Сергей Степанов. Психология в лицах

А. Р. Лурия (1902–1977)


...

Аппарат для измерения сопряженной моторики по методике Лурии фактически послужил прототипом современного детектора лжи

Однако постепенно увлечение фрейдистскими идеями сошло на нет. Попытки Лурии применить психоанализ в психиатрической клинике не дали ощутимых результатов. В итоге Лурия пришел к выводу о недооценке Фрейдом социального опыта и принципиальной ограниченности его теории.

В первые же годы пребывания в Москве Лурия стал заниматься педагогической работой. С 1923 г. он начал работать в Академии коммунистического воспитания им. Н. К. Крупской в качестве заведующего кафедрой психологии Там было начато новое исследование, которое позже было опубликовано в виде двух монографий: «Речь и интеллект в развитии ребенка» (1928) и «Речь и интеллект у городского, деревенского и беспризорного ребенка» (1930). Это были первые публикации, в которых проявился интерес Лурии к проблеме речи, которой он впоследствии посвятил много экспериментальных и теоретических работ.

В июле 1925 г. Лурия отправился в Германию вместе с отцом, который намеревался посетить несколько немецких клиник. Так Лурия познакомился с Куртом Левином — крупным немецким психологом, с которым у него сложились дружеские отношения. Впоследствии, в 1933 г., когда Левин возвращался в Берлин из командировки в Японию и остановился в Москве, Лурия настойчиво уговаривал его не возвращаться в фашистскую Германию, а остаться в СССР. Прозорливый Левин внял совету лишь отчасти: домой он не вернулся, но и в Москве не остался, предпочтя направиться в США.

В 1924 г. произошло важное событие. На Втором неврологическом съезде в Ленинграде Лурия встретился с Л. С. Выготским. Доклад Выготского произвел на него неизгладимое впечатление. По инициативе Лурии Выготский, живший и работавший в Гомеле (где он преподавал психологию в техникуме), был приглашен в Москву, в Институт психологии. Хотя Лурия был моложе Выготского всего на пять лет и за его спиной был уже немалый опыт научной работы, он сразу и безоговорочно признал Выготского своим учителем и руководителем. Правда, формально Лурия первое время был руководителем Выготского, который, придя в Институт, поступил в аспирантуру.

С именем Выготского и его учеников связано начало построения новой советской психологии, непосредственно ориентированной на практику. Выготскому принадлежит четкое осознание «психологического кризиса», а также путей выхода из него. Вместо объяснительной, или физиологической, психологии, занимавшейся лишь простейшими психическими явлениями, и описательной феноменологической психологии, которая безуспешно пыталась описывать сложные психические процессы, не умея их объяснить, по мнению Выготского, следовало заново осмыслить психические процессы как производные от исторических (культурных) отношений, а психологию — как науку о формировании и функционировании этих процессов.

В эти годы на общей теоретической основе сплотилась знаменитая «тройка» ученых — Выготский, Лурия, Леонтьев. Позже к ним примкнула «пятерка» соратников — Запорожец, Славина, Левина, Божович, Морозова. Образовавшаяся «восьмерка» составила коллектив единомышленников, который под руководством Выготского начал последовательно разрабатывать новую психологию

Главное, что объединяло Лурию и Выготского, — это признание того, что предметом психологии являются сложные сознательные произвольно регулируемые формы психической деятельности («высшие психические функции»), а не элементарные психические акты (типа реакций), и что их объяснение следует искать в исторических, объективных психологических и физиологических закономерностях работы мозга.

Интерес Лурии к неврологии, зародившийся в эти годы, стал впоследствии основным делом его жизни. Он привел Лурию к убеждению о необходимости получить законченное медицинское образование.

В эти же годы у Лурии сложился интерес к изучению умственно отсталых детей. И эта линия исследований также первоначально была инициирована Выготским. Основная проблема этих исследований — проблема диагностики умственной отсталости, которая разрабатывалась в 20-е гг. Выготским и его учениками, позже, в 50-е гг., стала одной из центральных тем, над которой работал Лурия и его коллектив.

Завершением этого периода жизни и деятельности Лурии была его поездка в Америку в 1929 г. на IX Международный психологический конгресс и выступление там с докладом об объективном исследовании аффектов.

По дороге в Америку Лурия заехал в Германию, где вновь встретился с К. Левином, а также с В. Келером и другими немецкими психологами. Там он познакомился с Б. В. Зейгарник — ученицей Левина, с которой позже его надолго объединит совместная работа на факультете психологии Московского университета.

