Часть 1
42. Театр жестокости
Итак, «Вы должны обрести чувство экстаза, вы должны утратить себя... Сверхмарионетка не станет соревноваться с жизнью и скорее уж отправится за ее пределы. Ее идеалом будет не живой человек из плоти и крови, а, скорее, тело в состоянии транса: она станет облекаться в красоту смерти, сохраняя живой дух... Сверхмарионетка это актер плюс вдохновение минус эгоизм...»618То есть, для того чтобы быть эффективным, нужно уметь, совсем в стиле французского Гиньоля619, или даже предельного либертинизма620быть жестоко-циничным, неличностным. Сверхмарионетка носом чует, что «…все видимое иллюзии, рождаемые из Праджняны621. Тот, кто постиг, безразличен к миражам. (…) Так исчезает разделение на видящего и видимое»622. И это, подобно человеку-индиго 623означает силу и мастерство воспринимать объект как хирурги воспринимают людей, которых оперируют. Они видят их не как живых, чувствующих существ, не как личностей с именами, заслугами и опытом, но как неодушевленный кусок мяса. Эмоции в процессе операции не играют у Великого Мастера никакой роли. За пределами профессии, на территории жизни, Мастер может позволить себе «…человеческое, слишком человеческое», но в границах профессии он знает, что должен быть жестоким, сверхчеловечным, тотально неличностным!
Жестокость это полное отсутствие жалости. Истинная страсть лишена жалости. Жалость мешает уважать равных! «Жалость страсть бедных людей, подобно тому как сентиментальность попытка сымитировать подлинное чувство. Жалость взгляд на мир с точки зрения жертвы»624И ещё мощнее: «Только когда мы достигаем бесчувственности и предельной извращенности, природа начинает открывать нам свои тайны, и только оскорбляя ее, мы способны ее разгадать»625Или, совсем сокрушительно, из позднего Ницше: «Нет истин “крупного стиля”, которые были бы открыты при помощи лести, нет тайн, готовых доверчиво совлечь с себя покровы: только насилием, силой и неумолимостью можно вырвать у природы ее заветные тайны, только жестокость позволяет в этике “крупного стиля” установить “ужас и величие безграничных требований”. Все сокровенное требует жестких рук, неумолимой непримиримости: без честности нет познания, без решимости нет честности, нет “добросовестности духа”: “Там, где покидает меня честность, я становлюсь слеп; там, где я хочу познать, я хочу быть честен, то есть строг, жесток, неумолим”»… Итак, «…есть великое блаженство в сердечной окаменелости такое, какое вы не можете даже вообразить. Оно походит на вечно звучащую сладостную мелодию… Будьте здесь, на Земле, подобны машине, человеку в летаргическом сне! …вначале это кажется вам странствованием по безотрадной пустыне быть может, в течении долгого времени но затем вас внезапно озарит свет и вы увидите все и прекрасное, и безобразное в новом, невиданном блеске. Тогда для вас не будет важного и неважного происходящее станет для вас одинаково весомым»626Так Сверхмарионетка становится персонажем Мифа, связывающим воедино Вечность (уровень зрителя) и «профанно-чувственную» невротичность (уровень роли) в одно целое, безжалостно разворачивая тем самым уникальность «анатомического театра»627жизни. Одним словом «…призрак, играющий в жизнь, и есть актёр»628. Этот грозный джентльмен, (леди, или сдвоенное существо, это как вам будет угодно), руководствуется только одним правилом НИКАКИХ ПРАВИЛ!Сверхмарионетка, как «современный лидер», или человек-индиго, говорящий на птичьем языке 629, (на языке числаπ), создает свои собственные правила, творит свою собственную философию, воплощает в жизнь идеи своей собственной «корпоративной религии», своеобразной религии индиго, которая фокусируется вокруг единого видения, миссии, или системы взглядов. И «...все, что мощно, истинно, прекрасно, крепко, это все, постигни, возникло из частицы Моего великолепия»630!
ПОДВЕДЕМ ЧЕРТУ: Сверхмарионетка это неодушевленный и тотально бесчувственный сгусток энергии и света плазменной природы, (по Филиппу Дику Плазмат 631). Она играет, реализуя методологическую установку Фуко «…писать, как бы не имея лица», развив ее путем добавления: «…а так же не имея моральных принципов и классового чутья на проявления социальной несправедливости»632. Ее можно назвать солдатом, или лучше Воином Искусства, Воином Духа. Ее битва это всегда битва с двойственностью посредством творчества. «Обретать волю через действие, но без привязанности к результатам, постоянно помнить о том, что все, что мы действительно можем, это не стоять на пути у самих себя и позволять воле Небес течь через нас, эти качества отличают Воина Духа»633, человека индиго, или СВЕРХМАРИОНЕТКУ!