершенно необходимой является внутренняя согласованность актов поведения, последовательное развертывание которых формирует действие, соответствие этих актов смыслу ситуации, т.е. наличие определенного избирательного отношения каждого из этих актов к конечному результату действия. Без понимания факторов, которые обеспечивают эту взаимную согласованность и избирательность реакций, мы останемся не менее беспомощными в анализе адаптивного поведения, чем если бы действительно ориентировались до сих пор на пресловутую «жесткую» схему Декарта.
Стремление более глубоко понять механизмы, лежащие в основе этих специфических особенностей поведения, наложило глубокий отпечаток на нейрофизиологические и психологические искания последних лет, поскольку объяснить избирательность приспособительного реагирования оказалось возможным, только использовав представления принципиально нового, необычного для предшествующего периода типа.
Лучшим примером подобных представлений является уже неоднократно упоминавшаяся нами схема «сличения» и «коррекции», которая используется в настоящее время большинством исследователей при анализе отношения реакции к стимулу. Мы уже говорили, что эта схема в очень изящной и одновременно глубокой математической форме была сформулирована Н. А. Бернштейном еще в 1935 г., т.е. за 13 лет до опубликования ставшей классической монографии Н. Винера. Внутреннюю связь этой схемы с более ранней павловской концепцией «подкрепления» мы также только что подчеркнули. К этому можно добавить, что логические корни всей этой схемы удается проследить еще в работах И. М. Сеченова,55 а также в удивительной по дальновидности формулировок статье Dewey, относящейся к 90-м годам прошлого века [134]56.
55 Схема рефлекторного «кольца» отражает, как известно, представление о корригируемости каждого последующего звена в цепи рефлексов информацией о звене предыдущем. И. М. Сеченов был во всяком случае предельно близок к формулировке этой схемы, когда писал: «...Ассоциация представляет обыкновенно последовательный ряд рефлексов, в котором конец каждого предыдущего сливается с началом последующего во времени... Конец рефлекса есть всегда движение, а необходимый спутник последнего есть мышечное ощущение. Следовательно, если смотреть на ассоциацию только в отношении ряда центральных деятельностей, то она есть непрерывное ощущение» (И. М. Сеченов, Избранные произведения, М., 1952, т. 1, стр. 88). Если обращать внимание не на способ выражения мысли, а на саму мысль, то вряд ли можно не увидеть в этих словах указание на зависимость каждого из зачинающихся рефлекторных актов от афферентных сигналов («мышечного ощущения»), вызванных аналогичным актом, происшедшим в предшествующий момент (более подробно об этом см. [77, гл. II]).
56 Критикуя представление о рефлекторной «дуге» Dewey подчеркивал, что эта «дуга» является частью «кольцевого» цикла возбуждений, игнорируя который, мы не можем адекватно раскрыть отношения, существующие между субъектом и средой. Им обращалось внимание и на то, что началом рефлекторного акта является не изолированное действие сенсорного стимула, а определенные сенсомоторные координации, которые вызывают ответ благодаря своей включенности в более общие координационные системы.
56 Не требует разъяснений, насколько Dewey, формулируя такое динамическое и системное понимание, опередил многие современные ему воззрения.
В новейшей литературе представлено много более поздних и более разработанных вариантов тех же по существу отношений между: а) стимулом, б) закодированной в мозгу «моделью» цели действия и в) конечным выражением действия, основанным на эффектах «сличения» и на регулировании, использующем отрицательные (а в некоторых случаях, как мы это сейчас увидим, и положительные) обратные связи.
Переход к этим новым понятиям означал, бесспорно, значительное углубление представлений о принципах функциональной организации рефлекторной деятельности. На основе новых подходов стало более ясно то, что раньше было труднее всего объяснить: каким образом достигается выбор из множества потенциально возможных ответов на раздражение именно тех, которые в данной ситуации адекватны. Именно в обеспечении этой стороны процесса и заключается функциональная роль всего нейродинамического цикла, составляемого обратной связью, «сличением», выявляющим степень «рассогласования», и, наконец, центрофугальной импульсацией корригирующего характера. Мы вряд ли допустим ошибку, если скажем, что это углубление анализа оказалось возможным главным образом потому, что в контекст физиологической концепции были включены в качестве ее неотъемлемых компонентов представления о «значении» и «цели», воплощенных в закодированной мозговой «модели» действия. Тем самым был разорван «железный занавес», которым классическая физиология десятилетиями ограждала себя от категорий семантического порядка, и открыт путь для дальнейшей, ставшей на современном этапе уже совершенно необходимой, тесной координации нейрофизиологического и психологического подходов.