30-е гг. можно назвать вторым московским периодом в жизни Лурии. Он был очень насыщен событиями разного рода и прежде всего большими научными достижениями. Начало этого периода можно датировать временем первой экспедиции Лурии в Среднюю Азию летом 1930 г. вместе с Ф. Н. Шемякиным. Лурия провел в Средней Азии две совместные экспедиции — в 1930 и 1931 гг. Они работали в кишлаках и на джайлау — горных пастбищах Узбекистана и Киргизии. Идея этих экспедиций, сформулированная совместно с Выготским, состояла в изучении влияния культурных средовых факторов на формирование психических процессов. В то время многие жители Узбекистана и Киргизии были неграмотны. В далеких кишлаках можно было встретить людей, еще не приобщившихся к европейской культуре. Именно у них можно было наблюдать, как овладение грамотой, культурой влияет на формирование психических процессов. Одни и те же психологические исследования проводились с «ичкари» — неграмотными женщинами, живущими под паранджой, — и с колхозными активистами, прошедшими курсы ликвидации неграмотности. Объектом изучения были познавательные процессы — восприятие, память, мышление. Основная гипотеза относительно различий познавательных процессов у этих двух групп испытуемых полностью подтвердилась. Познавательные процессы у неграмотных и грамотных людей четко отличались по ряду параметров. Так, при изучении восприятия выяснилось, что неграмотные люди не видят в фотографиях и чертежах объемных предметов, не испытывают зрительных иллюзий. (Тогда-то Лурия и послал Выготскому лаконичную телеграмму: «У узбеков нет иллюзий». Эта телеграмма позже была истолкована совсем в другом — политическом — смысле и послужила одним из поводов для прекращения работы Лурии в Средней Азии.) При изучении памяти методом пиктограммы тоже были обнаружены четкие различия. Были выявлены и различия в логических операциях: неграмотные люди классифицируют объекты преимущественно не по логическому, а по ситуационному принципу.

Выготский с огромным интересом следил за результатами среднеазиатского исследования. В архиве Лурии имеется шесть писем Выготского, которые тот послал ему в Узбекистан. В них Выготский пишет о «ни с чем не сравнимом впечатлении от протоколов», «блестящих результатах, которые заслуживают мировой известности», о том, что эти результаты «более богатые, чем в любом этнопсихологическом исследовании… чем у Леви-Брюля».

Лурия, пробыв в Средней Азии несколько месяцев, выучил узбекский язык и позже, через много лет, удивлял коллег тем, что мог говорить в клинике с больным узбеком, которого никто не понимал.

Уникальные результаты, полученные в среднеазиатских экспедициях, в те годы не были оценены по достоинству и не были опубликованы. Более того, чиновники от науки усмотрели в них признаки расизма и запретили продолжать исследования. Только 40 лет спустя Лурия вернулся к этой работе — в значительной степени под влиянием американца Майкла Коула, бывшего тогда у него стажером и интересовавшегося «культурной психологией». Обработав часть результатов (многое так и осталось в архиве), Лурия опубликовал монографию «Об историческом развитии познавательных процессов» (1974), которая вскоре была переведена на английский язык и имела большой успех. Фактически Лурия был одним из первых, кто систематически исследовал проблему влияния культурно-исторических факторов на познавательные процессы человека — проблему, которая стала настолько популярной в настоящее время, что составила содержание целого направления в современной психологии.

Эта линия исследования логически тесно переплеталась с другим направлением — изучением близнецов. Лурия исследовал взаимоотношения наследственности и воспитания в психическом развитии человека. Использовав традиционно, со времен Ф. Гальтона, применявшийся с этой целью близнецовый метод, Лурия внес в него существенные изменения, проводя экспериментально-генетическое изучение развития детей в условиях целенаправленного формирования психических функций у одного из близнецов. Он показал, что соматические признаки индивида в значительной степени обусловлены генетически, элементарные психические функции (например, зрительная память) — в меньшей степени, а для формирования высших психических процессов (понятийное мышление, осмысленное восприятие и др.) решающее значение имеют условия воспитания.

В годы Великой Отечественной войны Лурия возглавил реабилитационный госпиталь на Южном Урале в санатории Кисегач, близ Челябинска. Фактически здесь зародилось новое психологическое направление — нейропсихология, ныне выделившееся в специальную отрасль психологической науки и получившее международное признание. Его начало было положено исследованиями мозговых механизмов у больных с локальными поражениями мозга в результате ранения («Травматическая афазия», 1947; «Восстановление функций мозга после военной травмы», 1948; «Высшие корковые функции человека и их нарушения при локальных поражениях мозга», 2-е изд., 1969). Лурией была разработана теория локализации психических функций, сформулированы основные принципы динамической локализации психических процессов, создана классификация афазических расстройств и описаны ранее неизвестные формы нарушения речи. Лурия также изучал роль лобных долей головного мозга в регуляции психических процессов, мозговые механизмы памяти. Нейропсихологическим проблемам посвящено большинство из 30 опубликованных им научных монографий.


ris37.jpg