Глава 12. Путь домой


...

Красота

«И жили они долго и счастливо». Где жили? И что при этом делали? Как бы ни было прекрасно то, что наше стремление к тесным взаимоотношениям наконец будет удовлетворено, этого недостаточно. В нашем сердце есть и другие стремления, которые сильно привлекают небеса. В человеческой душе так много сокровищ, и так много даров приготовил Господь для тех, кто любит Его. Точно так же, как жизнь обостряет наше желание быть принятыми в священный круг близости, она пробуждает и другую жажду нашего сердца — стремление к красоте.

Отель «Ритц Карлтон Лагуна Бич» — самый роскошный в южной Калифорнии. Удачно расположенный на отвесной скале, над бухтой с белым песчаным пляжем, отель источает романтику. Средиземноморская архитектура возвышает «Ритц» над временем и пространством, создавая сказочную обстановку. Арки и аллеи ведут к внутренним дворам с фонтанами и террасами, с которых открывается потрясающий вид на Тихий океан. Тропический климат создает прекрасные условия для бурного роста бугенвиллий, причудливых цветочных садов, сочных зеленых лужаек и пальмовых деревьев. Остановившись в «Ритце», любой может на некоторое время забыть, что грехопадение вообще когда-то было. Мы со Стейси наслаждались там двухдневной свободой благодаря тому, что меня попросили присутствовать на одной деловой конференции.

Однажды поздно вечером я ускользнул с какой-то встречи, чтобы побродить в одиночестве по окрестностям. Мне было очень тревожно, и я подумал, что прогулка успокоит меня. Что-то повлекло меня через террасы к океану. Когда я бродил по ухоженным лужайкам, более роскошным, чем самый лучший ковер, звуки музыки и смеха смешивались с ароматом цветов, который разносился теплым океанским бризом. Мое беспокойство росло. Стоя на краю скалы под ярко сияющими звездами, глядя, как разбиваются волны внизу, я почувствовал, как беспокойство превратилось в боль. Как сказал Саймон Вейл, лишь две вещи трогают человеческое сердце: красота и грусть. И мое сердце пронзила красота всего окружающего, это чувство переросло в боль разлуки с домом, которого я никогда не знал.

Я испытывал это много раз, прогуливаясь ли вдоль побережья Напали на Гаваях, пролетая ли над ледяными просторами Аляски или просто заметив, как солнечный луч упал на обеденный стол. И это всегда настигало меня неожиданно. Мы так привыкли жить в мире, извращенном грехопадением, что стремление к красоте дремлет глубоко внутри, ожидая чего-то, что разбудит его. Во время визита в Вестминстерский собор в Англии мой друг заблудился и подошел к этому знаменитому храму со стороны, где была на удивление обычная входная дверь. Когда он зашел за угол, то был совершено поражен величественностью, которая захлестнула его: возвышенная архитектура, неземная красота в камне, стекле, закручивающихся спиралях. В этот самый момент хор начал петь и ангельская гармония наполнила громаду собора. «Не знаю, что произошло, — говорил он мне позже, — но я не совладал с собой и разрыдался».

«Каждая частица красоты, — писал Марк Хелприн, — это обетование и пример жизни, которая может закончиться в гармонии, соразмерности, цельности и красоте, данный в миниатюре». Мы стремимся к красоте и обещанию, которое она несет с собой. Наше отвращение к уродству — двойник жажды красоты. Когда-то я ненавидел ту часть моего ежедневного пути, который проходил по самым отвратительным районам Вашингтона: заброшенные здания, обгоревшие машины, пустынные кварталы. Это был триумф зла, хаоса и смерти. Мое сердце сжималось при виде такого запустения, и я испускал вздох облегчения, когда проезжал этот район и оказывался на просторах фермерских угодий Мэриленда. Но в этом вопросе следует быть осторожным; как сказал Льюис, одна из ошибок, которую мы так часто совершаем, наслаждаясь чем-то красивым, — будь это какое-то место, или человек, или произведение искусства, — состоит в том, что мы приходим к выводу, что нечто, к чему стремилось наше сердце, перед нами. «Ритц», Вестминстер и фермерские угодья — всего лишь тени той реальности, которая впереди. Красота скинии, которую Израиль пронес через пустыню, — это образец реальности, ожидающей нас на небесах. И так происходит со всеми вещами на земле: красота, которая так захватила наше сердце и которая так скоротечна, ведет нас к подлинной реальности.

Мы стремимся к красоте, и когда библейские авторы говорят о небесах, они используют самые прекрасные образы, какие могут найти. Вы почти ощущаете страдания автора, пытающегося уловить суть и понимающего, что он по-прежнему неизмеримо далек от того, что видит. В книге Откровение Иоанн Богослов использует слово «подобен» снова и снова. «И Сей Сидящий видом был подобен камню яспису и сардису; и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду. … И пред престолом море стеклянное, подобное кристаллу…» (Отк. 4:3, 6). Красоту невозможно выразить словами, ее можно только передать с помощью сравнений с прекраснейшими вещами на земле.

Думаю, что именно от красоты небесной мы будем «радоваться». Не оттого, что там не будет страданий, а просто потому, что там будет необычайная радость сама по себе; каждая Стрела, которая вонзилась в нас, будет вытащена, и каждая рана будет прикрыта листом с древа жизни (Отк. 22:2). Но и это еще не все. У нас будут совершенные тела, в которых воплотится вся красота небес. Как написал Эдвардс, «каждая способность получит свое наилучшее развитие». Мы свободно будем вкушать плоды с древа жизни и пить вдоволь из реки жизни, которая протекает через город. И это насытит не только наше тело, но и душу. Как сказал Льюис,

Мы не просто хотим видеть красоту, хотя Господь знает, что это достаточно щедрый подарок. Мы хотим нечто большее, что трудно выразить словами — мы хотим слиться с красотой, которую видим, войти в нее, принять ее в себя, купаться в ней, стать ее частью.

Значение славы


Так и будет.