9. АЛКОГОЛЬ И ХИМИЯ ДУХА


...

АЛХИМИЯ И АЛКОГОЛЬ

На Западе открытие дистиллированного алкоголя приписывалось то алхимику Раймонду Луллию, о котором мало что известно, то его современнику и сотоварищу по алхимическим изысканиям Арнольду де Вилланова. Поиск истинного эликсира привел Луллия к изготовлению “aqua vini” — первого бренди. Согласно Мэйтсону, Луллий был так поражен чудесами aqua vini, что счел открытие это явным предвестником конца света. / Richard R. Matheson. The Eternal Search: The Story of Man and His Drugs (New York: G. P. Putnam's Sons, 1985)/ Верный своим алхимическим корням, Луллий создал свою универсальную панацею, ферментируя вино из конского навоза в двойной реторте в течение 20 дней, прежде чем дистиллировать его грубым конденсатором из холодной воды (илл. 18). Луллий не утаивал свое открытие; напротив, он приглашал других делать самим себе этот эликсир и восхвалял продукт, предложенный Виллановой, как вполне сравнимый со своим собственным. Об алкоголе он писал: “Вкус его превосходит все иные вкусы, а запах — все иные запахи”. “Удивительно удобно, – говорит он, – потреблять его перед боем для воодушевления духа солдат”. / Charles H. La Wall. The Curious Lore of Drugs and Medicines through the Ages (Philadelphia: J. B. Lippincott, 1927), p. 158/

Открытия опьяняющего химического агента, кроющегося за брожением фруктовых соков, меда и зерна, были сделаны алхимиками и в Китае, и в Европе. Алхимия развивалась медленно и стала свободным сводом группы гностических и герметических теорий относительно происхождения человека и дихотомии духа и материи. Корни ее простираются далеко в глубь времен, по крайней мере до династического Египта и эпохи постепенного накапливания ревностно хранимых секретов окраски тканей, чеканки металла и мумификации.


ris20.jpg

Илл. 18. Протохимические процедуры и наивная фантазия, слитые в изображении алхимического процесса из “Mutus Liber” (“Немая книга”). С любезного разрешения Библиотеки Фитца Хью Ладлоу.

На основании этих древних знаний возникло здание философских идей досократиков, пифагорейцев и герметистов, идей, которые в конечном счете стали вращаться вокруг понятия “алхимия” как задачи как-то собрать воедино и тем самым спасти Божественный Свет, который был рассеян по чуждой и недружественной Вселенной вследствие падения Адама. Мир естественный стал восприниматься к позднеримскому периоду как демоническая, лишающая свободы оболочка. Это было духовное наследие разрушения партнерской модели себя и общества и замещения ее моделью владычества. Ностальгия по Матери-Земле Гее была задавлена, но не могла и не может быть устранена окончательно. Отсюда она вновь возникла со временем в нелегальной форме как алхимическая тема magma mater, таинственной материнской матрицы мира, так или иначе пребывающей всюду как невидимая, но в принципе конденсируемая в зримое проявление универсальная панацея, присущая природе.

В такой атмосфере путаных и онтологически наивных спекуляций была способна процветать алхимия. Категории, касающиеся “эго” и материи, субъекта и объекта, еще не были зафиксированы правилами, введенными фонетическим алфавитом, чтобы быть затем особо подчеркнутыми в напечатанном виде. Исследователям-алхимикам было еще не совсем ясно, что в их работе фантазия, а что факт или надежда.

Вся ирония в том, что таков был контекст, в котором произошло открытие сильного средства, изменяющего состояние сознания; что спирт ощутимый и доставляющий радость в пиве и вине, изготовляемых веками, стал в алхимических лабораториях демоном, стихийной и пламенной квинтэссенцией. И подобно другим квинтэссенциям, которые войдут в бытие после него, – морфию и кокаину, – квинтэссенция виноградной лозы, пройдя через горнило и реторты алхимиков, лишилась своей естественной души. Это превратило ее из несущей радость жизни во что-то необработанное, необузданное, что в конечном счете и вовсе восстало против природы человека.